Я верю - и всё! Верю!

Feb 23, 2017 09:33


  22 февраля 2017 года на 79 году жизни скончался выдающийся русский актер, народный артист России Алексей Петренко, сообщает сайт Союза кинематографистов России.



Алексей Петренко - один из немногих наших актеров, чье имя народная молва давно и крепко связывает с Православием. Все знают: Петренко не просто ходит в церковь, а живет как христианин. Воцерковлен, трудолюбив, по-настоящему - что сегодня редкость - глубок, одинаково любим коллегами и зрителями, при этом в желтых скандалах не замечен, в СМИ появляется редко. От интервью актер действительно часто отказывается - и времени нет, и искренне не считает себя достойным широкого внимания.

Нас Алексей Васильевич принимает в подмосковном селе Никольское на небольшой, но уютной веранде в стороне от скромного двухэтажного домика. Перед нашим приездом Петренко собирал черноплодную рябину - наполненный с горкой таз с ягодами стоит тут же, на покрытом клеенкой столе. Хозяин предлагает угощаться и разливает по кружкам горячий зеленый чай. Рябина с чаем - его любимый десерт. За ягодным чаепитием мы и слушаем рассказы актера о его встречах с Православием, о том, каково было ходить в церковь при советской власти, о смысле церковнославянского языка и многом другом интересном и сокровенном.

Как по слову отца Иоанна (Крестьянкина) не ушел в монастырь

Был у меня такой период, когда я решил актерскую профессию оставить. Но потом у меня не хватило наглости овладевать еще какой-нибудь профессией - все-таки возраст.
А выручил меня в этом случае Валерий Ивченко - замечательный, талантливый, прекраснейший актер, который работает в БДТ. Он тоже решил покончить с актерством и уйти в монастырь. А я тоже подумывал об этом. И вот он поехал в Псково-Печерский монастырь и попал к отцу Иоанну (Крестьянкину).



Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)



Батюшка его спрашивает: «Так, вам сколько лет?» Он говорит: «Мне скоро будет 60».

«А что вы умеете? Вы в электрике что-нибудь соображаете?»
- «Нет, не больно-то».
- «Та-а-ак… А слесарное дело?»
- «Нет», - отвечает Валера.
- «Ну а ухаживать за скотиной, за коровами например, умеете? Когда-нибудь ухаживали?» - «Нет».
- «Петь умеете, ноты знаете?»
- «Петь умею, - говорит, - но нот не знаю. На слух».

И батюшка ему говорит: «Вот скажите, пожалуйста, вы уже пожилой человек, и что же, вы придете иждивенцем к нам? У нас и так пожилых монахов много, а молодых мало. Кто будет трудиться? Кто всё будет делать? Что же вы, сядете им на шею?

Занимайтесь своим делом! Только не делайте ничего скабрезного, противного Господу Богу. И это будет ваш настоящий вклад в эту жизнь».

Когда Валерий рассказал мне это, я стал перебирать в уме: что я умею? В электрике не понимаю. Слесарем работал давно. Копать умею, но не могу уже, тяжело. Дальше стал перебирать: это не могу, то не могу. Так кому я нужен в монастыре?!

Как мама отговорила идти в священники

Во времена моего детства было принято, что священники по большим праздникам объезжали на лошадях деревню и освящали дома. И им за это что-то давали. Они складывали это в воз и отправлялись дальше… Так получалось, что в такие дни я оставался дома один. Но мама перед уходом на работу мне говорила: «Алеша, придет батюшка, ты открой ему, прими его в доме, перекрестись, вместе с ним послушай молитву. Вот корзинка с продуктами - отблагодари его за то, что он приехал и освятил наш дом». Я это всё проделывал.

И вот однажды батюшка зашел, прочитал молитву, освятил дом. Потом начал со мной разговаривать, спрашивал, в каком я классе, как зовут. Я ответил. Он: «Хорошо, я буду молиться за тебя. А кем ты хочешь быть?» - «Я еще не знаю, хотел быть врачом, но сначала - военным». А он мне вдруг: «А ты не хочешь стать священником?» - «А как можно стать?» - спрашиваю. «Ну, нужно в школе выучиться, ходить в церковь, прислуживать, потом в семинарию поступишь, затем в академию, если захочешь. Вот как я». А он мне так понравился! Он такой красивый был: борода красивая, одежда красивая, говорил на церковнославянском, когда читал молитвы. В меня это всё вошло как-то так: я вдруг начал что-то понимать и чувствовать другое. И он уехал…

Ну, и я, когда заканчиваю 10-й класс, маме говорю: мол, так и так было когда-то, и я хочу в семинарию. И мама моя руками разводит: «Да ты что?!» А это же было советское время, все священники были не в чести, Церковь не в чести - всё это гонимо было. И она стала упрашивать: мол, ты же не знаешь ничего; а я-то, говорит, помню, как в 1933 году гоняли этих священников несчастных, а им есть нечего, их судили, убивали! Нет, нет, нет! И так она меня убедила. Я сдался и не стал поступать в семинарию. Пошел в артисты.

Об актерском деле и ролях, от которых пришлось отказаться

Когда-то в Древнем Риме, в Колизее, устраивались сражения. И там были аристократы римские. Они воспитывали своих молодых наследников таким образом: собирали их и собирали рабов. Напаивали рабов до свинского состояния и запускали в грязную жижу, и они, рабы, в этой жиже дрались, боролись, ползали… то есть в самом непотребном виде находились. И аристократы говорили молодым наследникам: «Смотрите, вы будете выглядеть так же, если будете злоупотреблять спиртными напитками». Так вот, актерское дело - это примерно то же самое, как эти рабы, которые напивались, валялись и были в непотребном виде. Мы, в общем, показываем всё через своих персонажей: как надо жить, каким должен быть человек, когда играем праведных и мудрых людей. Или - как не должен жить человек, как непотребно жить, когда играем отрицательные роли. Мы как рабы, такова профессия. Нельзя играть только положительные роли, это и неинтересно, потому что в самом тебе есть столько отрицательного, что ты можешь это использовать, чтобы сыграть и такие роли.



Кадр из фильма «Иди и смотри»

Мы являемся такой вот бумажкой лакмусовой для зрителя, поэтому приходится играть! Но не всегда. Вот у меня, например, не всегда хватает сил на это. Режиссер Элем Климов в фильме «Иди и смотри» приглашал меня сыграть полицая белорусского. А я помню, что на Украине, где я жил, это было самым позорным словом - «полицай». Это предатель. И я не согласился. Не хватило у меня духа.

А один раз болгарский спектакль у нас, в «Ленсовете», ставили. И мне предложили играть роль зоотехника, который в целях экономии должен отстрелять собак, стороживших стадо овец. И он приехал отстреливать этих собак, чтобы сэкономить. И я вот не смог этого зоотехника сыграть - отказался. Я говорю: не могу! Собак невинных, которые сторожат стадо от волков, выученные, такие прирученные, умелые, - их убивать ни за что ни про что?! Не буду! Так что бывают и такие случаи.

О том, где прятался от «стукачей»

Я же продукт советский, нас же запугали всех, поэтому и в Ленинграде, где долго жил, я в храм редко ходил. Там знали меня. Ведь все докладывали, доносили: мол, ходит в церковь. Поэтому в церковь я ходил на гастролях. В других городах меня не знали, поэтому я спокойно ходил. А когда в другие города с театром приезжал, всегда ставил иконку и свечку на стол. И вот один зашел, посмотрел; второй зашел, увидел; третий… И меня вызывает парторг: «Как, вы у себя в номере держите иконы?! Как так?!» И такое бывало. Поэтому, к слову, к своему духовнику я пришел уже в возрасте.

О самом красивом храме

Мой духовник, отец Евгений, батюшка замечательный. В нашем сельском храме служит.   Церковь наша двухъярусная, красивая. Она никогда не закрывалась, ни на один день. Пришли ее закрывать в свое время, а чтобы ее закрыть, нужно сначала открыть, всё описать. Староста был очень умный и толковый мужик. Он подошел к дверям, по карманам постучал, говорит: «А где же ключи, батюшки, а где же ключи?» И начали они искать ключи. Он их водил-водил, и в сараях, и в доме искали - нет ключей. Они полдня проходили. И тем, которые приехали церковь-то закрывать, видимо, надоело, они ушли и сказали, что в следующий раз приедут. Больше не приезжали.

Поэтому церковь очень намоленная, раз не закрывали, и там, конечно, атмосфера потрясающая. Когда-то в эту церковь ходило много людей, так как в округе церквей не было больше. А сейчас построили. Поэтому прихожане распались на другие приходы, и церковь немного оскудела. Но всё равно этот храм пользуется большим уважением прихожан. Воскресная школа здесь хорошая.

Самый красивый тот храм, на который ты сейчас смотришь

Мой храм мне больше всего нравится, потому что он родной. А вообще, как говорил Подколесин - помните? - когда разговаривал с Агафьей: «В это воскресенье я был в таком-то храме, а в прошлое - в другом, а еще раньше я ездил в тот-то храм, а, впрочем, молиться всё равно где, в какой бы то ни было церкви».
Дело в том, что храмы - это вещь загадочная. Самый красивый тот храм, на который ты сейчас смотришь.

О том, почему надо учить церковнославянский

Я уже в зрелом возрасте стал изучать церковнославянский, по молитвам, по Святому Евангелию. И вспомнил, как он подействовал на меня, когда я в детстве-то захотел священником стать. Такой красивый язык! Его надо пропагандировать.

Я вот сейчас пример скажу. У меня дедушка и бабушка - родители моей мамы - жили в Лохвице Полтавской области. И когда стала свобода на Украине, после революции… кстати, свободу Украине дала именно революция, советская власть дала свободу Украине… и когда на Украине появился «Союз освобождения Украины», то появились церкви, в которых службы велись на украинском языке. Но в большинстве церквей служба велась на церковнославянском.

Бабушка моя ходила в церковь, где служба велась на церковнославянском языке, а дедушка - где на украинском. Они дома очень сильно ругались между собой. Бабушка доказывала, что это всё бесовское, что так нельзя! А дед говорил: «Да ты же ничего не понимаешь, что говорят, а я стою и всё понимаю». И они - до драки. И наконец бабушка нашла аргумент.

Говорит: «Хорошо, на каком языке мы с тобой ругаемся?»
Он отвечает: «На украинском». - «А скажи, разве можно говорить с Богом на том языке, на котором ты ругаешься?»

С Богом нужно разговаривать на языке, где нет ругательств, а в церковнославянском языке нет ни одного ругательного слова.

Я читаю на церковнославянском, иногда, правда, какие-то слова не понимаю - проскакиваю. Ну, думаю, Бог управит, пойму когда-нибудь. Потом заглядываю в словари, в переводы. Есть Евангелие у меня, где на одной половине листа написано на церковнославянском, на другой половине - на русском. Я таким образом сравниваю и чего-то понимаю.

О своей вере и духовных книгах

Я верю в то, что написано в классических и не испорченных книгах. Я никогда не задумываюсь, не пытаюсь анализировать.

Я верю - и всё! Верю!

Отчего это происходит, почему, я не пытаюсь осмысливать. Есть люди, которые могут это делать и должны это делать, - они это делают, а я это читаю.

В частности, мне нравится читать Паисия Святогорца. Можно сказать, настольные книги. Художественную литературу читаю очень редко. Пушкина люблю, Лермонтова, Юрия Казакова, Валентина Распутина, Евгения Носова. Хоть это и мирское, но есть у них что-то глубинное, духовное, благородное.

К концу разговора черноплодной рябины в тазу заметно поубавилось. А мы и не заметили, когда успели столько съесть. «Вот и хорошо, здоровее будете», - обещает Алексей Васильевич и говорит, что после нашего ухода займется хозяйством: «А то за поездками совсем всё забросил, перед соседями стыдно». И при нас намечает фронт работ: засохшее дерево спилить, дрова в баню нарубить, вымести листья с дорожек… «А что сделать с ягодами? - вдруг озабоченно спрашивает сам себя Петренко. - А из ягод мы с дочкой компот вечером сварим!»
На том и попрощались.

Алексей Петренко

http://www.pravoslavie.ru/put/86891.htm

память, Православие, интервью

Previous post Next post
Up