Про страшный альпинизм
Фоток мало, потому что при описанных ниже ситуациях люди не фотографируются. Те что есть - Серегины.
Мы с Серёгой П. коротали то ли шестой, то ли восьмой вечер сборов в Судаке. На улице стемнело. Лампа освещала кусок двора с внедорожником новых соседей. За время нашего постоя у Жени приезжали несколько путешествующих не более чем на две ночи. В этот раз была компания из четырех отдыхающих возраста за сорок пять. Пара мужиков с дамами. Люди копошились, разгружая машину и таская вещи в апартаменты. Мужчины пошловато похихикивали. Их женщины нудно ворчали по какой-то мелочи. Из багажника нескончаемо тянулась разнообразная утварь, кемпинговая мебель, бухло.
Поуспокоившись и приготовив соленья, варенья и вискарик к вечерней трапезе, мужики вышли к машине покурить. Поравнявшись с лампой своими животами, мужчины погрузили двор в полную тьму, оставив освещать округу лишь звездам.
«Вы что, по горам лазаете?» - завязал беседу один, увидев наше снаряжение.
«Да, альпинисты», - ответил я. Сейчас опять будет типичный разговор альпиниста с «нормальным» человеком. Ну что ж, я не против.
«И что, высоко залазите? А голову свернуть не страшно?» - сразу к делу перешёл отдыхающий.
Собеседник интонацией дал понять, что на языке у него готовы такие эпитеты, как «адреналиновые маньяки», «сумасшедшие», «расхитители социалистической собственности», но, так как он не хочет обижать нового соседа, в ход он их не пустит.
«Что вы?! Мы же со страховкой лазаем!» - Я постарался аккуратно отмерить нужную порцию сарказма в интонацию, чтобы собеседник осознал бесперспективность дальнейшей дискуссии.
На том и разошлись. Некогда болтать. Завтра на пятёрку.
Так-то, мужик прав.
Отчасти.
Я был готов пойти крайнюю веревку на южном Доломите 3Б. Узункол. 2017 год.
В теле ощущалась небывалая удаль. В снаряжении - исключительная надежность. Вчера я лидером замочил северный Доломит 3А. Догнал по ходу Мишу с товарищем. Докричался до него, чтобы передал, что наша рация накрылась, тем самым не дав восхождению сорваться. Сегодня я уже спокойно пролез ключ на «морковке».
Осталось совсем чуть-чуть. Ноги в скальниках стоят уверено. Я налегке. Мои товарищи в обозе тащат мои ботинки, пуховик, термос. Да вроде бы и сам рюкзак, как сейчас помню. Жизнь удалась!
«На этот жандарм можно зайти слева или справа. Обычно все ходят слева», - Аня давала указания. По всей видимости инструктор был мною доволен.
Я огляделся. Справа был неширокий внутренний угол. Почти камин. Скала была слегка разрушенна - не монолит. И самое интересное - он стоял почти под девяносто градусов. До сих пор на маршрутах было довольно лёгкое лазание по лежащему рельефу, без скалолазной категории. Иногда встречались ключи с нависанием по два - три метра, определяющих категорию маршрута. Камень был шершавый и держал на много лучше, чем на зализанных скалах в окрестностях Екатеринбурга.
Я не пошёл налево. Я пошёл направо. Здесь наконец-то «полазить». Я справлюсь.
Обычное дело - вроде бы только начинаешь лезть, и сразу нужно ставить точку. Таковы требования безопасности. Оглядываешься и решаешь, что место не очень. Стоишь неудобно, щели нормальной нет. Вон там повыше вроде бы место получше. Решаешь пролезть ещё пару метров. Приходишь на новое место и понимаешь, что это место не лучше предыдущего. Тогда решаешь пройти ещё немного дальше.
Так я пролез метров десять. Наконец пришло осознание, что так больше нельзя. Нужно что-то бить. И вот тут я понял, что я на полноценном лазании. Ноги стоят на носочках, а значит напрягаются. Руки держат туловище. Лазание хоть 5С где-то, но всё же отдыхать тут совсем не где, а точек ещё нет ни одной. Это значит, что если полечу, то полечу весь путь обратно, что-нибудь по пути соберу, пролечу мимо раздосадованной Ани и ещё столько же, а может и дальше. Как говорят - мысли материальны. И подобные мысли превращаются во вполне материальный адреналин. В свою очередь адреналин превращается в дрожь в коленках. В народе всё это называют страхом.
Делать нечего. Нашёл трещину за правым плечом. Примостил туда швеллер (с тех пор полюбил швеллеры, пока не появились якоря с планкой) и левой рукой (я левша) через правое плечо забил его. Всё это на глазах восхищённого инструктора. Точка вроде хороша. Это значит, что коленям можно уже не дрожать.
Выйдя на жандарм и обдумав что сейчас было, пришёл к такой мысли: «это и есть альпинизм на первый разряд. Нужно привыкать. Игры скоро кончатся».
Крым - место особенное. Все так говорят. Особенное потому, что крымские маршруты набирают свою категорию не протяженностью, а сложностью. Наконец-то я в Крыму! И приехал я сюда уже свободным самостоятельным альпинистом лазить четверки и пятерки. Никаких инструкторов, никаких толп и паровозов! Только мы вдвоём с Серёгой П. и стена.
Одно дело услышать про особенности лазания по крымским скалам, другое по крымским скалам лезть. Ах этот лысый лоб на третьем секторе Сокола! Гладенький. Изредка покрытый каменной чешуёй. Под неё ни чего и не заложишь. Вылетит вместе с чешуёй. И ни одной хапалки.
Ну если сказали ноги в трение, значит будем ставить в трение. Выбираешь где более полого чем в округе, ставишь носок и нагружаешь. Держит вроде бы. А под пяткой планета Земля. И страх.
Проведя на этом лбу целый день, заметил, что выработка адреналина ухудшилась. Однако, когда вечером уже в кровати закрывал глаза чтобы поспать, тут же представлялись мои левые носок на трении и пятка, под которой планета Земля. От чего вздрагивал и кричал «помогите!».
Здесь нужно уточнить, что ещё одним отличием крымского альпинизма является обилие пробивки. На ключевых участках альпинистских маршрутов забиты шлямбуры и многие станции на шлямбурах. Это сильно облегчает.
Я лез лидером свою первую 4Б. Маршрут «белый треугольник» находится во втором секторе. Почти вертикальная гладкая стена. Если первая веревка по щели была задумана авторами под ИТО А1, то дальше свободное лазание. 6А в среднем.
Передо мной висела цепь третьей станции. Я балансировал на паре мизеров с ногами на узких полочках. Крайняя подо мной точка была метрах в четырех - якорь, забитый под нашлёпку. Постучал ещё по этой нашлёпке. Гудела она весьма звонко. Но якорь сидел глубоко, так что может и сдержал бы, если что случилось. А вот ниже был френд 0,4 под шелухой. Держался на двух кулачках. Был поставлен по принципу «нужно уже что-то бить».
До цепи станции мне не хватало где-то сантиметров 20. Больше шагать было не почему. Оставалось динамить. Динамить не от ступеньки, а от небольшого пупырышка. Вариантов больше особых не было. Нужно было решаться, иначе ноги сведёт, и уже ничего не сделаешь. И я шагнул.
Нога на пупырышке не подвела, и левая рука спасительно крепко ухватилась за цепь. Значит всё удачно. Правой рукой «воткнул» в шлямбур самостраховку и облегченно повис. Если бы нога соскользнула, то пришлось бы крюк тот проверить. А если бы крюк подвел, то пришлось бы проверить тот френд на двух кулачках. И так далее.
Обычно при свободном лазании ты осознаешь, что вот сейчас сорвешься. Но иногда срываешься из-за потери равновесия, и всё происходит довольно быстро. На 5А «два карниза» я сорвался в попытке пройти траверсом до станции, переходя с ИТО на свободное. Крайний якорь был уже благополучно проверен, так как я на нем итошил, поэтому особо не переживал если сорвусь. Только лишь маятник смущал. Всё произошло довольно быстро. Ушёл вниз в правильном положении. Веревка мягко растянулась, приняв с якорем рывок. Пока летел маятником в стену успел провернуться и на излете мягко шлепнулся об нее боком. Осознав, что срыв прошел без осложнений, крикнул Серёге, что живой и расслабился, чтобы обдумать дальнейшие действия.
На душе в этот момент стало очень спокойно и мирно. Вернуться на стену не составило труда. Жалко только, что улез не туда. Пришлось возвращаться и разбирать линию ИТО.
На ледовой 4А Плотникова в Арче я сорвался совсем уж неожиданно. Мы шли седьмую веревку с хорошим опережением графика. Я уже хотел вертеть первый бур, как внезапно оказался головой вниз спиной к стене. Помню, что сомнений в постановке фифы не было, хотя вкалывать их в твердый лед было всё сложнее и сложнее. Однако же подвела.
Я катился вниз. В руках было две фифы. Решил одной зарубиться, но по каким-то непонятным причинам я не мог поднять руку и вколоть фифу. Как будто что-то прижимало руку к груди. Поняв, что ситуация неуправляема, я закричал. Позже я прикинул что было бы, если бы я смог зарубиться. Решил, что к лучшему, что не удалось.
Веревки мягко натянулись (мы шли на половинках), и я перевернулся. Пролетел где-то метров 15-20, но без точек - на станцию. Пообщавшись с напарником Сергеем Ш. о здоровье, я снова встал на фифы и пошагал дальше. На душе так же было спокойно и мирно. Никакого адреналина в коленках. Только уже стал крутить буры чаще.
Я не адреналиновый маньяк. Никогда не буду прыгать с тарзанки и с парашютом прыжок не повторю. В горы я хожу совсем не за этим. Но будет правдой, если скажу, что истории, подобные тем, что я тут понаписал, меня волнуют и в какой-то степени наполняют мою жизнь радостью. Значит тот мужик - серый пузатый обыватель, который никогда не вдохнет горного воздуха, не посмотрит, задержав дыхания, с высоты на нашу планету и не выдохнет, наслаждаясь вместе с верным товарищем осознанием сложности проделанной работы, был немножко прав.