(no subject)
в пятнадцать казалось, мы знали истину наперёд:
кто будет мерзавцем, кто - другом, а кто соврёт.
и вот мы сидели с тобой и сутками напролёт
искали какой-то смысл в красивых фразах.
я красила ногти, мешала в стакане лёд,
а ты слушал треки с отчаянным женским джазом.
и даже тогда у тебя был цветной iPod,
хотя большинство и не видело их ни разу.
и каждое утро мы прятались по углам,
такие не взрослые, не циничные и не злые.
и все эти блёклые шрамы, ранения ножевые
казались далёкими и не страшными смелым нам.
мы много смеялись, худели в месяц на килограмм
и были уверены, что так и останемся молодыми,
хоть каждый молился каким-то своим Богам,
и что-то своё почитал образцом святыни.
теперь мы пьём кофе со сливками по утрам,
листаем журналы, спешим на работу в синем.
и любим кого-то, и детство уже бессильно.
и вязкая осень течёт по сухим рукам.
кто будет мерзавцем, кто - другом, а кто соврёт.
и вот мы сидели с тобой и сутками напролёт
искали какой-то смысл в красивых фразах.
я красила ногти, мешала в стакане лёд,
а ты слушал треки с отчаянным женским джазом.
и даже тогда у тебя был цветной iPod,
хотя большинство и не видело их ни разу.
и каждое утро мы прятались по углам,
такие не взрослые, не циничные и не злые.
и все эти блёклые шрамы, ранения ножевые
казались далёкими и не страшными смелым нам.
мы много смеялись, худели в месяц на килограмм
и были уверены, что так и останемся молодыми,
хоть каждый молился каким-то своим Богам,
и что-то своё почитал образцом святыни.
теперь мы пьём кофе со сливками по утрам,
листаем журналы, спешим на работу в синем.
и любим кого-то, и детство уже бессильно.
и вязкая осень течёт по сухим рукам.