Харуки Мураками. Охота на овец
На нее (или на ее уши) я наткнулся совершенно случайно в начале
августа, сразу после того, как разошелся с женой. Я подрядился делать копии
с рекламных проспектов для одной компьютерной фирмы; там-то мне и довелось
познакомиться с ее ушами самым непосредственным образом.
Директор рекламного отдела, положив на стол макет очередного проспекта
и несколько черно-белых фотографий, сказал мне:
- Даю тебе неделю; подготовь-ка титульный лист в трех вариантах, с
заголовками и вот с этими снимками.
На каждой из трех фотографий красовалось по гигантскому уху. Уши?!
- Почему - уши? - спросил я тогда.
- А я почем знаю? Уши и уши! Во всяком случае, советую тебе всю эту
неделю только о них и думать.
Вот так получилось, что целую неделю жизни я провел, созерцая
человеческие уши. Прицепив липкой лентой к стене над столом три огромных
фотоснимка ушей, я курил, пил кофе, жевал бутерброды, стриг ногти - и
разглядывал эти фотографии. Худо ли бедно, через неделю заказ был выполнен,
а снимки ушей так и остались висеть на стене. Отчасти из-за того, что мне
было лень специально лезть и снимать их; отчасти потому, что разглядывать
уши уже вошло у меня в привычку. И все же главное, отчего я не снимал
фотографии со стены и не прятал в глубине стола, было в другом. Эти уши
просто околдовали меня. Это были уши фантастической формы, уши из мечты или
сна. Можно сказать - "уши на все сто процентов". Я впервые в жизни ощущал,
какой притягательной силой могут обладать увеличенные изображения отдельных
частей человеческого тела (не говоря уже о половых органах). Чуть не сама
судьба со всеми ее завихрениями и водоворотами бурлила перед моими глазами.
Одни изгибы уверенно-дерзко рассекали весь общий фон поперек; другие
спешили укрыться от постороннего взгляда в робких стайках себе подобных и
напускали тени вокруг; третьи, подобно старинным фрескам, рассказывали
бесчисленные долгие легенды. Мочки же ушей просто-напросто вылетали за все
траектории и по насыщенности своей чуть припухшей, упругой плоти затмевали
реальную жизнь. Через несколько дней я решил позвонить фотографу, делавшему
эти снимки, и выведать у него имя и номер телефона хозяйки ушей.
- Что там опять? - спросил фотограф.
- Да понимаешь, интересно мне. Уж очень замечательные уши...
- А? Н-ну да, уши-то, - пожевал фотограф губами. - Сама-то девчонка -
так, не на что глаз положить... Хочешь с кем помоложе - так я тут недавно
одну в бикини снимал, могу познакомить...
- Большое спасибо, - сказал я и повесил трубку.
Я позвонил ей в два, потом в шесть, потом в десять часов - никто не
брал трубку. Обычный день ее обычной занятой жизни.
Дозвониться до нее мне удалось лишь на следующее утро в десять. Наскоро
представившись, я сказал, что хотел бы обсудить с ней кое-что из вчерашней
работы, и что не могли бы мы, скажем, где-нибудь вместе перекусить ближе к
вечеру.
- Но, я слышала, работа закончена? - спросила она.
- Да, работа закончена.
Мой ответ, похоже, привел ее в легкое замешательство, но ничего больше
спрашивать она не стала. Я назначил встречу на вечер в кофейне на Аояма.
Заказав по телефону столик в первоклассном французском ресторане, лучшем из
всех, где мне доводилось бывать, - я надел новую рубашку, завязал,
повозившись изрядно, галстук и облачился в костюм, который надевал до этого
только пару раз.
Как и предупреждал фотограф, "глаз положить" там было и правда особенно
не на что. Что одежда ее, что лицо - все выглядело заурядно-унылым, и в
целом она сильно смахивала на хористку из второразрядного женского колледжа.
Но на все это мне, разумеется, было плевать. Настоящую досаду у меня
вызывало одно: свои уши она тщательно скрывала под густыми, отвесно
начесанными волосами.
- Значит, уши ты прячешь? - спросил я словно бы невзначай.
- Ага, - как бы между прочим ответила она.
- Тебе я могу показать свои уши, - продолжала она, допив кофе. - Вот
только не знаю, поможет ли тебе это... Может, наоборот, потом пожалеешь.
- Почему?
- Может, твоя скука не настолько сильна.
- В таком случае, ничего не попишешь.
Она протянула руки через стол и накрыла мои пальцы ладонями.
- Тогда - вот еще что... После этого какое-то время, месяца два или три
- будь со мной рядом. Хорошо?
- Хорошо... Она достала из сумочки черную ленту и зажала ее в губах.
Затем обеими руками отвела назад волосы, задержала их и ловко перехватила
лентой.
- Ну, как?...
Изумленный, я смотрел на нее, затаив дыхание. Во рту пересохло, и голос
никак не мог найти выхода из одеревеневшего тела. На мгновение мне
почудилось, будто в ослепительно-белую штукатурку стен вокруг вдруг с силой
ударили волны. Ресторанные звуки - обрывки голосов, звон посуды - внезапно
собрались в одно смутное, полупрозрачное облако, сгустились - и вновь
рассеялись по прежним местам. Мне послышался шелест волн, и забытым запахом
предзакатного моря повеяло из забытого прошлого... Но и это было лишь
ничтожной частичкой всего, что переполнило мою душу за какую-то сотую долю
секунды.
- Колоссально, - еле выдавил я из себя. - Как будто другой человек!
- Так оно и есть, - сказала она.
августа, сразу после того, как разошелся с женой. Я подрядился делать копии
с рекламных проспектов для одной компьютерной фирмы; там-то мне и довелось
познакомиться с ее ушами самым непосредственным образом.
Директор рекламного отдела, положив на стол макет очередного проспекта
и несколько черно-белых фотографий, сказал мне:
- Даю тебе неделю; подготовь-ка титульный лист в трех вариантах, с
заголовками и вот с этими снимками.
На каждой из трех фотографий красовалось по гигантскому уху. Уши?!
- Почему - уши? - спросил я тогда.
- А я почем знаю? Уши и уши! Во всяком случае, советую тебе всю эту
неделю только о них и думать.
Вот так получилось, что целую неделю жизни я провел, созерцая
человеческие уши. Прицепив липкой лентой к стене над столом три огромных
фотоснимка ушей, я курил, пил кофе, жевал бутерброды, стриг ногти - и
разглядывал эти фотографии. Худо ли бедно, через неделю заказ был выполнен,
а снимки ушей так и остались висеть на стене. Отчасти из-за того, что мне
было лень специально лезть и снимать их; отчасти потому, что разглядывать
уши уже вошло у меня в привычку. И все же главное, отчего я не снимал
фотографии со стены и не прятал в глубине стола, было в другом. Эти уши
просто околдовали меня. Это были уши фантастической формы, уши из мечты или
сна. Можно сказать - "уши на все сто процентов". Я впервые в жизни ощущал,
какой притягательной силой могут обладать увеличенные изображения отдельных
частей человеческого тела (не говоря уже о половых органах). Чуть не сама
судьба со всеми ее завихрениями и водоворотами бурлила перед моими глазами.
Одни изгибы уверенно-дерзко рассекали весь общий фон поперек; другие
спешили укрыться от постороннего взгляда в робких стайках себе подобных и
напускали тени вокруг; третьи, подобно старинным фрескам, рассказывали
бесчисленные долгие легенды. Мочки же ушей просто-напросто вылетали за все
траектории и по насыщенности своей чуть припухшей, упругой плоти затмевали
реальную жизнь. Через несколько дней я решил позвонить фотографу, делавшему
эти снимки, и выведать у него имя и номер телефона хозяйки ушей.
- Что там опять? - спросил фотограф.
- Да понимаешь, интересно мне. Уж очень замечательные уши...
- А? Н-ну да, уши-то, - пожевал фотограф губами. - Сама-то девчонка -
так, не на что глаз положить... Хочешь с кем помоложе - так я тут недавно
одну в бикини снимал, могу познакомить...
- Большое спасибо, - сказал я и повесил трубку.
Я позвонил ей в два, потом в шесть, потом в десять часов - никто не
брал трубку. Обычный день ее обычной занятой жизни.
Дозвониться до нее мне удалось лишь на следующее утро в десять. Наскоро
представившись, я сказал, что хотел бы обсудить с ней кое-что из вчерашней
работы, и что не могли бы мы, скажем, где-нибудь вместе перекусить ближе к
вечеру.
- Но, я слышала, работа закончена? - спросила она.
- Да, работа закончена.
Мой ответ, похоже, привел ее в легкое замешательство, но ничего больше
спрашивать она не стала. Я назначил встречу на вечер в кофейне на Аояма.
Заказав по телефону столик в первоклассном французском ресторане, лучшем из
всех, где мне доводилось бывать, - я надел новую рубашку, завязал,
повозившись изрядно, галстук и облачился в костюм, который надевал до этого
только пару раз.
Как и предупреждал фотограф, "глаз положить" там было и правда особенно
не на что. Что одежда ее, что лицо - все выглядело заурядно-унылым, и в
целом она сильно смахивала на хористку из второразрядного женского колледжа.
Но на все это мне, разумеется, было плевать. Настоящую досаду у меня
вызывало одно: свои уши она тщательно скрывала под густыми, отвесно
начесанными волосами.
- Значит, уши ты прячешь? - спросил я словно бы невзначай.
- Ага, - как бы между прочим ответила она.
- Тебе я могу показать свои уши, - продолжала она, допив кофе. - Вот
только не знаю, поможет ли тебе это... Может, наоборот, потом пожалеешь.
- Почему?
- Может, твоя скука не настолько сильна.
- В таком случае, ничего не попишешь.
Она протянула руки через стол и накрыла мои пальцы ладонями.
- Тогда - вот еще что... После этого какое-то время, месяца два или три
- будь со мной рядом. Хорошо?
- Хорошо... Она достала из сумочки черную ленту и зажала ее в губах.
Затем обеими руками отвела назад волосы, задержала их и ловко перехватила
лентой.
- Ну, как?...
Изумленный, я смотрел на нее, затаив дыхание. Во рту пересохло, и голос
никак не мог найти выхода из одеревеневшего тела. На мгновение мне
почудилось, будто в ослепительно-белую штукатурку стен вокруг вдруг с силой
ударили волны. Ресторанные звуки - обрывки голосов, звон посуды - внезапно
собрались в одно смутное, полупрозрачное облако, сгустились - и вновь
рассеялись по прежним местам. Мне послышался шелест волн, и забытым запахом
предзакатного моря повеяло из забытого прошлого... Но и это было лишь
ничтожной частичкой всего, что переполнило мою душу за какую-то сотую долю
секунды.
- Колоссально, - еле выдавил я из себя. - Как будто другой человек!
- Так оно и есть, - сказала она.