Иосиф и его дело.
"- И это говорите вы, человек, пострадавший от коммунистов?
- Да, это говорю вам я, человек, пострадавший от своей юной дурости. В молодости мы не понимаем, что порядок важнее свободы. А когда вдруг понимаем, уже поздно, и теперь в любом сквере под ногами шприцы, как куриные кости, хрустят."
Юрий Поляков, "Гипсовый трубач. Дубль два."
Не так давно, едва обзаведясь незначительным излишком времени, вступил для развлечения, в мимолётную интернет дискуссию с одним пылким юношей. Привычный и несколько однообразный пафос изложения, цирковая логика и расхожесть метафор выдавали в нём представителя второй древнейшей профессии, четвёртой власти и, в особо тяжёлых случаях, пятой колонны. Автор этих строк, помнится, выдвинул осторожный тезис о том, что мандавошка, даже случись ей сплясать в пёстром тряпье на Святом месте, отнюдь не становится засим политической фигурой, нет. Она, в лучшем случае, продолжает своё мандавошечье существование до скончания жалких дней, в худшем - погибает, раздавленная железными яйцами государства, когда оно, наконец, вспоминает, что у него, государства, есть эти самые яйца, и решает насадить на правящий жезл хозяина мандавошек, дабы напомнить заблудшему, кто тут, в конце концов, его ебёт и кормит.
Юноша же, с высоты прожитой Молодости, где самой серьёзной бедой была безвременная смерть Кумира, доказывал, что насекомое от "искусства" страдает за нас, ибо несёт свет погрязшим в мракобесии. Точно зная, что оппонент закончил школу, я не стал объяснять, что, отдельные виды насекомых, а также гнилушки вполне себе светятся, но, увы, несут свет исключительно собственным головоножкам, или что там у них есть. А далее, я выразил глубокое сомнение в целесообразности существования подобных "музыкантов" - и тут же получил давно ожидаемый ответ. Прилетела излюбленная мантра позднесовковой и нынероссийской интеллигенциии, два слова, призванные отогнать пришедшие из Тьмы орды токарей из Перми и прочих анчоусов:
"Дело Бродского."
В двух словах, для тех, кто не в курсе.
29 ноября 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» появилась статья «Окололитературный трутень», подписанная Лернером, Медведевым и Иониным. В статье Бродский клеймился за «паразитический образ жизни».
8 января 1964 года «Вечерний Ленинград» опубликовал подборку писем читателей с требованиями наказать «тунеядца Бродского». 13 февраля 1964 года Бродского арестовали по обвинению в тунеядстве. 14 февраля у него случился в камере первый сердечный приступ. Однако, по свидетельству самого Бродского, он тогда переживал не столько из-за внезапного наезда коллег по цеху(и, кстати, по пятой графе), сколько из-за разрыва с Мариной Басмановой. Бродский даже пытался покончить с собой.
Последовал суд, который, как сейчас бы сказали, доставил немало лулзов советской интеллигенции. На вопрос судьи "Какая ваша специальность?" Бродский ответил "Поэт, поэт-переводчик." Тут же выяснилось, что никакого специального образования у Бродского нет. Нет также и постоянного места работы, что было совсем нехорошо.
Трёхсотмиллионный СССР, набитый под завязку лицами разных рас, национальностей и вероисповеданий тем не менее, не был жутким бардаком во многом из-за двух простых требований: 1) обязательная прописка 2) обязательное трудоустройство. Сейчас принято об этом говорить исключительно с иронией, как о канувших в Лету инструментах угнетения. Либеральные интеллигенты точно знают, как наладить жизнь в огромной Империи без прописки и трудоустройства.
Как ни странно, ни то, ни другое советским людям не мешало. Те, кто, втихушку занимался чем-то полулегальным, просто трудоустраивались на какую-нибудь необременительную должность, посвящая остальное время любимому занятию. К примеру, другой русский поэт, некто Цой, творивший в позднем СССР, писал стихи, работая истопником.
Беда Иосифа Бродского в том, что он действительно, был не от мира сего и законы СССР знал, мягко говоря, нетвёрдо. Вряд ли Довлатов преувеличивал, утверждая, что Бродский был уверен, что "Коминтерн" - это ансамбль песни и пляски.
Короче, постоянного места работы у Бродского не было более 3х месяцев, за что в СССР светило привлечение по статье 209 УК РСФСР.
В итоге Иосиф Александрович был сослан в Архангельскую пердь на 5 лет.
Процесс над Бродским стал, в глазах интеллигенции, символом беспощадной расправы тупой государственной машины над Поэтом не от мира сего. В более широком смысле, наросшем за последующие годы - символом угнетения совковым быдлом неординарной личности.
С той поры повелось, чуть что, возопить к "делу Бродского" как к последнему аргументу в споре с "токарями из Перми". Стоило, к примеру, агроному заметить механизаторам что, мол, неплохо бы пшеницы посеять или там, рапсу, вместо того, чтобы жрать самогон да хватать доярок за сиськи - как механизаторы дружно заходились в крике "Дело Бродского!!!"
Ну а в 91м, ребятки, которые вовсю готовились растащить страну, справедливо рассудили, что, набив мошну народным добром до отказа, да ещё и р а б о т а т ь - было бы верхом идиотизма. Под вопли "Дело Бродского!!!" статью из УК изъяли и теперь десятки тысяч уродов могут круглосуточно пить и ширяться, иногда подворовывая, но нигде не работать. Это те, кто помельче. С более крупными фигурами, выигравшими от исчезновения статьи 209 можно познакомиться, набрав в гугле фразу "В Москве у безработного угнали "бентли".
Но, вернёмся к расправе беспощадной государственной машины над беззащитным поэтом. Нелишним, как мне кажется, был бы в меру пристальный взгляд на историю отношений поэта и машины.
Начиналось-то всё с суровой романтики: уже в 16 лет Бродский бросает школу и работает на заводе фрезеровщиком. Потом - таскает трупы в прозекторской. Потом - работает в котельной(привет Цою), потом матросом на маяке, потом - пасёт оленей в экспедициях.
Но в оттепельном 1959м году неокрепший характером Бродский знакомится с шайкой пиздоболов плеядой писателей-вольнодумцев, жестоко угнетаемых совковым режимом. Объединённые неприязнью к системе и 5й графой анкеты, ребята устраивают, так называемый, "турнир поэтов" - милый еврейский междусобойчик с лёгким сионистским уклоном. Едва почуяв оттепель, ребята ринулись в литературу с естественным, как им казалось, желанием её приватизировать. Нагнуть под себя. Примерно так, как сейчас дегенерат Гельман пытается нагнуть искусство под нехитрые позывы своей физиологии.
У оттеплевшего государства, что характерно, были возражения.
Но Иосифа уже, что называется, пёрло.
И понеслась.
Во время поездки в Самарканд в декабре 1960 года Бродский и его друг, бывший летчик Олег Шахматов, рассматривали план захвата самолёта, чтобы улететь за границу. Но на это они не решились. Позднее Шахматов был арестован за незаконное хранение оружия и сообщил в КГБ об этом плане. 29 января 1961 г. Бродский был задержан комитетчиками.
Но... через двое суток кровавая гебня взяла, да и освободила Бродского. Такой вот суровый режим. Поэт всего-то, собирался угнать у государства самолёт. Конечно, сотни полторы пассажиров могли пострадать, и даже, погибнуть. Но что значит жизнь каких-то анчоусов, рядом с томлениями Поэта?
То есть, государство не так сильно жаждало попить бродской кровушки, как принято считать. Кто же начал травлю?
И, главное, зачем?
Ответ прост: Бродский действительно обладал огромным талантом. А в среде творческой интеллигенции - нет преступления более тяжкого.
Может быть, травля коллеги людьми искусства - сугубо совковое явление, невозможное в "нормальной стране"? Об этом, как мне кажется, многое мог бы рассказать австралийский режиссёр М.Гибсон, случись вам оказаться с ним за стаканом хорошего виски. Сдаётся мне, что американский писатель Селинджер укрылся в глухом имении вовсе не из-за тяги к свежему воздуху. А писатель Пинчон так вообще поступил сверхумно, и по сей день никто не знает, где он живёт и как выглядит.
Увы, государство совершило непростительную ошибку, пойдя на поводу у лернеров и пр. Бродский, кстати, прекрасно понимал, что, отвратительную возню, затеянную парой-тройкой бездарей, не следует превращать в наезд на государство. В интервью Вайлю, Иосиф Александрович заявил: «… я-то считаю, что я вообще всё это заслужил».
Видимо, понимал, что "Дело Бродского" уже взяли на вооружение...
Так что, ежели некий служитель муз извлечёт из широких штанин дело Бродского, в качестве контраргумента - поинтересуйтесь, что в нём есть от Бродского. Ссылка, психушка, эмиграция, Нобелевская премия, или просто, сотня хороших стихов.