but to get visacard nowadays isn't hard
Comme un fou se croit Dieu nous nous croyons mortels.
/Delalande. Discours sur les ombres/
[Подобно тому как глупец полагает себя богом,
мы считаем, что мы смертны.
/Делаланд. "Разговоры теней"/ (франц.).
сходил, получил visa classic; в филиале банка, управляемом нашей однокурсницей.
попросили указать блокирующее слово. написал "смерть"
вскоре после трагедии с "Курском" один из моих ближайших друзей, Никита Сутырин barrikada, написал стихотворение, ставшее для меня одним из самых любимых в сокровищнице мировой поэзии. звучит неподобающе иронично, но это действительно так, я пафосу не чужд.
Нет, весь не умру -
-просто корпус ляжет на грунт.
Хочу вырабатывать облака,
самодостаточный, как мастурбатор
в автономном плаванье на АПРК.
Жив! борозжу и взрываю. Эй, небеса,
у кого там рычаги всего, что вертится?!
не надо,
оставьте,
я сам
заглушу реактор сердца...
Сам вспорю пузыри кислородовые,
когда юность выгрызет ржавчина рацио
и дочерна сальник души выгорит.
[К черту траур], Кингстоны, клацайте.
Смерти нет. Всегда 19
ну да. всегда 28. и он кстати большой-большой молодец, что вчера, чувствуя, дал мне знать.
потому что yesterday was dramatic, today is okayer. одно из последних спасибо за это ему!
в ближайшее время тут появится много-много полусубъективного полулытдыбра. может быть. потому что скоро об очень многих вещах мне не с кем будет поговорить, вот хоть напоследок наговорюсь вслух сам с собой. поэтому если мало- или совсем не знакомые со мной люди отфрендят меня или занесут в списки, которые не читают, - я не... как это сказать по-русски, я не обижусь и не..., вот.
Do You Realize - that everyone you know someday will die
And instead of saying all of your goodbyes - let them know
You realize that life goes fast
It's hard to make the good things last
You realize the sun doesn't go down
It's just an illusion caused by the world spinning round
надеюсь, там сейчас так:
-- Сам, сам, -- сказал Цинциннат и ничком лег, как ему
показывали, но тотчас закрыл руками затылок.
-- Вот глупыш, -- сказал сверху м-сье Пьер, -- как же я
так могу... (да, давайте. Потом сразу ведро). И вообще --
почему такое сжатие мускулов, не нужно никакого напряжения.
Совсем свободно. Руки, пожалуйста, убери... (давайте). Совсем
свободно и считай вслух.
-- До десяти, -- сказал Цинциннат.
-- Не понимаю, дружок? -- как бы переспросил м-сье Пьер и
тихо добавил, уже начиная стонать: -- отступите, господа,
маленько.
-- До десяти, -- повторил Цинциннат, раскинув руки.
-- Я еще ничего не делаю, -- произнес м-сье Пьер с
посторонним сиплым усилием, и уже побежала тень по доскам,
когда громко и твердо Цинциннат стал считать: один Цинциннат
считал, а другой Цинциннат уже перестал слушать удалявшийся
звон ненужного счета -- и с неиспытанной дотоле ясностью,
сперва даже болезненной по внезапности своего наплыва, но потом
преисполнившей веселием все его естество, -- подумал: зачем я
тут? отчего так лежу? -- и задав себе этот простой вопрос, он
отвечал тем, что привстал и осмотрелся.
Кругом было странное замешательство. Сквозь поясницу еще
вращавшегося палача начали просвечивать перила. Скрюченный на
ступеньке, блевал бледный библиотекарь. Зрители были совсем,
совсем прозрачны, и уже никуда не годились, и все подавались
куда-то, шарахаясь, -- только задние нарисованные ряды
оставались на месте. Цинциннат медленно спустился с помоста и
пошел по зыбкому сору. Его догнал во много раз уменьшившийся
Роман, он же Родриг:
-- Что вы делаете! -- хрипел он, прыгая. -- Нельзя,
нельзя! Это нечестно по отношению к нему, ко всем... Вернитесь,
ложитесь, -- ведь вы лежали, все было готово, все было кончено!
Цинциннат его отстранил, и тот, уныло крикнув, отбежал,
уже думая только о собственном спасении.
Мало что оставалось от площади. Помост давно рухнул в
облаке красноватой пыли. Последней промчалась в черной шали
женщина, неся на руках маленького палача, как личинку.
Свалившиеся деревья лежали плашмя, без всякого рельефа, а еще
оставшиеся стоять, тоже плоские, с боковой тенью по стволу для
иллюзии круглоты, едва держались ветвями за рвущиеся сетки
неба. Все расползалось. Все падало. Винтовой вихрь забирал и
крутил пыль, тряпки, крашенные щепки, мелкие обломки
позлащенного гипса, картонные кирпичи, афиши; летела сухая
мгла; и Цинциннат пошел среди пыли и падших вещей, и
трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по
голосам, стояли существа, подобные ему.