"Жить не стоит" или сomédie russe
С самого раннего детства я хотел быть
гениальным человеком, но родители мои
были против.
Монолог Подсекальникова
из пьесы "Самоубийца" Николая Эрдмана
Когда-то, всего через шесть лет после установления власти Советов, 28-летний драматург, сценарист и поэт Николай Эрдман написал пьесу. В его творчестве это была вторая пьеса, первая - "Мандат" - создана тремя годами ранее, и довольно успешно шла на сцене Государственного театра имени Всеволода Мейерхольда. Однако "Мандат" оказался чересчур злободневным, да настолько, что очень скоро потерял зрительские симпатии, как, впрочем, и симпатии тех, кто наверху. Пьесу почти что забыли, несмотря на совершенно изумительный портрет Маркса в некоммунистическом доме, коий на всякий случай заботливо клеят на обратную сторону живописного полотна под названием "Верую, Господи, верую". "Тьфу, пропасть, это кто ж такой будет?" - отзывается на портрет педантичного немецкого радикала одна из героинь "Мандата", и Ёж с нею вполне солидарен, посему пущай тут лучше повисит портрет Николая Робертовича Эрдмана:
Наш герой примерно в том возрасте, когда была создана его вторая пьеса (некоторые источники датируют фотографию в виде "конец 20-х"). Кому интересно, есть ещё чудная фотка с Мейерхольдом и Маяковским.
А вот второе произведение господина на вышеприведённой фотокарточке, которое не смотря на заступничество Максима Горького, Луначарского и Станиславского при жизни автора не только не ставили, но и не печатали (во всяком случае так, чтоб во всеуслышание), стало явлением беспримерного охвата для русской литературы ХХ века. В совершенно незамысловатых и насквозь бытовых разговорах героев "Самоубийцы" сошлось столько, сколько, кажется, невозможно вложить в драматический текст.
Эрдман же успел побывать и в ссылке в 30-х, но уже в 1951 получил Сталинскую премию, и прожил относительно долгую и насыщенную жизнь, поработав в соавторстве над массой сценариев для кино (из тех, что смотрел Ёж - "Весёлые ребята", "Волга-Волга", "Каин XVIII", "Морозко") и мультфильмов ("Золотая антилопа", "Снежная королева", "Дюймовочка" и другие). Правда, прославленный режиссёр Александров, спасая свои фильмы от запрета, убрал Эрдмана из титров. И Эрдман по этому поводу сказал своё "понимаю". Последние годы жизни Николая Робертовича были связаны с московским Театром на Таганке, где он участвовал во многих творческих делах театра, как раз в то время, когда начинался зрелый Высоцкий и проходило становление Юрия Любимова. Здесь же с Эрдманом дружил Вениамин Смехов, написавший о нашем герое в своих мемуарах:
"13-го числа были похороны (в 1970 году Эрдман умер - Ёжикопримечание). Самые краткие и самые тихие. Узкий круг провожающих. Читателям "Вечерней Москвы" было сообщено, что умер какой-то киносценарист. <...> Формально-скорбные слова секретаря Союза кино, неверно ставящего ударение в отчестве Эрдмана. Большая и добрая речь Александра Штейна, говорившего об авторе великой пьесы "Самоубийца", за которой - огромная будущность на русской сцене. Великой пьесы, о которой понятия не имели читатели как вечерней, так и дневной Москвы".
"Самоубийца" впервые был опубликован в 1987 году. Это пьеса о тех, кто завяз где-то между рождением и смертью, завяз накрепко и в железобетонном советском быту. "Самоубийца" - это и Гоголь, и Булгаков, и лёгкое очарование несколько фривольного НЭПовского антуража вперемешку с отголосками Серебряного века; это гротескные и в то же время трогательные персонажи, которые говорят очень по-простому, но сказав о чашке чаю умудряются в двух словах высмеять какой-нибудь надуманный закон не то социалистической, не то общечеловеческой действительности; которые яростно хватаются за совершенно идиотский самоучитель новой жизни, и спотыкаются о то, что для новой жизни, как оказалось, нужно как минимум заново родиться, и желательно там, откуда не возвращаются, то есть за границей.
На сцене пьеса Эрдмана появилась в 80-х, её поставили в московском Театре Сатиры, правда, ещё раньше она зазвучала в театрах Германии и Великобритании, но, разумеется, не по-русски. Подгоняемый вольным ветром Перестройки, "Самоубийцу" с весьма именитым актёрским составом экранизировал режиссёр Валерий Пендраковский. Наконец, в начале нового века в Канаде на французском языке ("Le Suicidaire") пьесу ставит русский актёр и режиссёр Александр Марин (Alexandre Marine) с самим собою в главной роли, а в 2011 году "Le Suicidé", "комеди рюс" в постановке Патрика Пино (Patrick Pineau) становится одним из ключевых событий театрального фестиваля в Авиньоне.
И, собственно, в этом нашем Городе-герое пьесу поставил киевский режиссёр господин Малахов.
Кроме перечисленных постановок (список, к слову, далеко не всеобъемлющ) в природе существуют две звукозаписи. В одной из них весь эрдмановский текст совершенно потрясающе читает упомянутый выше Вениамин Смехов, который всячески отмечает факт своего подражания манере чтения самого Эрдмана; другая же запись представляет собой довольно неудачный, как на ёжкин взгляд, радиоспектакль "Радио России".
* * *
Московский Театр Сатиры создал совершенно чудного "Самоубийцу". Телеверсия постановки - не идеальное, но самое, пожалуй, одухотворённое воплощение пьесы, где практически всё эрдмановское смешное действительно смешно, и почти всё на своём месте. Особенно любопытно наблюдать за тем, как режиссёр Валентин Плучек - ученик вышеупомянутого Мейерхольда - работал с текстом пьесы, и относительно беспощадно правил драматурга. Безусловно, каждый режиссёр, а потом ещё и актёр, тем или иным образом приспосабливают пьесу для нужд собственной художественной концепции, но в случае с режиссурой Плучека правки касались весьма любопытных деталей. К примеру, фееричный монолог и по совместительству жестокий романс Клеопатры Максимовны "Моя мама была цыганкой..." был перенесён из последнего действия в сцену банкета в ресторане. В исполнении несравненной Нины Феклисовой звучит следующее:
"...И тогда меня стал обожать один член партии (у Эрдмана - коммунист). Он меня так обожал... Он сажал меня на колени, он говорил мне: "Капочка! Я открою перед тобой весь мир, едем в Иркутск (в оригинале - в Алупку)". Но я сказала: "Нет!" И он вышел из партии..."
Пожалуй, в 1989 году Иркутск всё-таки смешнее Алупки (Алупка - это между Ялтой и Севастополем, если что), а вот замена Тифлиса на Баку в том же монологе для Ежей уже не настолько очевидна.
* * *
В 1990 году режиссёр Валерий Пендраковский сделал с "Самоубийцей" примерно то же, что сделал с "Вишнёвым садом" Леонид Хейфец, только гораздо хуже. Искромётная комедия на бумаге превратилась в скучное, натужное и совершенно не смешное кино.
* * *
Актёр и режиссёр Александр Марин, который сбежал в Канаду и заговорил по-французски, удивил Ежа тем, что нашёл в "Самоубийце" столько фрейдистских мотивов, что страшно даже подумать. Из здравого рассудка Ежа окончательно выбил финал постановки с... кхм... подражанием Античности в виде совершенно нагого главного героя. При этом Эрдман бесконечно далёк от какого-либо пуританства и многое в его пьесе выглядит по-северянински, начиная с того, что "Самоубийца" открывается разговором полуспящих на ложе супругов посреди ночи, чем, разумеется, сполна воспользовался месье Марин. Но всё же у Эрдмана даже если священник рассказывает вертихвостке скабрёзный анекдот, то это выглядит так:
"Отец Елпидий (наклонившись к Раисе Филипповне). Раз пошел Пушкин в баню...
Раиса Филипповна начинает ржать.
Раиса Филипповна (сквозь ржанье). Фу, бессовестный. Ой, не могу. Я сейчас так рельефно себе представила... Ну?"
* * *
Московская журналистка раскритиковала фестивальную постановку "Самоубийцы" в Авиньоне за "нерусскость":
"...Никаких коммунальных интонаций и специфической манеры поведения советских обывателей в игре артистов не заметишь. Один только Егорушка до боли напоминает тут наркома Ежова и, соответственно, Полиграф Полиграфыча Шарикова. Остальные персонажи похожи на обаятельных мадмуазелей и мсье, только отчего-то с русскими именами и отчествами. И иногда кажется, что играют французские артисты не Эрдмана, а, скажем, Лабиша…"
Однако по доступным отрывкам из постановки Патрика Пино (гадкий телеканал Arte удалил из архива полную запись спектакля) можно вполне можно заключить, что в Авиньоне был показан очень милый "Самоубийца" (в этом переводе, правда, французы назвали пьесу Эрдмана "Самоубийство", то есть "Le Suicidé", несколько сместив акцент) в виде очаровательного французского балагана. Впрочем, судите сами:
2012 - Le Suicidé - Comédie russe - Pineau... по MC93Bobigny
* * *
И, наконец, Севастополь... Когда приходится смотреть и слушать на многочисленные исполнения классических и не очень текстов современными актёрами, поначалу трудно понять, что же мешает проявляться авторским смыслам, что расщепляет мысль до набора слов? Многие из нас хорошо помнят, как зазубренные наизусть в детстве стихотворения начинают обретать смысл с возрастом, и с возрастом же приходит удивлённое понимание того, что механически воспроизводимые стихи, оказывается, ещё и содержат в себе немало. В детстве многое не позволяет в полной мере воспринимать даже самые простые, специально написанные, "детские" произведения: и словарный запас у маленького слушателя мал, и взрослые авторы зачастую допускают такие превратности поэтической речи, которые бывает даже нелегко воспринимать на слух.
Актёры же оказываются в положении весьма странном, ежели посмотреть со стороны, ибо им требуется совершенно особое представление о жизненном опыте и искусственных путях его приобретения. Они должны обладать детской чувствительностью и, в то же время, необычайно широким представлением о жизни. Однако вследствие каких-то необъяснимых закономерностей в наших театрах остаются артисты, которые в большинстве своём имеют, по всей видимости, массу потрясающих и необходимых качеств, кроме одного. Умения работать с текстом и понимание оного.
В Севастопольском театре, как, впрочем, и во многих других провинциальных театрах, можно наблюдать беспримерную и всеобъемлющую комедию, где художники не понимают, что такое исторический костюм, режиссёры не понимают, что такое классика, актёры не понимают того, что они произносят, а музыкальное оформление - это... Ну как музычка в ресторане. Помните, Ёж возмущался по поводу лакея Лэйна из "Как важно быть серьёзным"? В "Самоубийце" этот же актёр в присущей ему манере исполнял роль Егорушки. Того самого, во французской версии коего московская журналистка с восторгом углядела "наркома Ежова и, соответственно, Полиграф Полиграфыча Шарикова". Один и тот же типаж, вы не находите?
Вдобавок ко всему Севастополь порадовал отсутствием в спектакле отца Елпидия - гротескного лукавого попа из пьесы. Трудно сказать, куда и зачем он исчез.
* * *
Подводя итог этим непомерно длинным Ёжикописаниям, позволю себе признать, что из всего многообразия постановок "Самоубийцы" самой симпатичной Ежу представляется... звукозапись в исполнении Вениамина Смехова, а вот блестящего сценического воплощения пьесы Николая Робертовича ещё не случилось, а ведь она, в сущности своей, очень проста и легка. Как жизнь, в которой чувства убиваются ливерной колбасой; как грампластинка, на одной стороне которой задорное цыганское "Пей до дна", а на другой - скорбное православное "Вечная память".
гениальным человеком, но родители мои
были против.
Монолог Подсекальникова
из пьесы "Самоубийца" Николая Эрдмана
Когда-то, всего через шесть лет после установления власти Советов, 28-летний драматург, сценарист и поэт Николай Эрдман написал пьесу. В его творчестве это была вторая пьеса, первая - "Мандат" - создана тремя годами ранее, и довольно успешно шла на сцене Государственного театра имени Всеволода Мейерхольда. Однако "Мандат" оказался чересчур злободневным, да настолько, что очень скоро потерял зрительские симпатии, как, впрочем, и симпатии тех, кто наверху. Пьесу почти что забыли, несмотря на совершенно изумительный портрет Маркса в некоммунистическом доме, коий на всякий случай заботливо клеят на обратную сторону живописного полотна под названием "Верую, Господи, верую". "Тьфу, пропасть, это кто ж такой будет?" - отзывается на портрет педантичного немецкого радикала одна из героинь "Мандата", и Ёж с нею вполне солидарен, посему пущай тут лучше повисит портрет Николая Робертовича Эрдмана:
Наш герой примерно в том возрасте, когда была создана его вторая пьеса (некоторые источники датируют фотографию в виде "конец 20-х"). Кому интересно, есть ещё чудная фотка с Мейерхольдом и Маяковским.
А вот второе произведение господина на вышеприведённой фотокарточке, которое не смотря на заступничество Максима Горького, Луначарского и Станиславского при жизни автора не только не ставили, но и не печатали (во всяком случае так, чтоб во всеуслышание), стало явлением беспримерного охвата для русской литературы ХХ века. В совершенно незамысловатых и насквозь бытовых разговорах героев "Самоубийцы" сошлось столько, сколько, кажется, невозможно вложить в драматический текст.
Эрдман же успел побывать и в ссылке в 30-х, но уже в 1951 получил Сталинскую премию, и прожил относительно долгую и насыщенную жизнь, поработав в соавторстве над массой сценариев для кино (из тех, что смотрел Ёж - "Весёлые ребята", "Волга-Волга", "Каин XVIII", "Морозко") и мультфильмов ("Золотая антилопа", "Снежная королева", "Дюймовочка" и другие). Правда, прославленный режиссёр Александров, спасая свои фильмы от запрета, убрал Эрдмана из титров. И Эрдман по этому поводу сказал своё "понимаю". Последние годы жизни Николая Робертовича были связаны с московским Театром на Таганке, где он участвовал во многих творческих делах театра, как раз в то время, когда начинался зрелый Высоцкий и проходило становление Юрия Любимова. Здесь же с Эрдманом дружил Вениамин Смехов, написавший о нашем герое в своих мемуарах:
"13-го числа были похороны (в 1970 году Эрдман умер - Ёжикопримечание). Самые краткие и самые тихие. Узкий круг провожающих. Читателям "Вечерней Москвы" было сообщено, что умер какой-то киносценарист. <...> Формально-скорбные слова секретаря Союза кино, неверно ставящего ударение в отчестве Эрдмана. Большая и добрая речь Александра Штейна, говорившего об авторе великой пьесы "Самоубийца", за которой - огромная будущность на русской сцене. Великой пьесы, о которой понятия не имели читатели как вечерней, так и дневной Москвы".
"Самоубийца" впервые был опубликован в 1987 году. Это пьеса о тех, кто завяз где-то между рождением и смертью, завяз накрепко и в железобетонном советском быту. "Самоубийца" - это и Гоголь, и Булгаков, и лёгкое очарование несколько фривольного НЭПовского антуража вперемешку с отголосками Серебряного века; это гротескные и в то же время трогательные персонажи, которые говорят очень по-простому, но сказав о чашке чаю умудряются в двух словах высмеять какой-нибудь надуманный закон не то социалистической, не то общечеловеческой действительности; которые яростно хватаются за совершенно идиотский самоучитель новой жизни, и спотыкаются о то, что для новой жизни, как оказалось, нужно как минимум заново родиться, и желательно там, откуда не возвращаются, то есть за границей.
На сцене пьеса Эрдмана появилась в 80-х, её поставили в московском Театре Сатиры, правда, ещё раньше она зазвучала в театрах Германии и Великобритании, но, разумеется, не по-русски. Подгоняемый вольным ветром Перестройки, "Самоубийцу" с весьма именитым актёрским составом экранизировал режиссёр Валерий Пендраковский. Наконец, в начале нового века в Канаде на французском языке ("Le Suicidaire") пьесу ставит русский актёр и режиссёр Александр Марин (Alexandre Marine) с самим собою в главной роли, а в 2011 году "Le Suicidé", "комеди рюс" в постановке Патрика Пино (Patrick Pineau) становится одним из ключевых событий театрального фестиваля в Авиньоне.
И, собственно, в этом нашем Городе-герое пьесу поставил киевский режиссёр господин Малахов.
Кроме перечисленных постановок (список, к слову, далеко не всеобъемлющ) в природе существуют две звукозаписи. В одной из них весь эрдмановский текст совершенно потрясающе читает упомянутый выше Вениамин Смехов, который всячески отмечает факт своего подражания манере чтения самого Эрдмана; другая же запись представляет собой довольно неудачный, как на ёжкин взгляд, радиоспектакль "Радио России".
* * *
Московский Театр Сатиры создал совершенно чудного "Самоубийцу". Телеверсия постановки - не идеальное, но самое, пожалуй, одухотворённое воплощение пьесы, где практически всё эрдмановское смешное действительно смешно, и почти всё на своём месте. Особенно любопытно наблюдать за тем, как режиссёр Валентин Плучек - ученик вышеупомянутого Мейерхольда - работал с текстом пьесы, и относительно беспощадно правил драматурга. Безусловно, каждый режиссёр, а потом ещё и актёр, тем или иным образом приспосабливают пьесу для нужд собственной художественной концепции, но в случае с режиссурой Плучека правки касались весьма любопытных деталей. К примеру, фееричный монолог и по совместительству жестокий романс Клеопатры Максимовны "Моя мама была цыганкой..." был перенесён из последнего действия в сцену банкета в ресторане. В исполнении несравненной Нины Феклисовой звучит следующее:
"...И тогда меня стал обожать один член партии (у Эрдмана - коммунист). Он меня так обожал... Он сажал меня на колени, он говорил мне: "Капочка! Я открою перед тобой весь мир, едем в Иркутск (в оригинале - в Алупку)". Но я сказала: "Нет!" И он вышел из партии..."
Пожалуй, в 1989 году Иркутск всё-таки смешнее Алупки (Алупка - это между Ялтой и Севастополем, если что), а вот замена Тифлиса на Баку в том же монологе для Ежей уже не настолько очевидна.
* * *
В 1990 году режиссёр Валерий Пендраковский сделал с "Самоубийцей" примерно то же, что сделал с "Вишнёвым садом" Леонид Хейфец, только гораздо хуже. Искромётная комедия на бумаге превратилась в скучное, натужное и совершенно не смешное кино.
* * *
Актёр и режиссёр Александр Марин, который сбежал в Канаду и заговорил по-французски, удивил Ежа тем, что нашёл в "Самоубийце" столько фрейдистских мотивов, что страшно даже подумать. Из здравого рассудка Ежа окончательно выбил финал постановки с... кхм... подражанием Античности в виде совершенно нагого главного героя. При этом Эрдман бесконечно далёк от какого-либо пуританства и многое в его пьесе выглядит по-северянински, начиная с того, что "Самоубийца" открывается разговором полуспящих на ложе супругов посреди ночи, чем, разумеется, сполна воспользовался месье Марин. Но всё же у Эрдмана даже если священник рассказывает вертихвостке скабрёзный анекдот, то это выглядит так:
"Отец Елпидий (наклонившись к Раисе Филипповне). Раз пошел Пушкин в баню...
Раиса Филипповна начинает ржать.
Раиса Филипповна (сквозь ржанье). Фу, бессовестный. Ой, не могу. Я сейчас так рельефно себе представила... Ну?"
* * *
Московская журналистка раскритиковала фестивальную постановку "Самоубийцы" в Авиньоне за "нерусскость":
"...Никаких коммунальных интонаций и специфической манеры поведения советских обывателей в игре артистов не заметишь. Один только Егорушка до боли напоминает тут наркома Ежова и, соответственно, Полиграф Полиграфыча Шарикова. Остальные персонажи похожи на обаятельных мадмуазелей и мсье, только отчего-то с русскими именами и отчествами. И иногда кажется, что играют французские артисты не Эрдмана, а, скажем, Лабиша…"
Однако по доступным отрывкам из постановки Патрика Пино (гадкий телеканал Arte удалил из архива полную запись спектакля) можно вполне можно заключить, что в Авиньоне был показан очень милый "Самоубийца" (в этом переводе, правда, французы назвали пьесу Эрдмана "Самоубийство", то есть "Le Suicidé", несколько сместив акцент) в виде очаровательного французского балагана. Впрочем, судите сами:
2012 - Le Suicidé - Comédie russe - Pineau... по MC93Bobigny
* * *
И, наконец, Севастополь... Когда приходится смотреть и слушать на многочисленные исполнения классических и не очень текстов современными актёрами, поначалу трудно понять, что же мешает проявляться авторским смыслам, что расщепляет мысль до набора слов? Многие из нас хорошо помнят, как зазубренные наизусть в детстве стихотворения начинают обретать смысл с возрастом, и с возрастом же приходит удивлённое понимание того, что механически воспроизводимые стихи, оказывается, ещё и содержат в себе немало. В детстве многое не позволяет в полной мере воспринимать даже самые простые, специально написанные, "детские" произведения: и словарный запас у маленького слушателя мал, и взрослые авторы зачастую допускают такие превратности поэтической речи, которые бывает даже нелегко воспринимать на слух.
Актёры же оказываются в положении весьма странном, ежели посмотреть со стороны, ибо им требуется совершенно особое представление о жизненном опыте и искусственных путях его приобретения. Они должны обладать детской чувствительностью и, в то же время, необычайно широким представлением о жизни. Однако вследствие каких-то необъяснимых закономерностей в наших театрах остаются артисты, которые в большинстве своём имеют, по всей видимости, массу потрясающих и необходимых качеств, кроме одного. Умения работать с текстом и понимание оного.
В Севастопольском театре, как, впрочем, и во многих других провинциальных театрах, можно наблюдать беспримерную и всеобъемлющую комедию, где художники не понимают, что такое исторический костюм, режиссёры не понимают, что такое классика, актёры не понимают того, что они произносят, а музыкальное оформление - это... Ну как музычка в ресторане. Помните, Ёж возмущался по поводу лакея Лэйна из "Как важно быть серьёзным"? В "Самоубийце" этот же актёр в присущей ему манере исполнял роль Егорушки. Того самого, во французской версии коего московская журналистка с восторгом углядела "наркома Ежова и, соответственно, Полиграф Полиграфыча Шарикова". Один и тот же типаж, вы не находите?
Вдобавок ко всему Севастополь порадовал отсутствием в спектакле отца Елпидия - гротескного лукавого попа из пьесы. Трудно сказать, куда и зачем он исчез.
* * *
Подводя итог этим непомерно длинным Ёжикописаниям, позволю себе признать, что из всего многообразия постановок "Самоубийцы" самой симпатичной Ежу представляется... звукозапись в исполнении Вениамина Смехова, а вот блестящего сценического воплощения пьесы Николая Робертовича ещё не случилось, а ведь она, в сущности своей, очень проста и легка. Как жизнь, в которой чувства убиваются ливерной колбасой; как грампластинка, на одной стороне которой задорное цыганское "Пей до дна", а на другой - скорбное православное "Вечная память".