из главы про расставания
Мои родители вернулись после четырехлетней командировки из хорошей северной европейской страны и, как это часто бывает после таких командировок - впали не то, чтобы в депрессию, но настроение у них испортилось. И тут еще я…. И этот… Денег у нас к тому времени не было - те самые сто долларов, только уже на четверых. Отец детей продал свое когда-то успешное предприятие со всем оборудованием за долги, под окнами у нас стояли теперь две машины - мамина «Надежда» и слава Богу переставший быть кредитным микроавтубус, но заправлять их было нечем, равно как и не за что ставить на охраняемую стоянку, что добавляло нервозности, потому что район тогда считался не безопасным. Когда нам стало нечего есть - отец детей отправился возить булочки или что-то вроде того, но инициатива быстро сошла на «нет». В сентябре, кода моей дочке исполнилось два месяца, моя мама сделала решительный поступок, над которым мы до сих пор смеемся. Это был перелом в не самых счастливых судьбах женщин нашей семьи - она приехала к нам домой, детали я уже не помню, и выгнала отца моих детей. Вот так приехала, как настоящая теща (у меня не было денег купить детям молока или типа того) и сказала - ей дам, а тебе нет, пошел вон. Я стояла с круглыми глазами и жестами показывала, что бессильна остановить стихию.
Он и ушел. Я снова осталась одна в той квартире, только теперь у меня не было «пенсии» в сто долларов (но это взяла на себя мама, с условием что я буду делать все, как она скажет) в квартире поменяли решительно все, от проводки до входной двери и было очень уютно и хорошо там жить, я кормила грудью и была мамой уже двоих детей. Моя мама начала действовать быстро - ведь это очевидно, что нужно было что-то делать. И первым делом мне нужно было поступить в институт. Если бы я была моей мамой, то я бы действовала в аналогичной ситуации точно также - из кризиса нужно выбираться, совершая множественные активные телодвижения. Но, в отличие от моей мамы, я бы поинтересовалась бы у своих детей - чем бы они хотели заниматься по жизни. Так как то, чем я бы хотела заниматься по жизни (то, чем я занимаюсь вот прямо сейчас, сию секунду, набивая эти строки на клавиатуре) - в качестве серьезного дела не рассматривалось в принципе, меня определили в аграрный универстистет (конкурс маленький) на отделение ландшафтного дизайна (буду работать потом с богатыми, хорошая работа, еще познакомлюсь там может с кем-то. А в идеале уеду за границу).
На протяжении примерно двух месяцев мой день выглядел так: я просыпалась рано утром, кормила сына завтраком, а дочку - грудью. В процессе этого читала конспекты. Потом отводила сына в сад, дочку сажала в автокресло и мы ехали на Голосеевку (если вы из Киева, то уточню, что с Лесного). У метро «Днепр» я подбирала моего второго папу (не могу писать слово «отчим» применительно к этому человеку!) и мы ехали в институт. Там я еще раз кормила дочку, из багажника вынимала коляску, складывала в нее дочку и далее они с дедом гуляли по три (а то и четыре!) пары, пока я занималась. В перерывах между парами я выбегала к ним туда в лес или в машину и кормила. Вечером приезжала домой, что-то готовила, читала сыну перед сном, повторяла конспекты и мы ложились спать. По выходным я ходила везде с конспектом и зубрила, даже на улице.
В ноябре, когда мы отпраздновали трехлетие моего сына (я устроила милый семейный праздник с салатами в хрустальных салатницах) (их я тоже не выбросила, кстати) (отца детей, конечно, не было) моя дочка стала кашлять, у нее поднялась температура и врач сообщила, что нужна срочная госпитализация. Это был какой-то агрессивный детсадовский вирус. Или прогулки по шесть часов не очень хорошо на ней сказались. Но, в общем, мы были в шаге от пневмонии, провели в больнице две недели. Там она страшно закашлялась, посинела, я бегала с ней по этажам, пока не нашла медсестер, которые с помощью отсоса освободили ее дыхательные пути от слизи. Не знаю, что делала бы я дома.
А с кем был старший ребенок? Так как мои родители жили в другом конце города и ходили на работу, то ни у кого не оставалось никаких иных вариантов кроме как прибегнуть к помощи биологического отца. Я помню, что еще первые дни в больнице зубрила конспект по биологии и запомнила что метонин и триптофан кодируются одним триплетом. Но потом поняла что все, хватит, у меня не будет этого института, я не буду учиться на ландшафтного дизайнера пока моя трехмесячная дочь по 6 часов торчит на улице. Это было также жестко и бескопромиссно как изгнание моего супруга парой месяцев ранее. Домой мы вернулись в «полную семью», родительский пыл на то время тоже стал гаснуть и мы (я и дети) барахтались как-то самостоятельно, но в отношениях с родителями окончательно утвердился холодок, преследовавший нас следующие лет десять. Я поняла, что связана по рукам и ногам и в следующие четыре года расставаний у нас не было.
Он и ушел. Я снова осталась одна в той квартире, только теперь у меня не было «пенсии» в сто долларов (но это взяла на себя мама, с условием что я буду делать все, как она скажет) в квартире поменяли решительно все, от проводки до входной двери и было очень уютно и хорошо там жить, я кормила грудью и была мамой уже двоих детей. Моя мама начала действовать быстро - ведь это очевидно, что нужно было что-то делать. И первым делом мне нужно было поступить в институт. Если бы я была моей мамой, то я бы действовала в аналогичной ситуации точно также - из кризиса нужно выбираться, совершая множественные активные телодвижения. Но, в отличие от моей мамы, я бы поинтересовалась бы у своих детей - чем бы они хотели заниматься по жизни. Так как то, чем я бы хотела заниматься по жизни (то, чем я занимаюсь вот прямо сейчас, сию секунду, набивая эти строки на клавиатуре) - в качестве серьезного дела не рассматривалось в принципе, меня определили в аграрный универстистет (конкурс маленький) на отделение ландшафтного дизайна (буду работать потом с богатыми, хорошая работа, еще познакомлюсь там может с кем-то. А в идеале уеду за границу).
На протяжении примерно двух месяцев мой день выглядел так: я просыпалась рано утром, кормила сына завтраком, а дочку - грудью. В процессе этого читала конспекты. Потом отводила сына в сад, дочку сажала в автокресло и мы ехали на Голосеевку (если вы из Киева, то уточню, что с Лесного). У метро «Днепр» я подбирала моего второго папу (не могу писать слово «отчим» применительно к этому человеку!) и мы ехали в институт. Там я еще раз кормила дочку, из багажника вынимала коляску, складывала в нее дочку и далее они с дедом гуляли по три (а то и четыре!) пары, пока я занималась. В перерывах между парами я выбегала к ним туда в лес или в машину и кормила. Вечером приезжала домой, что-то готовила, читала сыну перед сном, повторяла конспекты и мы ложились спать. По выходным я ходила везде с конспектом и зубрила, даже на улице.
В ноябре, когда мы отпраздновали трехлетие моего сына (я устроила милый семейный праздник с салатами в хрустальных салатницах) (их я тоже не выбросила, кстати) (отца детей, конечно, не было) моя дочка стала кашлять, у нее поднялась температура и врач сообщила, что нужна срочная госпитализация. Это был какой-то агрессивный детсадовский вирус. Или прогулки по шесть часов не очень хорошо на ней сказались. Но, в общем, мы были в шаге от пневмонии, провели в больнице две недели. Там она страшно закашлялась, посинела, я бегала с ней по этажам, пока не нашла медсестер, которые с помощью отсоса освободили ее дыхательные пути от слизи. Не знаю, что делала бы я дома.
А с кем был старший ребенок? Так как мои родители жили в другом конце города и ходили на работу, то ни у кого не оставалось никаких иных вариантов кроме как прибегнуть к помощи биологического отца. Я помню, что еще первые дни в больнице зубрила конспект по биологии и запомнила что метонин и триптофан кодируются одним триплетом. Но потом поняла что все, хватит, у меня не будет этого института, я не буду учиться на ландшафтного дизайнера пока моя трехмесячная дочь по 6 часов торчит на улице. Это было также жестко и бескопромиссно как изгнание моего супруга парой месяцев ранее. Домой мы вернулись в «полную семью», родительский пыл на то время тоже стал гаснуть и мы (я и дети) барахтались как-то самостоятельно, но в отношениях с родителями окончательно утвердился холодок, преследовавший нас следующие лет десять. Я поняла, что связана по рукам и ногам и в следующие четыре года расставаний у нас не было.