О Димитрии Смирнове
Я помню, когда начал слушать Д. Смирнова по телеканалу «Спас», шел примерно 2005\2006 год. Потом передачи перешли на телеканал «Союз». Потом телеканал у меня пропал, и я изредка смотрел передачи по интернет-каналу батюшки. Последнее время все реже и реже. Но заметил за собой, что всё чаще порывался: надо, надо посмотреть. Какая-то тревога неосознанная появилась...
15 лет назад, когда я увидел Смирнова, меня сразу подкупила (а лучше сказать поразила) его простота, не упрощенность, а именно простота объяснений сложных религиозных и философских вопросов. Меня удивили и то, что его манера общения со зрителями и изложение материала очень отличаются от других священников, которые в большинстве своём казались мне несколько возвышенными над жизнью, смотрящие и говорящие как бы издалека, как бы отвлечённо, как будто бы из какого-то горнего мира.
Смирнов же казался мне человеком непосредственно от самой жизни, «от мира сего», как ни странно это звучит в противовес изречению «Я не от мира сего». Как-то один читатель блога Андрея Кураева (по своему обыкновению на днях плюнувшего в свежую могилу о. Димитрия двумя грязными постами) написал мне, что «Кураев и Смирнов - это не настоящее Православие». Я понимаю, что он хотел сказать, он хотел сказать, что настоящее Православие - это старцы в скитах, уединившиеся от мира, не выступающие по ТВ с провокационными заявлениями.
Но проблема заключается в том, что большинство населения страны не слышат и не видят этих старцев. Однако же с простым народом кто-то должен говорить. Кто-то должен выполнять эту не очень возвышенную, «грязную» работу. И Димитрий Смирнов использовал эту современную возможность обратиться ко всем через СМИ. Прокричать. Обратить внимание, пусть и эпатажем. И в этом словно проскальзывало что-то мгновенное от древне-русского «юродства во Христе», бывшее некогда могучим средством достучаться до самых пропащих, заблудших душ.
В нулевые годы у меня начинал тяжело заболевать отец и «беседы с батюшкой» на Союзе явились своеобразной отдушиной. Многие сложные вещи, посредством объяснений Димитрия Смирнова, из недоступных превращались в простые и понятные. Я ждал вместе с матерью каждой воскресной передачи отца Димитрия днями, месяцами, годами тяжкой болезни отца. Его голос и образ даже стал каким-то родным для меня. Словно он давнишний мой знакомый, если не родственник. Я как-то сразу правильно понял его «грубости» в верном ключе - «кого люблю, того и наказываю». Критичность ситуации со страной, народом, остро ощущалась им, даже может быть острее, чем другими духовными лицами.
А когда хочешь спасти утопающего и за волосы схватить не грех, и ударить ногой человека, схватившегося и намертво приросшего к щитку с электрическим током, обязательно нужно, пока ещё не поздно! Как-то одна женщина позвонила и в эфире спросила батюшку: «Вон, по всем каналам показывают, как Япончика хоронят. Да, что же это такое творится!». На что ей Смирнов ответил: «А чем Вы лучше Япончика. Да он ничем Вас не хуже». Грубо? Грубо! Что имел в виду Димитрий не трудно догадаться. Ради спасения человека от гордыни так ответил. А может, быть иначе и нельзя было ответить? Ведь ради спасения жизни, тем более духовной жизни, грубость и даже жестокость порою оправдана.
Кажется Белинский сказал, что «людей надо насильно вести к счастью». Так и «насилие» над нами отца Димитрия, выраженное в ярких, грубоватых, но правдивых, порою парадоксальных метафорах, заключало в себе только лишь «желание вести к Счастью, к Любви», желание с силой оторвать от щитка с напряжением, оттолкнуть от обрыва, над которым столпился ослепленный народ.
Мне кажется, что единственное, что он сам не понял, так это Русской Революции. Её неизбежности. Того, что вся История Руси привела к 1917 году. Хоть он и говорил как-то, что «в 1917 году всё здание государства прогнило», но не смог признать жестокости большевиков. Этого он принять, как внук расстрелянного священника, никак не мог.
Димитрий Смирнов говорил: "Урок истории Россией не выучен. Глубокого понимания внутри нет, наша молодежь к этому равнодушна за исключением очень небольших групп, у которых говорят об этом в семье. Следует, наконец, понять: то, что произошло в 1917 году было создано искусственно - с помощью иностранных капиталов. То же самое может произойти и сегодня. Ведь "крупные капиталы", заинтересованные в разрушении России, до сих пор существуют".
Но батюшка почему-то не осознавал, что не только Революция, но и жестокость террора и репрессий стала следствием всей Русской Истории. Как писал отец Врангеля про крепостное право: «довольных было много <крепостным правом>, не искалеченных - ни одного». Итак, через какие-то 50 лет после своего освобождения, искалеченные дети и внуки рабов стали стрелять искалеченных детей и внуков своих бывших рабовладельцев, и наоборот. И было это неизбежно. Даже ярый антисоветчик Солженицын в "Красном колесе" по сути косвенно признал, что в 1917 году кроме большевиков не было иной политической силы, кто бы смог взять ответственность за страну: "Правящий класс потерял чувство долга, не тяготился своими незаслуженными наследственными привилегиями, перебором прав, сохраненных при раскрепощении крестьян, своим все еще, и в разорении, возвышенным состоянием. Как ни странно, но Государственное сознание наиболее покинуло его".
Я встретил как-то случайно Димитрия на Кузнецком мосту, он показался мне моложе того батюшки, который разговаривал со мной с телеэкрана. Но когда он проходил мимо меня, я услышал одышку. Было это несколько лет назад. Я посмотрел ему в след. Он удалялся от меня, идя вниз в сторону Неглинной уверенной походкой, с прямой спиной в черной рясе, могучий, настоящий Подвижник, немного Дон Кихот, ибо безгранично всю жизнь верил, что исчезнувший некогда Русский Человек, который по его словам «на одних лошадках завоевал такую огромную Страну», ещё возродится в своём былинном, первоначальном обличии.
26.10.2020