(no subject)
У нас вырубили предпоследний лес.
Большой такой, отделяющий Сходню от Ленинградки. Я там росла, мы все там росли родители и даже бабуля моя лет с 25 там живёт рядом. все три наших поколения катались там на велах летом, на лыжах и с горок зимой, купались в речке загорая на тёплом песке...
Теперь там поле, большое, лысое, безобразное. Как плешь, огромная плешь. Дожди размыли землю и теперь на этой лысине глубокие глубокие промоины-раны. На метр, в них даже можно провалиться. И речка начала мелеть...
Я вам ничего больше не скажу, но это очень больно. очень.
В последний лес мы не ходим гулять. Там всё растоптано квадрациклами. Всё в грязи, глине и зелёных вонючих лужах.
Я не знаю за что мы так ненавидим землю...
Большой такой, отделяющий Сходню от Ленинградки. Я там росла, мы все там росли родители и даже бабуля моя лет с 25 там живёт рядом. все три наших поколения катались там на велах летом, на лыжах и с горок зимой, купались в речке загорая на тёплом песке...
Теперь там поле, большое, лысое, безобразное. Как плешь, огромная плешь. Дожди размыли землю и теперь на этой лысине глубокие глубокие промоины-раны. На метр, в них даже можно провалиться. И речка начала мелеть...
Я вам ничего больше не скажу, но это очень больно. очень.
В последний лес мы не ходим гулять. Там всё растоптано квадрациклами. Всё в грязи, глине и зелёных вонючих лужах.
Я не знаю за что мы так ненавидим землю...