Итак, последняя главка моего диплома
Женские мифологические образы в биографическом контексте. Попытка комментария
Вопрос, насколько объяснима эволюция взглядов поэта его реальными жизненными обстоятельствами, следует назвать проблемным, так как «...сознательная реализация сложившейся модели творчества (своеобразный «миф» об «антипути») затемняет его эволюцию» . Однако можно с уверенностью утверждать, что мировоззрение Сологуба значительно изменилось после его женитьбы на Анастасии Чеботаревской:
«Брак с Чеботаревской во многом предопределил появление новых черт в творчестве и писательском облике Сологуба. В произведениях его начинают все более явственно и на разные лады звучать мотивы приятия мира здешнего, возникает новая доминирующая тема - радости жизни, «очарования земли» . Многие воспоминания говорят нам о том, что Чеботаревская была очень практичной, «земной» женщиной, обустроившей наконец быт Сологуба (ср. с анализом рассказа «Помнишь - не забудешь») и начавшей ревностно распространять влияние Сологуба как литератора. Одновременно с этими деятельными, «земными» качествами она была подвержена «воле к смерти», приступам болезни депрессивного характера, которая и толкнула ее, вкупе со сложившимися в послереволюционной России обстоятельствами, на самоубийство. Сочетание этих черт, земной практичности и «воли к смерти» - чем не реализация символического соединения разнородных характеристик, как в образе королевы Ортруды? Почему бы не высказать мысль о том, что Чеботаревская была той «зримой Альдонсой», которую поэтическое воображение Сологуба "дульцинировало"?
Занимаясь подобным переложением схем творчества на жизнь писателя, нужно обратить внимание еще на один аспект. Напомним, что и в «Творимой легенде», и в рассказе «Звериный быт» существует такой персонаж, как сын главного героя от первого брака (Кирша Триродов и Гриша). В «Зверином быте» гипотетическая «вторая жена» (Татьяна Павловна) представляет реальную угрозу для сына, в «Творимой легенде» Триродов сомневается вначале, сможет ли Елисавета стать хорошей матерью Кирше. Главные герои этих произведений, таким образом, опасаются, не пострадает ли от второй жены их ребенок.
Что может являться метафорой ребенка для писателя? Очевидно, собственные произведения, собственное творчество. Попытаемся совместить данные наблюдения с биографией писателя. Ф. Сологуб, по всей видимости, некоторое время не хотел (боялся?) приводить свое творчество в соприкосновение с реальной жизнью. На это может указывать, например, его отношение к предоставлению биографических справок о себе. По свидетельству А. Измайлова, Сологуб поначалу отказывался публиковать биографические справки о себе и как-то пояснять свое творчество, целиком отдаваясь на волю читательской интерпретации. Более того, он говорил, что биография его не нужна, потому как нет внимания публики именно к его произведениям. Как следует из писем Сологуба А. Чеботаревской, в начале их знакомства Сологуб неохотно шел на сближение, отнекивался, когда она просила его принять участие в публичном чтении стихов и т. п. Однако постепенно недоверие было преодолено. Несомненно то, что популяризаторская деятельность Чеботаревской способствовала укреплению позиций ее мужа в литературной среде. Из писателя, известного небольшому кругу ценителей, Сологуб превратился в модного классика, мэтра русской литературы. Объяснять и интерпретировать свое творчество в теоретических статьях Сологуб начал позже. Открываться публике, читать просветительские лекции, объясняя свое творчество он начинает именно с момента женитьбы на Анастасии Николаевне: «Уединенный «декадент», стоявший в демонстративной оппозиции по отношению к повседневной жизни - «бабище дебелой и румяной», Сологуб начинает со все большим вниманием присматриваться к этим «румянам»: проблемы общественности, обстоятельства текущей литературной жизни постепенно выступают для него на первый план, становятся едва ли не важнейшей сферой приложения своих творческих сил» .
Итак, Сологуб, подобно героям своих произведений, женится на «земной» женщине, приводит собственное творчество в столкновение с реальной жизнью, что однако не влияет на творчество писателя отрицательно. Образ Анастасии Николаевны преображается в творческой мечте Сологуба . Кроме того, после смерти А. Чеботаревской Сологуб пишет стихи, в которых можно увидеть прямое указание на то, что, примеряя на себя образ Дон Кихота в качестве маски, своей Дульцинеей Сологуб полагал жену. В одном из последних стихотворений поэта, написанных в 1926 г., можно увидеть надежду на встречу с ней:
Какая бы нас не томила
Земная и злая печаль,
Но песен чудесная сила
Уносит в звенящую даль,
Где ждет госпожа Дульцинея
И дивную пряжу прядет,
Где, вечно над ней пламенея,
Бессмертная роза цветет.
NB Вроде бы - и что тут такого? Но отсюда выброшен определенный кусок (я не смогла его найти), где говорилось вот еще о чем. Если Чеботаревская - "вторая жена", Ева, то кто же первая, Лилит, невозвратная, любимая? И вот я в первоначальном варианте диплома писала, видимо, определенное святотатство - то, что место первой такой жены в сознании Сологуба заняла его сестра, с которой он был очень духовно близок и которая умерла где-то в начале его литературной славы. При этом ничего инцестуального я в виду не имела - ну ведь ясно, что демоны, живущие в нашем разуме, чаще всего если и прорываются наружу, то в сублимированном виде. Но мне погрозили пальчиком и сказали все это дело исключить из диплома.
Вопрос, насколько объяснима эволюция взглядов поэта его реальными жизненными обстоятельствами, следует назвать проблемным, так как «...сознательная реализация сложившейся модели творчества (своеобразный «миф» об «антипути») затемняет его эволюцию» . Однако можно с уверенностью утверждать, что мировоззрение Сологуба значительно изменилось после его женитьбы на Анастасии Чеботаревской:
«Брак с Чеботаревской во многом предопределил появление новых черт в творчестве и писательском облике Сологуба. В произведениях его начинают все более явственно и на разные лады звучать мотивы приятия мира здешнего, возникает новая доминирующая тема - радости жизни, «очарования земли» . Многие воспоминания говорят нам о том, что Чеботаревская была очень практичной, «земной» женщиной, обустроившей наконец быт Сологуба (ср. с анализом рассказа «Помнишь - не забудешь») и начавшей ревностно распространять влияние Сологуба как литератора. Одновременно с этими деятельными, «земными» качествами она была подвержена «воле к смерти», приступам болезни депрессивного характера, которая и толкнула ее, вкупе со сложившимися в послереволюционной России обстоятельствами, на самоубийство. Сочетание этих черт, земной практичности и «воли к смерти» - чем не реализация символического соединения разнородных характеристик, как в образе королевы Ортруды? Почему бы не высказать мысль о том, что Чеботаревская была той «зримой Альдонсой», которую поэтическое воображение Сологуба "дульцинировало"?
Занимаясь подобным переложением схем творчества на жизнь писателя, нужно обратить внимание еще на один аспект. Напомним, что и в «Творимой легенде», и в рассказе «Звериный быт» существует такой персонаж, как сын главного героя от первого брака (Кирша Триродов и Гриша). В «Зверином быте» гипотетическая «вторая жена» (Татьяна Павловна) представляет реальную угрозу для сына, в «Творимой легенде» Триродов сомневается вначале, сможет ли Елисавета стать хорошей матерью Кирше. Главные герои этих произведений, таким образом, опасаются, не пострадает ли от второй жены их ребенок.
Что может являться метафорой ребенка для писателя? Очевидно, собственные произведения, собственное творчество. Попытаемся совместить данные наблюдения с биографией писателя. Ф. Сологуб, по всей видимости, некоторое время не хотел (боялся?) приводить свое творчество в соприкосновение с реальной жизнью. На это может указывать, например, его отношение к предоставлению биографических справок о себе. По свидетельству А. Измайлова, Сологуб поначалу отказывался публиковать биографические справки о себе и как-то пояснять свое творчество, целиком отдаваясь на волю читательской интерпретации. Более того, он говорил, что биография его не нужна, потому как нет внимания публики именно к его произведениям. Как следует из писем Сологуба А. Чеботаревской, в начале их знакомства Сологуб неохотно шел на сближение, отнекивался, когда она просила его принять участие в публичном чтении стихов и т. п. Однако постепенно недоверие было преодолено. Несомненно то, что популяризаторская деятельность Чеботаревской способствовала укреплению позиций ее мужа в литературной среде. Из писателя, известного небольшому кругу ценителей, Сологуб превратился в модного классика, мэтра русской литературы. Объяснять и интерпретировать свое творчество в теоретических статьях Сологуб начал позже. Открываться публике, читать просветительские лекции, объясняя свое творчество он начинает именно с момента женитьбы на Анастасии Николаевне: «Уединенный «декадент», стоявший в демонстративной оппозиции по отношению к повседневной жизни - «бабище дебелой и румяной», Сологуб начинает со все большим вниманием присматриваться к этим «румянам»: проблемы общественности, обстоятельства текущей литературной жизни постепенно выступают для него на первый план, становятся едва ли не важнейшей сферой приложения своих творческих сил» .
Итак, Сологуб, подобно героям своих произведений, женится на «земной» женщине, приводит собственное творчество в столкновение с реальной жизнью, что однако не влияет на творчество писателя отрицательно. Образ Анастасии Николаевны преображается в творческой мечте Сологуба . Кроме того, после смерти А. Чеботаревской Сологуб пишет стихи, в которых можно увидеть прямое указание на то, что, примеряя на себя образ Дон Кихота в качестве маски, своей Дульцинеей Сологуб полагал жену. В одном из последних стихотворений поэта, написанных в 1926 г., можно увидеть надежду на встречу с ней:
Какая бы нас не томила
Земная и злая печаль,
Но песен чудесная сила
Уносит в звенящую даль,
Где ждет госпожа Дульцинея
И дивную пряжу прядет,
Где, вечно над ней пламенея,
Бессмертная роза цветет.
NB Вроде бы - и что тут такого? Но отсюда выброшен определенный кусок (я не смогла его найти), где говорилось вот еще о чем. Если Чеботаревская - "вторая жена", Ева, то кто же первая, Лилит, невозвратная, любимая? И вот я в первоначальном варианте диплома писала, видимо, определенное святотатство - то, что место первой такой жены в сознании Сологуба заняла его сестра, с которой он был очень духовно близок и которая умерла где-то в начале его литературной славы. При этом ничего инцестуального я в виду не имела - ну ведь ясно, что демоны, живущие в нашем разуме, чаще всего если и прорываются наружу, то в сублимированном виде. Но мне погрозили пальчиком и сказали все это дело исключить из диплома.