Затратный и раздражающий метод игры Олега Даля
Олег Даль в детстве
Об Олеге Дале мы уже разговаривали (смотри записи по тегу олег даль), но хочется еще. Хочется, главным образом, потому, что при разговоре о Дале мы можем вырулить на обобщения, рассматривая индивидуальную драму актера как трагедию поздней советской интеллигенции.
Главным образом речь пойдет о творческом пути Даля, том самом, которому он придавал первостепенное значение и который завел его в онтологический тупик. В отличие от трагедии Есенина ( Есенин), где время, как это не покажется странным, играло не такую уж значимую роль, Даль - это время и только время. Зато Есенин выигрывает в вечности, будучи понятным (в позднем своем изводе) русским читателям всех поколений, меж тем, как восхищение Далем вызывает недоумение ладно бы у миллениалов, но даже у советских детей перестройки.
Будем разбираться, почему Даль стал олицетворением героя застоя, и за что либеральная общественность его канонизировала.
В работе я, кроме специально оговоренных случаев, буду использовать две книги воспоминаний о Дале, составленных Натальей Галаджевой («Я - инородный артист») и Александром Ивановым («Неизвестный Даль. Между жизнью и смертью»)
В случае Даля даты очень важны, ориентируясь на них можно понять воздух времени, а, следовательно, кажущиеся нелогичными поступки Олега Ивановича. Повторюсь, с Есениным было не так. На его жизнь оказала влияние всего одна дата - февраль, перешедший в октябрь 1917. Другое дело, что Есенин жил в ситуации исторической переделки, которая означала слом эпох, а Даль попал в безвременье, пытающееся имитировать прогресс. Отсюда загнанность большинства процессов Даля внутрь, а не бесшабашная с козырянием есенинская удаль. Тем интереснее проследить историю души человека, чьи выходки казались окружающим загадочными и нелогичными, хотя, как мы покажем, в них наличествовала железная логика.
Итак, первая дата Олега Ивановича Даля - родился 25 мая 1941 года в подмосковном Люблино.
Что эта дата означает?
То, что в его жизнь через месяц после рождения ворвалась война. В дальнейшем военная тема станет одной из магистральных творческих линий Даля.
Изначально он грезил профессией летчика, но, играя в баскетбол, сорвал сердце и не прошел комиссию. Летчика ему доведется воплотить в «Хронике пикирующего бомбардировщика».
Увлекался музыкой, пел в хоре, в доме было пианино.
Заканчивая среднюю школу, твердо решил идти в артисты.
Поступил с первого захода в Щепку.
Меж тем как для актерской профессии имелись у Даля не только предпосылки.
Но и противопоказания.
В студии художественного слова при Центральном доме детей железнодорожников мальчика выделяли, не более. У Олега были проблемы с дикцией, в том числе со звуком «р». Боролся он с картавостью без помощи логопедов. К моменту поступления в театральный, всё с речью обстояло внешне нормально, хотя, например, режиссер второго фильма с участием Даля «Человек, который сомневается» Леонид Агранович прямо заявлял: «У него было не очень благополучно с дикцией. Вряд ли он получал одни пятёрки в театральной школе. Он был странен, у него была какая-то специфика в речи».
Ладно, с фефектами речи Даль как-то справился.
Другое противопоказание к актерской профессии было важнее, ибо а) носило внутренний характер и б) могло (здесь как посмотреть) восприниматься предпосылкой к профессии.
Родные отмечали импульсивный, неустойчивый характер Олега. Парень быстро загорался, но так же быстро гас. Отсюда постоянное балансирование в учебе от отличных отметок к ужасным.
Все это усугублялось пристрастием к прожектёрству, которое для позднего Даля станет визитной карточкой.
Сестра Олега вспоминает:
«Отвечая у доски на вопрос об успехах сельского хозяйства, он стал развивать свою теорию: «А что, если нам завести в школе корову?! Мы бы ее пасли по очереди где-нибудь возле пруда. Вечером пригоняли бы, доили в учительской, учителя и ученики пили бы свое парное молоко. Нет, пожалуй, в учительской поместились бы 2-3 коровы! Еще лучше!»
Какое отношение это имеет к игре Даля? Самое прямое. Множество мемуаристов свидетельствует - Олег Иванович работал импровизационно. Причем, импровизация ставилась им выше интересов партнеров по сцене, общего рисунка спектакля. И это не каприз, Даль просто существовал в постоянном эксперименте, а там, где поле эксперимента сужалось, скучнел и гас. Хуже всего, что неприятие современной культурной ситуации выливалось у Даля в прожектерства завести корову при школе собственный театр в лесу. Отсюда постоянные взбрыки во время спектаклей, выводящие из себя режиссеров; немотивированные в глазах окружающих уходы из обещавших быть интересными, но на поверку такими не оказавшимися, проектов. Отсюда балансирование в профессии от восхищенных оценок «Он - гений!» до «Вы с ума сошли! С Далем лучше не связываться!»
С одной стороны, импровизация дает воздух в профессии. Позволяет не погрязнуть в штампах. Сохранять тонус.
С другой подобный метод работы слишком трудоемкий, энергозатратный.
И часто раздражающий.
"Мой младший брат"
Уже на первом своем фильме «Мой младший брат» Александра Зархи Олег показался во всей сложной красе.
Александр Збруев вспоминал:
«И вот на темном фоне встал Олег Даль, которому надо было сказать короткую реплику. Сняли дубль. Зархи решил на всякий случай сделать еще один и попросил Олега произнести текст точно так же. Не тут-то было. Сняли второй дубль - все иначе. Поставили Даля перед камерой в третий раз, и режиссер попросил его произнести фразу так, как он сделал на первом дубле, и не так, как во втором… Третий дубль готов. Все отлично, но сыграно и не так, как в первом, и не так, как во втором. Все были несколько растеряны. В общей сложности в ту смену сняли 21 (!) дубль с Олегом и с единственной его репликой».
Даже тридцать лет спустя Зархи вспоминал работу с Далем как адову.
«Даль - человек очень для меня трудный, потому что для него съёмка - это импровизация, то есть какой он есть в данный момент. Сегодня он репетирует так, завтра репетирует по-другому, находясь в том же образе, но - всё иначе. Точностью, которая, мне кажется, является необходимостью, он… не то чтобы не владел… это было вне его актёрской натуры. При его совершенной свободе репетиции были очень трудны. Доставляло забот ещё и то, что, когда закреплённое нужно было снимать, - он был другим, всё было так, как ему надо».
Впрочем, о первой картине Даля мы поговорим в следующем посте.