САМОРОДОК ОЛЕГ ПАВЛОВ
Олег Павлов (1970-2018) скончался 7 октября, но узнал я о смерти его только вчера из «Литературной России» (https://litrossia.ru/item/oleg-pavlov-zhivoe-i-mjortvoe-slovo/).
Это был один из немногих писателей, относившийся к литературе с предельной серьезностью. По существу, литература, вернее, перекрытый ее источник, привела Павлова к нешуточной драме.
Не согласен я, однако, с писателем Александром Карасевым (одним из последователей Павлова и в творческом отношении, и в отношении литературной стратегии), патетично воскликнувшим: «Олега Павлова убили издатели, критики, литчиновники и «собратья» по перу. Замалчивание неугодных писателей - это не так просто, как может казаться».
Никто Павлова не замалчивал.
Он и не писал ничего глобального последнее десятилетие.
Павлов ворвался в литературный мир при тотальном безрыбье. Первая половина 1990-ых годов выпала для нашей литературы трешовой картой. Тираж толстых журналов падал, несмотря на денежные вливания Сороса. Старые писатели растерялись, новых не появлялось. Культ Пелевина начался только в 1997 году с выходом книжкой «Чапаева и пустоты», тогда же появилась Маринина, а чуть позже Акунин (сиречь, Фандорин). Русская литература не то чтобы засияла, она снова просто была.
Первая половина 1990-ых, - игровое царство постмодерна. Главными писателями считались Виктор Ерофеев с романом «Русская красавица», Валерия Нарбикова уж не помню с чем, и пишущий свои первые книги Владимир Сорокин. В зарубежном плане очень прогремел изданный трехтомник Борхеса и книжки Кастанеды. Еще наличествовал реальный культ анекдотиста средней руки Довлатова.
Павлов же сразу заявил себя, как реалист.
Но давайте сначала пару слов о том, откуда он взялся вообще.
Павлов типичный ищущий книжный столичный юноша. В 1986 его страстный монолог записала одна из знакомых журналисток и опубликовала в «Литературной газете».
По окончании школы парень попал в ад советской армии. Можно по этому поводу иронизировать, но все, абсолютно все мои ровесники армии боялись больше, чем черта с дьяволом, а Павлов еще попал не куда нибудь, а в конвойные войска.
Вот что поведал он в своей «Биографической записке»:
«…за эти полгода мог быть изнасилован, зарезан, застрелен, посажен в тюрьму, изувечен, мог изувечить непоправимо самого себя - тут я не в силах описать всех обстоятельств, только обозначаю, что видел в упор перед собой, загнанным зверьком, уже-то издыхающим, но происходило чудо. Этим чудом, спасавшим меня в последний возможный миг, были люди, порой случайно встреченные и самые незнакомые. Также я узнал и увидел, какие бывают лагеря и жизнь вокруг них. Отлежав в госпитале с травмой головы, но будучи психически здоровым, оказался в стенах карагандинской психушки, где провёл полтора месяца и был списан из конвойных войск как негодный к строевой службе, что, наверное, спасло мне жизнь».
Оказавшись на воле с, как ни крути, психиатрическим диагнозом, Павлов никак не мог устроиться на приличную работу. Двадцатилетний, полный сил мужик пошел в вахтеры. На досуге начал писать. Поступил в Литературный институт.
В 1994 году «Новый мир» опубликовал первую большую вещь Павлова, - роман «Казённая сказка». В узком литературном кругу роман наделал много шума. Он вошел в шорт - лист Букеровской премии, о нем тепло отозвались Виктор Астафьев и Георгий Владимов.
Сразу же после первого успеха выяснилась грандиозная серьезность намерений Павлова, - он начал «помахивать веником», пытаясь навести в литературной светлице чистоту. Налетел на альма-матер Литературный институт с критикой ректора Сергея Есина; раздраконил критический цех, объявив критиков неудачливыми поэтами и прозаиками. Кредо Павлов позаимствовал у своего любимого писателя Солженицына: «Жить не по лжи!».
Я понимаю, что именно не устраивало молодого парня в тогдашнем литературном мире. Но в учители жизни он никак не годился, ни по возрасту, ни по опыту, вообще никак.
И правильно сказал Дмитрий Быков:
«…Олег Павлов, ругая всю современную словесность (временами за дело) и отчетливо, явно противопоставляя ей себя. Свою основательность, свою порядочность, свою идеологию. Все это очень хорошо, но противопоставлять надо текст».
Да, текст!
Между тем второй роман Павлова, опять на биографическом армейском материале, «Дело Матюшина» был принят не так уж чтобы. А еще разобиженные критики ударили по молодому человеку из журнальных гаубиц. Особенно была показательна статья Александра Агеева «Самородок, или Один день Олега Олеговича», где в который раз миру протвердили, что не стоит ждать творческих чудес от людей из народной гущи.
Уже в этот момент, Павлов, которому и тридцати не исполнилось, казался со стороны старым, усталым и разочарованным. Бородатый, угрюмый, вещающий нечто тяжеловесное.
Жилось ему, конечно, нелегко. Павлов никогда не являлся для меня автором обязательным к прочтению, но вот, например, его повесть «Школьники» (опять автобиографическую) я помню хорошо. Я учился в тоже время, что и Павлов, в такой же типовой средней школе, но вот такой болезненной концентрации «достоевщины» хоть убей не припомню.
В 2001 году Павлов получил «Букер» за окончание трилогии «Повести последних дней» «Карагандинские десятины». Казалось бы, живи да радуйся, но Павлов вдруг на фоне успеха исчез.
Это прокомментировал Дмитрий Быков:
«Павлов - действительно человек с убеждениями. Самое печальное, что главное из его убеждений - это вера в собственную исключительную миссию, вера, не подкрепленная ни художественными, ни философскими прозрениями и довольно забавная на фоне редкостного павловского невежества, какой-то истинно почвенной дикости. Авторская точка зрения проста: хорошо, конечно, если любезное Отечество спасется, но если его спасет не Павлов - это будет не совсем спасение, а возможно, что и погибель. Немудрено, что человек с такими взглядами предпочел со всем своим творчеством переместиться в Интернет и из литературного процесса, по сути, выпал: способности у него, может быть, вполне серьезные, но психология - совершенно графоманская. Тут он дома».
На вопрос корреспондента о странном исчезновении сам Павлов ответил предельно честно:
«Просто перестали издавать, приглашать. В квартире за эти годы не раздалось ну ни одного звонка. Похоронили. Но это было во благо. Работал, не стало суеты».
Во благо? Много ли наработал Павлов за это время?
Только в 2009 году вышел его новый роман «Асистолия», ставший последней крупной вещью прозаика.
А насчет, - забыли, замолчали… Господи, да в престижнейшем московском издательстве «Время» под Павлова целую серию создали «Проза Олега Павлова», куда уж больше. А премия Солженицына врученная Павлову в 2012 году? Кто виноват, что книги писателя плохо расходились (такая проза тоже, знаете, не для всякого), а ничего нового он не писал?
Суммируем: московский книжный мальчик выговорился довольно быстро, а нового формата для себя не нашел. Преподавал в Литературном институте, откуда его незадолго до смерти уволили.
И все же он был настоящим писателем, пусть не самым легким для прочтения. Судьба этого честного писателя еще одно предупреждение, - не делайте на литературу жизненных ставок. Ищите дела помимо ее, любимой.
А читатели у Павлова еще найдутся.
Вечная память!