Вацлав Ластовский хотел переименовать Беларусь в Крывию
Газета «Комсомольская правда в Белоруссии» в своем выпуске № 227 от 28 ноября текущего года опубликовала интервью профессора А.Е. Тараса (с. 8-9 в газете). Предлагаем вашему вниманию полный текст интервью, без редакционных сокращений. (Рубрика: «Страницы истории»)
В ноябре исполнилось 130 лет со дня рождения этого видного деятеля белорусского Возрождения, историка, ученого, просветителя, политика.
Это было удивительное поколение людей, чья молодость пришлась на начало ХХ века, а мечты были направлены на реализацию белорусской идеи, которая большинству казалась тогда утопической. Тем не менее, мы и сегодня помним их имена, уважаем их идеи, восхищаемся их решимостью и отчаянной смелостью, которая двигала ими ради нашего национального Возрождения.
Писатель и исследователь Анатолий Тарас к юбилею одного из самых ярких представителей плеяды наших «адраджэнцаў» Вацлава Ластовского написал брошюру “Вяшчун крывіцкай культуры”, которая только что издана в серии “100 выдатных дзеячаў беларускай культуры”.
КП: Каждый раз, когда сталкиваюсь с историями жизни того легендарного поколения, не устаю поражаться, откуда они взялись? Ведь было их совсем мало, но так горячи были их убеждения, что тогда, в начале прошлого века, им почти удалось сделать нашу страну независимой.
А.Тарас: Их действительно было немного. По моим подсчетам, всех деятелей национального Возрождения начала ХХ века было примерно одна тысяча человек. Но, тем не менее, они появились и стали проповедовать идеи «нацыянальнага Адраджэння». И это было вполне закономерно. Тут нужен небольшой экскурс в нашу историю. После страшной войны 17 века, которую называют Потопом, земли всего ВКЛ потеряли 48 % населения, а в восточной части страны даже 70-75 %. Это - важное обстоятельство. На опустевшие земли устремилась полонизированная католическая шляхта из западной части Великого Княжества. Не поляки, а литвины (белорусы), но - полонизированные.
Добавим к этому тот факт, что когда царизм захватил наши земли, он главными своими врагами считал носителей идеи восстановления конфедеративного государства Речь Посполитая. Исходя из своих политических задач, идеологи царизма огульно называли этих людей «поляками», что не соответствует исторической реальности. На территории бывшего ВКЛ против царизма боролась полонизированная литвинская (т.е. белорусская) шляхта.
Сложив вместе то и другое, мы поймем, почему царизм придавал столь большое значение русификации населения Северо-Западного края (Беларуси) и насаждению здесь православия. Эта политика «ассимиляции туземцев» усиливались в ответ на каждое восстание - от Костюшко до Калиновского. Власти Российской империи растили кадры компрадоров, с этой целью были открыты учительские семинарии, кстати, первые в Российской империи, в которые принимали только православных, обучение шло только на русском языке. Но именно среди выпускников этих семинарий появились люди, которые поняли, что они не русские, а «тутэйшыя». Белорусское национальное движение возникло именно в среде русифицированных местных кадров - учителей, мелких чиновников, людей творческих профессий. Этот неожиданный результат стал нежеланным для царизма продуктом его отчаянной борьбы с полонизмом. Вот так появились наши «адраджэнцы». Их было немного.
«Академик с начальным образованием»
А.Тарас: Естественно, эти интеллигенты не ставили вопрос о государственной независимости. Пределом их мечтаний была административная и культурная автономия. Мол, мы не русские и не поляки, мы белорусы, у нас свой язык и своя культура. Вот мы и хотим жить на своих землях своим умом, пусть в составе Империи.
КП: Ластовский тоже придерживался таких взглядов?
А.Тарас: Конечно. Он был одним из самых энергичных и талантливых деятелей. У него была удивительная работоспособность. Он ведь не окончил даже средней школы. Когда уже был академиком в БССР, в графе образование писал: начальное. Но он всю жизнь занимался самообразованием. А главное, имел смелость мыслить по-своему, оригинально.
Кстати, и первые политические партии до 1918 года не выдвигали идеи независимости, только автономии в составе России. Даже 25 марта 1918 года, в день легендарного объявления независимости Беларуси, сторонники независимости победили с перевесом всего в три голоса.
КП: А Ластовский был как раз за независимость?
А.Тарас: Он стал сторонником этой идеи.
КП: И стал премьер-министром БНР?
А.Тарас: Он стал премьер-министром эмигрантского, так называемого ковенского правительства БНР. В 1918 году произошел раскол в Раде БНР и народном секретариате. С политической точки зрения это было не просто глупость, но что-то вроде самоубийства. Их и так мало, единство требовалось как воздух, а они не придумали ничего лучше, как расколоться на три партии.
Ластовский примкнул к эсерам и возглавил правительство, созданное ими. И получилось, что у БНР было два правительства - одно в Ковно (нынешнем Каунасе) во главе с Ластовским, другое в Праге во главе с В. Захарко. Друг друга они, естественно, не признавали. Позже большинство эсеров пошло на сотрудничество с большевиками, а те их в 30-е годы расстреляли практически всех.
Но, честно говоря, политическая деятельность Ластовского меня не интересует. Политикой он занимался всего пять лет. В 1923 году ушел в отставку и снова занялся наукой, литературой. Мне кажется, что заслуги Ластовского надо искать на ниве культуры. Да и в политику он уходил, наверняка, с единственной целью: если Беларусь станет независимой, тогда можно будет воплотить в жизнь те национальные идеи, которые он отстаивал.
КП: Какие?
А.Тарас: Ластовский, к примеру, хотел переименовать Беларусь в Крывию, белорусов - в крывичей. Кто-то может сказать, что он был законченным фантазером и романтиком. Но как националист он поступал правильно. Национальная идея в любой стране зиждется на мифах. Поэтому я писал о тех его достижениях, которые сегодня оказываются верными и достаточно современными.
«Первая история Беларуси для белорусов»
А.Тарас: Прежде всего, он написал «Кароткую гісторыю Беларусі» (в ней всего 104 страницы). Она написана по российским и украинским источникам начала ХХ века. И в чисто научном плане мало оригинальна. Но это первая история Беларуси, написанная белорусом для белорусов и на белорусском языке. Тот эффект, который вызвало ее появление среди грамотных белорусов, можно сравнить со взрывом бомбы. Ластовский впервые громко заявил, что есть такая страна, есть такой народ и у него есть своя собственная история - древняя и богатая. Это был 1910 год. Поэтому белорусская историография имеет четкую дату своего рождения, которой обязана именно Ластовскому.
КП: Многое в его книге сегодня кажется спорным?
А.Тарас: Это сложный вопрос. У нас ведь до сих пор нет единой историографии, нет общепризнанных теорий и концепций. Часть наших историков по-прежнему стоит на позициях советской историографии, другая часть приняла национально-патриотическую концепцию, есть и такие, кто придерживается взглядов польских либо литовских историков. Например, одни считают белорусов изначально славянами, другие - балтами, растворившимися среди славянских пришельцев, третьи (в том числе я) утверждают, что предками белорусов были балтские племена, которые примерно за тысячу лет (к концу XIV века) перешли с балтских диалектов на славянские, от язычества - к христианству восточного обряда, от племен - к княжествам, и так превратились в славян.
Я согласен с Ластовским в том, что истоки нашей традиционной ментальности, духовной и материальной культуры надо искать в языческом прошлом. Другое дело, что не может быть и речи сейчас о возрождении язычества как религии.
Следующее его достижение - дискуссия в «Нашай ніве» летом 1913 года.
КП: Он был ответственным секретарем газеты?
А.Тарас: Да, его пригласили братья Луцкевичи в 1908 году. Трудно сказать, чем был обоснован их выбор, потому что тогда Ластовский работал конторщиком на железнодорожной станции и ничего особенного собой не представлял.
КП: Очевидно, они что-то в нем рассмотрели?
А.Тарас: Вероятно, ведь амбиции у него уже тогда были не маленькие. Семь лет он работал в «Нашай ніве». И «Кароткую гісторыю Беларусі» сначала печатал на страницах своей газеты. Тогда же подружился с Максимом Богдановичем, они видели друг в друге родственные души, переписывались.
КП: А о чем была та дискуссия?
А.Тарас: И тогда, и сейчас у нас плакали над «гаротнай доляй беларускага сялянства”. Но “эстетика униженных и оскорбленных” не позволяет создать ничего путного. Рабы не бывают творцами, только исполнителями чужой воли. К тому же, “гаротная доля” это вранье. Крестьянство Беларуси в материальном плане жило лучше, чем в России. В связи с восстанием 1863 года у нас была проведена более глубокая реформа, чем в русских губерниях. Крестьяне получили на 20% больше земли, чем имели до реформы. На наших землях капитализм развивался быстрыми темпами. И рабочие в 1913 году зарабатывали столько, что нынешним рабочим остается только завидовать.
Вот Ластовский и затеял дискуссию, в которой сказал: хватит плакать над сялянской долей, не такая она страшная как ее нам рисуют. Его возмущало, что воспевали тех, кого пороли. Он первым громко сказал: воспевать надо героев, а не рабов.
“Первая белорусская фантастическая повесть”
А.Тарас: В 1923 году на страницах своего журнала “Крывіч” Ластовский опубликовал повесть «Лабиринты». Это очень интересное произведение. Жанр его сложно определить - в нем смешались история и лингвистика, философия и фантастика. Эта повесть в концентрированном виде выражает все его идеи. Наше исконное, по Ластовскому, это Крывиччына, у нас было все свое, в том числе жрецы, которые владели бог знает какими знаниями, ныне забытыми или скрытыми. Действие происходит в подземном лабиринте под Полоцком, где якобы до сих пор живут эти старцы. Герой повести прошел там посвящение в тайные знания кривичских жрецов.
КП: Повесть была издана только в начале прошлого века?
А.Тарас: Она переиздавалась и в наше время. Считается, что повесть не окончена. На мой взгляд, ей просто не хватает редакторской правки. Но она не устарела, читается так, как будто сейчас написана. А это дорогого стоит.
Но главный фундаментальный труд Ластовского, который вышел в 1926 году - “Гісторыя беларускай (крыўскай) кнігі”. Это внушительный том, который недавно переиздан как репринт. Он рассмотрел в нем всю литературу на беларуском, старобелорусском языке начиная с Х века. Эта монументальная работа и сегодня вызывает восхищение. Выводы те же - “як “крывічы мы асобны індывідуум, асобнае славянскае племя са сваей багатай мінуўшчынай, сваей асобнай мовай, тэрыторыяй і духовай творчасцю”.
КП: Он в это время уже жил в Советской Беларуси?
А.Тарас: Еще нет. Но в 1926 году в Литве произошел переворот, новое правительство белорусский вопрос не интересовал. И в конце того же года он приезжал в Минск на конференцию по реформе белорусского правописания. Она была международной, большевики тогда заигрывали с эмигрантами и одновременно осуществляли тайную программу по разложению эмиграции. Оказавшись в Минске, Ластовский в числе других эмигрантов раскис: “родная мова, беларусізацыя”. В магазинах было полно товаров, ведь продолжался НЭП, а до колхозов еще оставалось три года. И Ластовский обратился к правительству БССР с просьбой о возвращении. В марте 1927 года он получил советское гражданство.
Сначала все было супер. Он стал правомочным членом Инбелкульта, когда институт в 1929 году был реорганизован в Академию наук, стал секретарем Академии, со своими-то четырьмя классами. Возглавлял Исторический музей, ездил в этнографические экспедиции. Это ведь Ластовский нашел где-то в Витебской области крест Евфросиньи Полоцкой.
Начал ряд интересных исследований. Однако в 1929 году большевики решили покончить с политикой коренизации. Она заключалась в том, что в национальных республиках внедрялся язык титульной нации, а партийно-советскими руководителями становились представители местных национальностей. В Беларуси это белорусы, евреи и поляки.
Но Сталин нашел другой способ подчинения крестьян целям и задачам своей политики, более эффективный с его точки зрения - это коллективизация. Сталин понял, что продолжение политики коренизации грозит в будущем отделением республик. И он выбрал путь ликвидации национальной элиты - отсюда уничтожение множества людей, которые якобы создали во всех национальных республиках шпионско-диверсионно-террористические организации. Уже давно официально доказано, что никаких таких организаций не было, их фальсифицировали органы ГПУ-НКВД. Все жертвы политических процессов 30-х годов давным-давно реабилитированы. Ластовский со своим противоречивым прошлым идеально укладывался в образ врага-заговорщика. Его арестовали одним из первых по делу Союза освобождения Беларуси в 1930 году.
КП: По этому же делу проходили и Купала, и Колас?
А.Тарас: Да. Тогда были арестованы 108 человек. Гэпэушники очень точно вычислили самых ярких и влиятельных деятелей нашей культуры. В этом смысле я с их выбором согласен. Вацлава Ластовского обвинили в руководстве Союзом освобождения Беларуси. Он провел полтора года в тюрьме, а в апреле 1931 года выслан в Саратов, где бывший академик стал заведующим отделом редкой книги и рукописей Саратовского университета. В августе 1937 года Ластовского арестовали повторно и как “агента польской разведки и участника национал-фашистской организации” расстреляли. Ему было всего лишь 55 лет. Самый расцвет для интеллектуала!
КП: Сегодня нам не хватает таких личностей?
А.Тарас: Безусловно. Нашу элиту выкашивали последние два столетия регулярно. В 1795, 1831, 1863-64. Но большевистский террор был самым массовым и жутким. А в результате нам все время не хватает времени для того чтобы нарастить интеллектуальное «мясо» на крестьянские «кости».