Об одной потере и отношениях с вещами
Только сегодня хватилась, что, оказывается, потеряла одну вещь, жившую у меня совсем недолго (матушка из Праги прислала весной) и очень со мной сросшуюся: подвеску на шею в виде свившейся в кольцо змеи, на тонком кожаном ремешке (пошла в пятницу в магазин покупать свитер, да и забыла змею в примерочной кабинке - а не надо было снимать). Вещь совершенно ерундовая, и практической значимости-то никакой, но своей фактурой и пластикой так со мной совпавшая, что, казалось бы, просто предназначенная для нашей с нею долгой, интенсивной и естественной совместной жизни. И вот тебе.
Удивительно, думала я, что расставание с предметами может быть таким болезненным (а всё - их символическая насыщенность, пусть даже имплицитная). Чувство буквально вырванного из жизни куска, нарушенности собственного естества, экологических его равновесий. Утраты части себя.
У меня вообще трудно складываются отношения с вещами (мы с ними дичимся друг друга; я их плоховато чувствую, особенно это относится к предметам одежды и вообще всего надеваемого на себя, включая, например, очки - всего, чему предстоит образовать часть меня) - трудно до, иной раз, невозможности бывает найти СВОЮ вещь - оттого в моих отношениях с вещами слишком много вынужденных, вымученных союзов, явно безрадостных для обеих сторон. Тем труднее оказывается разрыв отношений с вещью, с которой они вдруг, редкостным образом, почему-то однажды складываются. Это всякий раз - серьёзная прореха в бытии, которая долго зарастает и долго чувствуется, - метафизический сквозняк и метафизический же холод.
(Надо ли повторять, что вещи оберегают нас от небытия? Они - стражи на границах между ними и Им. И вот - прореха в границе.)
(Странно, что отношения с книгами - как бы ни была книга сложна - устанавливаются почему-то неизмеримо легче. Неужели книги менее своевольны?! Это книги-то, с их, по большому счёту, неисчерпаемой внутренней перспективой? (Честное слово: каждая книга, вплоть до какой-нибудь «Курочки Рябы» - точка входа в бесконечность. Знаете ли, почему? Как ни смешно, потому, что она состоит из слов. А слово - никакое - не сводится само к себе, существует в бесконечности во все стороны расходящихся связей. Читающий какую-то одну книгу в некотором смысле читает ВСЁ.)
И вот почему, при понимании и чувстве всего этого, мои отношения с книгами складываются не в пример легче и быстрее моих же отношений с бессловесными вещами? - этого я не могу понять. - Наверно, у меня с книгами есть какой-то общий язык. Который остается общим при всех наших разногласиях).
Удивительно, думала я, что расставание с предметами может быть таким болезненным (а всё - их символическая насыщенность, пусть даже имплицитная). Чувство буквально вырванного из жизни куска, нарушенности собственного естества, экологических его равновесий. Утраты части себя.
У меня вообще трудно складываются отношения с вещами (мы с ними дичимся друг друга; я их плоховато чувствую, особенно это относится к предметам одежды и вообще всего надеваемого на себя, включая, например, очки - всего, чему предстоит образовать часть меня) - трудно до, иной раз, невозможности бывает найти СВОЮ вещь - оттого в моих отношениях с вещами слишком много вынужденных, вымученных союзов, явно безрадостных для обеих сторон. Тем труднее оказывается разрыв отношений с вещью, с которой они вдруг, редкостным образом, почему-то однажды складываются. Это всякий раз - серьёзная прореха в бытии, которая долго зарастает и долго чувствуется, - метафизический сквозняк и метафизический же холод.
(Надо ли повторять, что вещи оберегают нас от небытия? Они - стражи на границах между ними и Им. И вот - прореха в границе.)
(Странно, что отношения с книгами - как бы ни была книга сложна - устанавливаются почему-то неизмеримо легче. Неужели книги менее своевольны?! Это книги-то, с их, по большому счёту, неисчерпаемой внутренней перспективой? (Честное слово: каждая книга, вплоть до какой-нибудь «Курочки Рябы» - точка входа в бесконечность. Знаете ли, почему? Как ни смешно, потому, что она состоит из слов. А слово - никакое - не сводится само к себе, существует в бесконечности во все стороны расходящихся связей. Читающий какую-то одну книгу в некотором смысле читает ВСЁ.)
И вот почему, при понимании и чувстве всего этого, мои отношения с книгами складываются не в пример легче и быстрее моих же отношений с бессловесными вещами? - этого я не могу понять. - Наверно, у меня с книгами есть какой-то общий язык. Который остается общим при всех наших разногласиях).