О крупном
За окном нарастает весна.
Отрочески, как в какие-нибудь четырнадцать, беспокойно и стыдно за неучастие в ней, за неприсутствие на её улицах, непереживание всем телом её воздуха и света (ну не могу, не могу, вчера весь день пробегала, не сделала ни строчки, за выходные надо сделать несколько материалов, сегодня - обязательно хотя бы один, чтобы завтра, не дёргаясь, с чистой совестью пойти на книжную ярмарку в ЦДХ - куда очень хочется, как в самое средоточие жизни. - Сегодня бы, конечно, туда пойти, народу-то будет заведомо меньше, чем завтра, - но стыдно бегать второй день, не сделав обязательного, кое-что из которого лежит уже давно и накрепко отождествилось с нечистой совестью).
Но вообще за непереживание весны на этом этапе жизни, чувствую я, стыдно куда серьёзнее, чем за неработание. Весна-то важнее. Гораздо важнее.
Тревога и стыд за несделанную работу, хоть и претендуют во весь голос на экзистенциальность - всё-таки гораздо более мелки, слишком уже ясно, что работа - только средство (заговаривания жизни зубов в ответ на её настойчивые вопросы о «смысле»).
Жизнь, конечно, тоже только средство - но для чего-то настолько более крупного, чем она сама, что вполне может быть принята и в своей самоценности.
Не просто хочется КРУПНОГО (крупного существования, чувствования, думания и делания большими размашистыми кусками) - оно чувствуется очень нужным, необходимым (для общего масштаба жизни, общего её качества).
И вот переживание весны, безусловно, относится к числу крупного.
Отрочески, как в какие-нибудь четырнадцать, беспокойно и стыдно за неучастие в ней, за неприсутствие на её улицах, непереживание всем телом её воздуха и света (ну не могу, не могу, вчера весь день пробегала, не сделала ни строчки, за выходные надо сделать несколько материалов, сегодня - обязательно хотя бы один, чтобы завтра, не дёргаясь, с чистой совестью пойти на книжную ярмарку в ЦДХ - куда очень хочется, как в самое средоточие жизни. - Сегодня бы, конечно, туда пойти, народу-то будет заведомо меньше, чем завтра, - но стыдно бегать второй день, не сделав обязательного, кое-что из которого лежит уже давно и накрепко отождествилось с нечистой совестью).
Но вообще за непереживание весны на этом этапе жизни, чувствую я, стыдно куда серьёзнее, чем за неработание. Весна-то важнее. Гораздо важнее.
Тревога и стыд за несделанную работу, хоть и претендуют во весь голос на экзистенциальность - всё-таки гораздо более мелки, слишком уже ясно, что работа - только средство (заговаривания жизни зубов в ответ на её настойчивые вопросы о «смысле»).
Жизнь, конечно, тоже только средство - но для чего-то настолько более крупного, чем она сама, что вполне может быть принята и в своей самоценности.
Не просто хочется КРУПНОГО (крупного существования, чувствования, думания и делания большими размашистыми кусками) - оно чувствуется очень нужным, необходимым (для общего масштаба жизни, общего её качества).
И вот переживание весны, безусловно, относится к числу крупного.