О возрасте
(вот уж тематическая константа)
Вот чем ещё отличается мой теперешний возраст (сказать по совести, он не укладывается у меня в голове - но не укладывается он, думаю, исключительно потому, что я всё пытаюсь пихать туда какие-то заимствованные, внешние представления о «сорокапятилетних», почему-то полагая их общезначимыми - вместо того… ну ладно, наряду с тем, чтобы - просто чутко прислушаться к тому, что на самом деле происходит) - так вот, чем отличается он, по моему чувству, от молодости: пламя жизни горит в нём на самом деле не слабее (пока?), чем в молодости - но куда равномернее, - не вспышками (и угасаниями), а широкими огненными пространствами, заполняя собой все уголки персонального существования.
Поздравила тут нескольких ровесников с 45-летиями - честно говоря, с внутренним содроганием. Господи Боже, это всё люди, с которыми совсем недавно у меня было общее детство.
Несживаемость с сорока пятью годами, которые обещаются мне в этом июле, у меня на самом деле «когнитивная» - и (как будто) и только: я не могу себе представить, как это - как это мне будет сорок пять, и я окончательно перейду в разряд убывающих, сходящих с жизненной сцены (именно это предписывают те самые схемы, которые я столь малоуспешно пихаю себе в голову). Если бы паспорт мне этого не говорил, я бы этого вовсе никак не чувствовала: слишком много привычек быть молодой, новой для мира, завоевавших и подчинивших себе всё душевное пространство (совершенно независимо от того, насколько удалась мне молодость как таковая, как жанр - а она удалась мне плохо), - отождествление себя с молодостью не как с типом поведения (это уже вторично), а как с началом жизни: я - это та, кто начинается и начинает, раскрывается и растёт, осваивается и осваивает, и если ошибается, то только потому, что ещё не вполне выросла и освоилась - как же может быть иначе? На протяжении стольких лет это казалось столь же несомненным и неотъемлемым, как собственное имя. - Попадание в другую возрастную категорию - это как перемена имени: какое-то время не можешь поверить и принять, что теперь тебя зовут именно так, а не как раньше, и прежним именем звать никогда не будут*. Это, конечно, глубокая перестройка образа себя, с которым живёшь каждую минуту.
Сорок пять. Воображается - и никак с собой не связывается - что-то серое, затухающее, смиряющееся, со всё более вылинявшими красками. С тяжёлыми и как-бы-вопреки самой себе душевными движениями. Вообще тяжеловесное что-то, пыльное, шершавое, угловатое - с тупыми углами со всех сторон. Такая жирная тусклая точка на всей предыдущей жизни. (Если бывает «возрастофобия», то вот она.) = Ты не можешь быть лёгкой. Ты не можешь быть открытой. Убывай. Убывай. Работай над завершением своих жизненных структур, потихоньку загибай их в сторону завершения. - Не хочется.
Поскольку мне привычно (а в привычном вообще есть много утешающего! - вот и привычки ума - переносной дом, который всюду за собой таскаешь, и он защищает везде) видеть вещи в терминах этики, долга, задач, ответственности, то вот мне и думается, что у каждого возраста - поверх общечеловеческой - есть ещё и собственная этика, и своя совокупность задач, которые необходимо решить. Скажешь привычные слова (хоть бы они и не имели никакого отношения к делу!) - и они сразу наводят внутренний порядок, кристаллизуют тяготеющее к аморфности душевное вещество. Это тут же переводит разговор о возрасте (и даже о смерти, которой он - второе имя) в более конструктивный - как будто - план. Во всяком случае, жить с этим уже легче. Будет ли легче умирать - посмотрим.
*Так avvas писал о своей умершей кошке:
но не вмещает сознанье моё
новое страшное имя её
Вот, это то же самое. Собственное новое, всё более страшное имя не вмещается сознанием.
Вот чем ещё отличается мой теперешний возраст (сказать по совести, он не укладывается у меня в голове - но не укладывается он, думаю, исключительно потому, что я всё пытаюсь пихать туда какие-то заимствованные, внешние представления о «сорокапятилетних», почему-то полагая их общезначимыми - вместо того… ну ладно, наряду с тем, чтобы - просто чутко прислушаться к тому, что на самом деле происходит) - так вот, чем отличается он, по моему чувству, от молодости: пламя жизни горит в нём на самом деле не слабее (пока?), чем в молодости - но куда равномернее, - не вспышками (и угасаниями), а широкими огненными пространствами, заполняя собой все уголки персонального существования.
Поздравила тут нескольких ровесников с 45-летиями - честно говоря, с внутренним содроганием. Господи Боже, это всё люди, с которыми совсем недавно у меня было общее детство.
Несживаемость с сорока пятью годами, которые обещаются мне в этом июле, у меня на самом деле «когнитивная» - и (как будто) и только: я не могу себе представить, как это - как это мне будет сорок пять, и я окончательно перейду в разряд убывающих, сходящих с жизненной сцены (именно это предписывают те самые схемы, которые я столь малоуспешно пихаю себе в голову). Если бы паспорт мне этого не говорил, я бы этого вовсе никак не чувствовала: слишком много привычек быть молодой, новой для мира, завоевавших и подчинивших себе всё душевное пространство (совершенно независимо от того, насколько удалась мне молодость как таковая, как жанр - а она удалась мне плохо), - отождествление себя с молодостью не как с типом поведения (это уже вторично), а как с началом жизни: я - это та, кто начинается и начинает, раскрывается и растёт, осваивается и осваивает, и если ошибается, то только потому, что ещё не вполне выросла и освоилась - как же может быть иначе? На протяжении стольких лет это казалось столь же несомненным и неотъемлемым, как собственное имя. - Попадание в другую возрастную категорию - это как перемена имени: какое-то время не можешь поверить и принять, что теперь тебя зовут именно так, а не как раньше, и прежним именем звать никогда не будут*. Это, конечно, глубокая перестройка образа себя, с которым живёшь каждую минуту.
Сорок пять. Воображается - и никак с собой не связывается - что-то серое, затухающее, смиряющееся, со всё более вылинявшими красками. С тяжёлыми и как-бы-вопреки самой себе душевными движениями. Вообще тяжеловесное что-то, пыльное, шершавое, угловатое - с тупыми углами со всех сторон. Такая жирная тусклая точка на всей предыдущей жизни. (Если бывает «возрастофобия», то вот она.) = Ты не можешь быть лёгкой. Ты не можешь быть открытой. Убывай. Убывай. Работай над завершением своих жизненных структур, потихоньку загибай их в сторону завершения. - Не хочется.
Поскольку мне привычно (а в привычном вообще есть много утешающего! - вот и привычки ума - переносной дом, который всюду за собой таскаешь, и он защищает везде) видеть вещи в терминах этики, долга, задач, ответственности, то вот мне и думается, что у каждого возраста - поверх общечеловеческой - есть ещё и собственная этика, и своя совокупность задач, которые необходимо решить. Скажешь привычные слова (хоть бы они и не имели никакого отношения к делу!) - и они сразу наводят внутренний порядок, кристаллизуют тяготеющее к аморфности душевное вещество. Это тут же переводит разговор о возрасте (и даже о смерти, которой он - второе имя) в более конструктивный - как будто - план. Во всяком случае, жить с этим уже легче. Будет ли легче умирать - посмотрим.
*Так avvas писал о своей умершей кошке:
но не вмещает сознанье моё
новое страшное имя её
Вот, это то же самое. Собственное новое, всё более страшное имя не вмещается сознанием.