Об иллюзиях и суевериях
Вот уже миновал и первый месяц года, а я всё никак не могу привыкнуть писать его, этого десятого года, цифру, всё он(а) меня с себя сбрасывает - рука так и норовит вывести на соответствующем месте то «01», то «09», то вообще «11». Налицо какое-то несомненное нарушение автоматизма. Вообще я его, этого года, что-то до сих пор не чувствую - хотя он уже сделал много возможного для того, чтобы обозначить мне свою предполагаемую физиогномию. А чувство-то и не фокусируется на нём, поскольку на сей счёт у меня полно, даже избыточно - персональных суеверий, очень цепких и властных и настолько в своём существе глупых, что их и вслух-то стыдно выговаривать, даже письменно (а вот выговорим, чтобы получить над ними некоторую власть!): моё восприятие каждого как-то - допустим, цифрой - маркированного отрезка времени очень зависит от того, в какой «внутренний цвет» для меня окрашена соответствующая цифра и какими вообще прочими «органолептическими» характеристиками она обладает. Вот с девятым годом было очень спокойно: его девятка - сладковато-белая, густая, устойчивая, как (архетипическая детская) неваляшка - сколько ни качается, непременно вернётся в исходное устойчивое положение. С десятым - зябко. Цифра 10 - серая, пасмурная, дождливая, да ещё и ноль холодный сообщает всему её образу в целом сквозняк, скользкость, проницаемость и незащищённость. Эта двойная регулярная дырчатость: 20-10 - создаёт впечатление, что сквозит изо всех щелей и деться вообще некуда. Когда в эпоху «нулевых» годов (вопреки математическим очевидностям, должна признаться, нулевые для меня кончились всё-таки вместе с 2009-м, потому что вся «органолептика» цифр сделалась другая, едва ноль перестал быть третьим числом в имени года) нули были сгруппированы в середине номера года, они изолировались стоящими по его краям «плотными» цифрами - и было как-то надёжней. (Тотально-дырчатым был только сплошь сквозящий, шквалом дующий 2000-й - и что вы думаете, мне, верному носителю суеверия, он принёс такие перемены и повороты в жизни, которых я и вообразить не могла).
Вообще, на собственном примере я имею замечательные возможности наблюдать, как работают в человеке суеверия и предрассудки - как он горазд подгонять под них свой биографический материал, убеждая себя ради собственной же душевной устойчивости, что все эти суеверия как-то всё-таки соответствуют некоторой мало представимой реальности. (На самом деле они ей ни фига не соответствуют, в чём как давний и опытный суеверщик я убеждаюсь на каждом шагу.)
И тем не менее и не смотря ни на что - поздравляю нас всех с февралём: он весь - сплошное обещание весны, которое в весне едва ли не прекраснее (по мне - так решительно прекраснее), чем она сама, непрерывное нарастание света и открытие заспанным зимним миром самого себя заново. Вот если когда мне и кажется (при всей наивности этой иллюзии), что «всё будет хорошо», то это - и всегда не смотря ни на что - именно в феврале, - март с его разрушением зимних устроенностей уже труднее, он уже требовательный.
Вообще, на собственном примере я имею замечательные возможности наблюдать, как работают в человеке суеверия и предрассудки - как он горазд подгонять под них свой биографический материал, убеждая себя ради собственной же душевной устойчивости, что все эти суеверия как-то всё-таки соответствуют некоторой мало представимой реальности. (На самом деле они ей ни фига не соответствуют, в чём как давний и опытный суеверщик я убеждаюсь на каждом шагу.)
И тем не менее и не смотря ни на что - поздравляю нас всех с февралём: он весь - сплошное обещание весны, которое в весне едва ли не прекраснее (по мне - так решительно прекраснее), чем она сама, непрерывное нарастание света и открытие заспанным зимним миром самого себя заново. Вот если когда мне и кажется (при всей наивности этой иллюзии), что «всё будет хорошо», то это - и всегда не смотря ни на что - именно в феврале, - март с его разрушением зимних устроенностей уже труднее, он уже требовательный.