Петрозаводск и я: символическое присвоение
«А мне от куста - тишины…»
М.И.Ц.
У меня там было всего несколько часов. Всё, ради чего меня посылали в командировку - VIII Сократические чтения географов-интеллектуалов, на сей раз о постиндустриальных судьбах нашего отечества - происходило на турбазе в 25 километрах от города. Своя прелесть была, стоит признать, и в этом, но город для меня всё-таки красноречивее - едва ли не любой. С городом почему-то получается более интенсивное эмоциональное взаимодействие - по определению.
Итак, дождавшись, пока Чтения кончатся и коллеги-собеседники с чистой совестью поедут на заключительную экскурсию на водопад Кивач, я, с не менее чистой совестью, отправилась взаимодействовать с Петрозаводском. И это было самое лучшее из всех состояний и занятий за все четыре командировочных дня.
Город показался очень хорошим. Вообще он «неинтересный» - невыраженный в архитектурном отношении, скажем шире: в смысле работы с пространством во всех его измерениях, интерпретации пространства. Но мне он пришёлся очень кстати своей северной медленностью, несуетностью, широтой дыхания. В общем, как не раз говорилось, «красота» как таковая мне и не (очень) нужна: она - слишком частный случай, очень немного места занимающий во всём объёме возможных состояний мира. Мне от пространства нужно другое - некоторое совпадение интонаций: его внешних - с моими внутренними. Здесь это в полной мере получилось.
Вообще, если бы выдали мне ещё одну жизнь, я бы с радостью её прожила в провинциальном городе (хотя, глядючи из этой жизни, спешу добавить в качестве непременного условия интенсивность интеллектуальных занятий. Иначе не хочу.)
Вообще-то я уже была здесь однажды: в 1977 году, на осенних каникулах в шестом классе. Воспоминания остались только в виде цвета и света: пасмурного, холодного света осени и коричневого по преимуществу цвета города, с некоторыми элементами серого и желтоватого. Последнее подтвердилось в точности. Всё остальное приходилось узнавать заново.
Да, как «работа со средой» Петрозаводск совсем никаков, застроен по преимуществу (в центре - глубже не была) сталинскими и раннехрущёвскими домами не выше пяти этажей, которые могли быть построены абсолютно где угодно - от Камчатки до Калининграда. (Он, деревянный, почти весь сгорел во время войны). Город-везде, город-нигде. Сумма сумм всех среднесоветских городов, добросовестный краткий конспект советской архитектурной мысли. Но он человекосоразмерен, уютен, не подавляет человека - и не теряет его. В нём как-то очень естественно быть. Он себя не навязывает, его можно не замечать - занимаясь чем угодно внутренним. Есть пространства, созданные для внутренней жизни - Петрозаводск как раз таков. Возьмёшь да и подумаешь: и с чего, собственно, в каких целях городу интересничать? Это отдельный жанр городского существования. Без него, в общем-то, и обойтись можно.
Впрочем, в моих глазах он был целиком оправдан уже одной своей северностью: северным светом, северными красками, северными ритмами. Насколько чуждо и «оттолкновенно» мне всё южно-избыточное, настолько радостно-своё - всё северное, даже природа. При всей моей маловосприимчивости к природе как таковой - северную воспринимаю явно острее прочей. Медленная весна (в нашем мае у них ещё - апрель, ещё листья не раскрылись), замшелые валуны, долгие-долгие вечера с прозрачным светом (в глубоком 11-м часу вечера было ещё светло!). В это хочется врастать взглядом и чувством. Этим хочется просто быть.