Кусок полуприснившейся мысли - она же и чувство
Раннее утро. Голова уже не то что не варит, а варит что-то совсем другое и, сдаётся мне, не вполне адекватное: не мысли бодрствования, не образы сна, а - какие-то прозрачные формы... Но записать хочется. Мысль мне одна подумалась важная, пока я тут сидела статью редактировала.
А я, оказывается, никак не могу научиться безнадёжности. Оказывается, никак не могу перестать думать и даже чувствовать, будто "всё" (по крайней мере, Самое Главное!) непременно будет хорошо; будто меня ещё - ну совершенно как в молодости, до больших поражений - ждёт впереди, обязательно ждёт что-то значительное и замечательное. Вот и сейчас лёгкий летний воздух из раскрытой балконной двери говорит мне об этом; вся моя молодость, сохранившаяся не просто нетронутой, но живой, живущей, сиюминутной! - в обстановке этой квартиры, внушает мне себя - и говорит мне об этом... Всё мне думается и даже чувствуется, будто радости не может не быть.
(И это при моей-то прихотливой, сложноустроенной суеверности, запрещающей мне и думать и говорить и о "всё будет хорошо" - разве что в утешение кому-нибудь, но это другое, - и вообще планы строить: так только, в пределах ближайшей видимости, чтобы уж совсем наверняка, и только не говорить, не говорить об этом, не дай Бог!... А что скажешь - того-де точно не получится...)
Скорее всего, надежда любого рода (если оставить в стороне её отношение к религиозному сознанию и чувству, о чём я всё-таки не чувствую себя вполне компетентной говорить; во всяком случае, это - особая тема) - это просто разновидность защитного механизма, средство поддержания благоприятного для обитания душевного микроклимата. То есть к так называемой "объективной реальности" она не имеет никакого, по всей видимости, отношения. Это всего лишь наша внутренняя "тонкая настройка". Как, впрочем, и страхи... - что опять-таки отдельная тема.
А я, оказывается, никак не могу научиться безнадёжности. Оказывается, никак не могу перестать думать и даже чувствовать, будто "всё" (по крайней мере, Самое Главное!) непременно будет хорошо; будто меня ещё - ну совершенно как в молодости, до больших поражений - ждёт впереди, обязательно ждёт что-то значительное и замечательное. Вот и сейчас лёгкий летний воздух из раскрытой балконной двери говорит мне об этом; вся моя молодость, сохранившаяся не просто нетронутой, но живой, живущей, сиюминутной! - в обстановке этой квартиры, внушает мне себя - и говорит мне об этом... Всё мне думается и даже чувствуется, будто радости не может не быть.
(И это при моей-то прихотливой, сложноустроенной суеверности, запрещающей мне и думать и говорить и о "всё будет хорошо" - разве что в утешение кому-нибудь, но это другое, - и вообще планы строить: так только, в пределах ближайшей видимости, чтобы уж совсем наверняка, и только не говорить, не говорить об этом, не дай Бог!... А что скажешь - того-де точно не получится...)
Скорее всего, надежда любого рода (если оставить в стороне её отношение к религиозному сознанию и чувству, о чём я всё-таки не чувствую себя вполне компетентной говорить; во всяком случае, это - особая тема) - это просто разновидность защитного механизма, средство поддержания благоприятного для обитания душевного микроклимата. То есть к так называемой "объективной реальности" она не имеет никакого, по всей видимости, отношения. Это всего лишь наша внутренняя "тонкая настройка". Как, впрочем, и страхи... - что опять-таки отдельная тема.