О природе вины
Упорно кажется: отдавая себя бытию в том или ином виде, я достраиваю себя до некоторой цельности, недостающей мне уже в силу того, что я отдельна, частична и случайна.
(Не говоря уж о том, что - расплата за краткое счастье быть, за возможность хмелеть от воздуха бытия, от синевы его неба. «Подарок» слишком дорогой: надо отдарить по полной программе.)
Иногда (собственно, как правило) мне кажется, что человек болен своей отделенностью и отдельностью. «Особенно, если этот человек - я» (последнее - устойчивая цитата из себя).
Чувством вины я расплачиваюсь за то, что чего-то ему, бытию, не додала. Это неизбежно (всего всё равно никогда не отдашь, по крайней мере, пока не умрёшь) - как тень, которую приходится отбрасывать.
Мне не кажется, что моя «индивидуальность» - нечто ценное, подлежащее утверждению. Индивидуальность (о, не всякая -всякую изнутри не знаю - собственная) кажется мне скорее разладом в бытии, трещиной в нём, какофоническим дребезжанием в «музыке сфер». Так их хочется обобщить - «в любой индивидуальности»… - но нет, не буду: в моей индивидуальности есть что-то от неудачи, от неточности - не-попадания, - индивидуальность - болезнь бытия, гриб-чага на его белом стволе.
Из этого, собственно, следует, что самое полное излечение от вины - смерть и, таким образом, полное слияние с тем, от чего я своей индивидуальностью была отделена при жизни.
(Тут же вспомнился мне один мой отроческий афоризм - я тогда очень склонна была к мрачно-драматическим позам: «Жизнь - болезнь, смерть - выздоровление». [Явно сдула у кого-то из великих, - по-моему, у цитируемого Толстым Шопенгауэра: «Жизнь - сон, смерть - пробуждение». А также из ходячей фразочки, которую я в те же годы любила повторять: «Жизнь - смертельная болезнь, передающаяся половым путём.»])
(Не говоря уж о том, что - расплата за краткое счастье быть, за возможность хмелеть от воздуха бытия, от синевы его неба. «Подарок» слишком дорогой: надо отдарить по полной программе.)
Иногда (собственно, как правило) мне кажется, что человек болен своей отделенностью и отдельностью. «Особенно, если этот человек - я» (последнее - устойчивая цитата из себя).
Чувством вины я расплачиваюсь за то, что чего-то ему, бытию, не додала. Это неизбежно (всего всё равно никогда не отдашь, по крайней мере, пока не умрёшь) - как тень, которую приходится отбрасывать.
Мне не кажется, что моя «индивидуальность» - нечто ценное, подлежащее утверждению. Индивидуальность (о, не всякая -всякую изнутри не знаю - собственная) кажется мне скорее разладом в бытии, трещиной в нём, какофоническим дребезжанием в «музыке сфер». Так их хочется обобщить - «в любой индивидуальности»… - но нет, не буду: в моей индивидуальности есть что-то от неудачи, от неточности - не-попадания, - индивидуальность - болезнь бытия, гриб-чага на его белом стволе.
Из этого, собственно, следует, что самое полное излечение от вины - смерть и, таким образом, полное слияние с тем, от чего я своей индивидуальностью была отделена при жизни.
(Тут же вспомнился мне один мой отроческий афоризм - я тогда очень склонна была к мрачно-драматическим позам: «Жизнь - болезнь, смерть - выздоровление». [Явно сдула у кого-то из великих, - по-моему, у цитируемого Толстым Шопенгауэра: «Жизнь - сон, смерть - пробуждение». А также из ходячей фразочки, которую я в те же годы любила повторять: «Жизнь - смертельная болезнь, передающаяся половым путём.»])