В тишине и сумраке
Жизнь хочется, чувствуется нужным уберегать от слова (даже от того, что говоришь самой себе), от его пристального прямого света: куда естественнее ей быть в тишине и сумраке. Всё настоящее, глубокое и тонкое делается невидимо и неназванно. В называющем, анализирующем слове - кроме, может быть, особенно бережного и чуткого (которое, да, нуждается в специальном культивировании) - есть что-то от насилия над естеством. Называние рвёт защитные покровы, огрубляет и заветривает происходящие под ними процессы.