На смену декабрям приходят январи
…и сейчас мне кажется, может быть, дикое и недопустимое: то, что знание-сильская жизнь, пока была живой и настоящей, а не воспоминанием о самой себе - а она долго такой была, ещё и мне досталось, - была важна и ценна не результатами своими, ради которых она, собственно, и была (кто станет читать все эти журналы, ради которых было столько внутреннего огня?). Она была важна сама по себе, как форма интенсивности существования, как способ внимания к миру, восприятия его, контакта с ним. Главное в ней было именно это. А остальное - тексты, журналы - было только инструментами внимания и интенсивности. Средствами для высекания огня. Хотя, конечно, необходимыми.
Тоска, огромная тоска, размером в небо. Это нормально: всё уходящее надо оплакать (большое уходящее - можно и нужно оплакивать долго, чтобы расставание было вровень ушедшему), это признание и проживание благодарности ему.
Понятно, что (пока) журнал не закрывается. Просто смена его тела - внятное свидетельство конца (ещё раньше кончившейся, кончавшейся на моих глазах) эпохи, того, что он будет другим. Сами эти стены были средствами высекания огня. Мне ещё достался его свет и даже - немного - его жар.
Тоска, огромная тоска, размером в небо. Это нормально: всё уходящее надо оплакать (большое уходящее - можно и нужно оплакивать долго, чтобы расставание было вровень ушедшему), это признание и проживание благодарности ему.
Понятно, что (пока) журнал не закрывается. Просто смена его тела - внятное свидетельство конца (ещё раньше кончившейся, кончавшейся на моих глазах) эпохи, того, что он будет другим. Сами эти стены были средствами высекания огня. Мне ещё достался его свет и даже - немного - его жар.
