Звук и оторопь

[yettergjart]

Но как же не скучать по уличным запахам (выход на балкон на шестом этаже и не мыслит давать всей их полноты - земля далеко!), по тому, как пахнет в мае дождь, как он пахнет только в мае - едва пробудившимися листьями, недавним холодом, дрожью роста юной травы (в июне - уже ноты совсем другие, - ещё летучие, но всё более зрелые, густеющие, замедляющиеся). Как не томиться по телесному единению с Москвой, по вдеванию себя в неё, как в большую, хорошо разношенную всесезонную шубу, по продолжению и укрупнению себя, недостаточной, её движениями. По арбатским переулкам. По Поварской и Бутырскому валу. По Маросейке и Покровке. (Что ни улица, то свой звук, своя телесная оторопь ему навстречу: мелкий тёплый дождик Маросейки, зябкая зыбь; глубокая влажная, чуть липкая темнота Покровки.) По ближайшему - чувствующемуся как собственный хребет - Ленинскому проспекту, по Воробьёвым горам.

Сидя в затворе, человек становится всё более умозрителен. Упрощается - сколько бы ни спрессовывал внутри себя (недовостребованной) сложности. Слишком много всего - того, что доращивает его до цельности - остаётся за скобками.



Александр Прокопенко. Устьинский проезд.