Азнавур прожил прекрасную жизнь, и грусть моя не о нём. Конечно, она о себе и о жизни вообще, данной мне в форме единственной моей. Не то чтобы я вот прямо любила его (он не из тех, кто - меня - волновал и обжигал, не из тех, кто тревожил и свидетельствовал о глубине, хотя некоторые знаки о ней, от неё он, конечно, подавал), - но он был всегда. Он был одной из тех нитей, из которых ткался мир для меня (толстая, крепкая шерстяная нить), из тех, благодаря кому этот мир был мой. (Это были музыка и голос поколения родителей, воздух их времени - и тем вернее, тем неотъемлемее: из изначального, из разумеющегося само собою.)
Вообще, мне издавна чудилось в нём (о котором мне вообще-то ничего не известно, - да и не надо) что-то еврейское и мандельштамовское (последнее, да, наверно, и первое тоже - в очень-очень смягчённом и уменьшенном виде, буквально в гомеопатической дозе, но тем не менее). Что-то такое вдруг неожиданно-уязвляюще родное, хотя и совсем немного. (Ну, скажем, в Окуджаве куда больше, но это понятно, всё-таки человек моего культурного круга). Скорее всего, ничего такого в нём не было - ни еврейского, ни тем паче мандельштамовского, ни тем ещё паче тематического, интонационного и какого бы то ни было родства со мною там не было, всё это чистые проекции, - но человеку свойственно так воспринимать, и какой-то повод для проекций он, конечно, давал.
Его уход не то чтобы стоит в ряду смертей близких людей - из которых в этом году было пугающе-несколько, непривычно, нетипично несколько подряд, я по сию минуту этого не понимаю и по сию минуту к этому не привыкла. В этот ряд его смерти, конечно, не встать, - но она о том же, она делает ту же работу: она об убывании моего мира.
Et nous vivions dans l'air du temps.
Click to view
This entry was originally posted at
https://yettergjart.dreamwidth.org/369616.html. Please comment there using
OpenID.