И соображения библиофага
В поддержку собственного бормотания на круглом столе про современную поэзию написала я себе шпаргалку. Там предполагалось, что каждый выберет себе из списка вопросов те, по которым он готов высказаться. Спросили меня не обо всём избранном, а потому, чтобы набормотанное не потерялось, а, напротив того, вошло в Мировую Историю, пусть-ка будет тут под лапою. Вопросы - от Бориса Кутенкова bronya-bonafide:
= Поэзия и читатель. Нормальная ситуация - то, что рецепция поэзии ограничена кругом подлинных ценителей (и ограничена ли)? Что нужно сделать поэзии, чтобы выйти из этого «гетто» - искусственно омассовляться, быть более доступной (и нужно ли?)
Если сделать экскурс в историю - считаете ли вы, что поэзия сейчас может вернуться к своим основным задачам - разговору «от сердца к сердцу», минуя публицистические задачи, в отличие от советского времени - и поэтому просто не может быть столь популярной?
Рецепция поэзии в принципе никогда не будет ограничена кругом «подлинных ценителей» (не говоря уже о том, что любые критерии «подлинности» и «единственной истинности» в этих вопросах неминуемо условны и проблематичны), разве только если эти ценители сделают всё возможное, чтобы кроме них никто ничего не прочитал (скажем, станут записывать её тайными знаками).
= Поэзии достаточно просто быть - и иметь возможность быть прочитанной. Присутствовать в культурном поле. (Скажем, быть напечатанной, хотя бы в интернете). Никогда нельзя знать заранее, кого она заденет и какие это произведёт в нём последствия. Не говоря, опять же, уже о том, что поэзия умеет влиять, и не будучи (ещё) понятой: влиять мощью сказанного, не объяснимой для самого читателя энергетикой слова, - можно прочитать стихотворение, хотя бы одну его строчку, и жить с ним потом годы, прежде чем оно будет - или так и не будет - понято, - прежде чем ему в ответ выработается то, что мы сможем счесть пониманием (может быть, совсем противоположное тому, что имел в виду автор. Стихотворение, по моему разумению, - это стимул, который запускает в читателе его собственные смысловые процессы).
Никакого «гетто» нет - вокруг поэзии не возведены стены. Искусственное омассовление плохо уж тем, что искусственно: упрощение сложного организма (а отдельное стихотворение - как и поэзия в целом - это сложный организм) с великой вероятностью приведёт к убийству этого целого. Я вообще сторонник того, чтобы доверять сложному, даже если оно не даётся - или не сразу даётся - пониманию. Достаточно помнить, что у него есть свои резоны быть сложным, что далеко не все пути прямы и не всё можно выпрямить, не рискуя его сломать.
В равной степени очевидно, что (мне не очень нравится слово «должна» применительно к поэзии вообще, но тут оно просится на язык, и, так и быть, произнесём): «должна» присутствовать в культуре поэзия разных степеней сложности, от общепонятных до эзотерически-высоких. Просто уже потому. что разнообразие (а пуще того - структурированное, иерархическое разнообразие) - продуктивно и животворяще.
= Я ни в малейшей степени не считаю, что «разговор от сердца к сердцу» - основная задача поэзии. У поэзии много основных задач, и разговор от сердца к сердцу - далеко не первостепенная из них. Куда более первостепенными среди основных мне видятся, например, такие задачи, как: освоение возможностей языка, космизация хаотического, разведка неочевидных смысловых областей, которые другим культурным средствам не даются.
= Публицистические же задачи как таковые почему бы не оставить публицистике? Мы же не ставим перед поэзией задачи математические или кулинарные. Вот и публицистических не стоит. Публицистике, конечно, ничто не мешает быть рифмованной, но поэзией она от этого, по всей вероятности, не станет. (Если вдруг кто-то меня спросит о признаках поэзии - всех сразу не назову, но один назову точно: это чувствительность к неочевидному, отчасти - выявление его, отчасти - оставление в качестве неочевидного. «Живая точность - точность тайн».
= Поэзия и книгоиздание. Является ли издание поэтической книги отжившей формой социальной репрезентации по сравнению, например, с аккаунтом в соцсети? Если нет - имеет ли значение, к примеру, выпуск книги за свой счёт в малоизвестном издательстве, важны ли для автора издательские бренды - «Воймега», «Русский Гулливер», «Арго-риск» и т.д.? Как в этой связи вы смотрите на электронные варианты поэтических книг, вытесняют ли они бумажные - а может, бумажные вовсе отжили свой век?
= Думаю, что разные формы репрезентации текстов могут и должны не вытеснять друг друга, а дополнять и помогать друг другу. У всего электронного несомненно есть преимущество широты и быстроты распространения, но с другой стороны, у него есть такой существенный недостаток, как энергозависимость и зависимость от довольно хрупкого - цифрового - носителя. Заблокировали или взломали сайт - нет текста. Грохнулся жёсткий диск - нет текста. Нет электричества, негде зарядить электронную книгу - ничего не прочитаешь. Так что бумага, как (чуть более) надёжная страховка от исчезновения, ещё поживёт.
= Я не думаю, что для автора так уж важны издательские бренды (хотя, скорее всего, издающиеся авторы ответили бы на этот вопрос иначе), - если автор сильный, он в любом случае бросится в глаза, - это имеет некоторое очень предварительное, ориентирущее значение для читателя - чего от книги можно, предположительно, ожидать, покупать или нет [вот, скажем, если книгу издаёт «НЛО» в серии «Новая поэзия», - для меня это уже само по себе некоторая рекомендация] (хотя, на мой взгляд, можно и без этого обойтись: раскрыть книгу на любой странице и заглянуть внутрь: втягивает, будоражит или нет?)
= Что есть для поэта взаимоотношения с поэтической традицией - соперничество, разумная преемственность?
= И то, и другое, и ещё третье, четвёртое, пятое… - сложный симбиоз, непременно включающий в себя и взаимодействие, и противоборство, и - вольно или невольно - наращивание. Что возникает как спор с каноном, со временем преспокойно может стать его частью. (Вообще, если очень грубо упрощать, то поэтическая «беллетристика» подтверждает сложившиеся привычки и инерции и вписывается в ожидания, а «высокая» поэзия их оспаривает, проблематизирует, ищет выходов. - Это просто ТИП отношения, ещё прежде качества: мыслима, думаю, хорошая «поэтическая беллетристика» и плохая «высокая поэзия».) Отношения поэта и традиции мыслятся мне по аналогии с языком: язык задан нам как матрица, которую каждый из нас подвергает своим интерпретациям и обработкам, выращивает на её основе персональные и групповые идиолекты. Точно то же происходит с традицией при её, так сказать, активном поэтическом востребовании. Совсем коротко говоря, трансформация (традиции) даже при самом почтительном отношении неизбежна. Но если говорить о моём собственном и субъективном чувстве, то традиция - скорее для отталкивания.
= Могли бы вы представить прообраз идеального стихотворения, есть ли определённые критерии - или поэзия всегда начинается с принципиально новой точки?
= Я думаю, такие критерии если и есть, то они всегда ситуативны и субъективны: привязаны к определённой культуре, субкультуре, узкому кругу внутри субкультуры, времени и т.п. Они всё время меняются. Поэзия не имеет массы покоя. Слава Богу, идеального стихотворения раз и навсегда, на все времена нет и никогда не будет.
Впрочем, всякий раз с принципиально новой точки поэзии, думаю, начинаться тоже не удастся, - для этого пишущему следовало бы забыть всё, что он доселе читал, и / или обрести полную от этого независимость, - что, думается, не удаётся даже гениям. Просто эти последние начинают двигаться непредвиленными шагами в неожиданные стороны. А точка начала, отталкивания всегда предзадана (собственно, это - и к вопросу взаимоотношений с традицией).
Посмотреть на Яндекс.Фотках
= Поэзия и читатель. Нормальная ситуация - то, что рецепция поэзии ограничена кругом подлинных ценителей (и ограничена ли)? Что нужно сделать поэзии, чтобы выйти из этого «гетто» - искусственно омассовляться, быть более доступной (и нужно ли?)
Если сделать экскурс в историю - считаете ли вы, что поэзия сейчас может вернуться к своим основным задачам - разговору «от сердца к сердцу», минуя публицистические задачи, в отличие от советского времени - и поэтому просто не может быть столь популярной?
Рецепция поэзии в принципе никогда не будет ограничена кругом «подлинных ценителей» (не говоря уже о том, что любые критерии «подлинности» и «единственной истинности» в этих вопросах неминуемо условны и проблематичны), разве только если эти ценители сделают всё возможное, чтобы кроме них никто ничего не прочитал (скажем, станут записывать её тайными знаками).
= Поэзии достаточно просто быть - и иметь возможность быть прочитанной. Присутствовать в культурном поле. (Скажем, быть напечатанной, хотя бы в интернете). Никогда нельзя знать заранее, кого она заденет и какие это произведёт в нём последствия. Не говоря, опять же, уже о том, что поэзия умеет влиять, и не будучи (ещё) понятой: влиять мощью сказанного, не объяснимой для самого читателя энергетикой слова, - можно прочитать стихотворение, хотя бы одну его строчку, и жить с ним потом годы, прежде чем оно будет - или так и не будет - понято, - прежде чем ему в ответ выработается то, что мы сможем счесть пониманием (может быть, совсем противоположное тому, что имел в виду автор. Стихотворение, по моему разумению, - это стимул, который запускает в читателе его собственные смысловые процессы).
Никакого «гетто» нет - вокруг поэзии не возведены стены. Искусственное омассовление плохо уж тем, что искусственно: упрощение сложного организма (а отдельное стихотворение - как и поэзия в целом - это сложный организм) с великой вероятностью приведёт к убийству этого целого. Я вообще сторонник того, чтобы доверять сложному, даже если оно не даётся - или не сразу даётся - пониманию. Достаточно помнить, что у него есть свои резоны быть сложным, что далеко не все пути прямы и не всё можно выпрямить, не рискуя его сломать.
В равной степени очевидно, что (мне не очень нравится слово «должна» применительно к поэзии вообще, но тут оно просится на язык, и, так и быть, произнесём): «должна» присутствовать в культуре поэзия разных степеней сложности, от общепонятных до эзотерически-высоких. Просто уже потому. что разнообразие (а пуще того - структурированное, иерархическое разнообразие) - продуктивно и животворяще.
= Я ни в малейшей степени не считаю, что «разговор от сердца к сердцу» - основная задача поэзии. У поэзии много основных задач, и разговор от сердца к сердцу - далеко не первостепенная из них. Куда более первостепенными среди основных мне видятся, например, такие задачи, как: освоение возможностей языка, космизация хаотического, разведка неочевидных смысловых областей, которые другим культурным средствам не даются.
= Публицистические же задачи как таковые почему бы не оставить публицистике? Мы же не ставим перед поэзией задачи математические или кулинарные. Вот и публицистических не стоит. Публицистике, конечно, ничто не мешает быть рифмованной, но поэзией она от этого, по всей вероятности, не станет. (Если вдруг кто-то меня спросит о признаках поэзии - всех сразу не назову, но один назову точно: это чувствительность к неочевидному, отчасти - выявление его, отчасти - оставление в качестве неочевидного. «Живая точность - точность тайн».
= Поэзия и книгоиздание. Является ли издание поэтической книги отжившей формой социальной репрезентации по сравнению, например, с аккаунтом в соцсети? Если нет - имеет ли значение, к примеру, выпуск книги за свой счёт в малоизвестном издательстве, важны ли для автора издательские бренды - «Воймега», «Русский Гулливер», «Арго-риск» и т.д.? Как в этой связи вы смотрите на электронные варианты поэтических книг, вытесняют ли они бумажные - а может, бумажные вовсе отжили свой век?
= Думаю, что разные формы репрезентации текстов могут и должны не вытеснять друг друга, а дополнять и помогать друг другу. У всего электронного несомненно есть преимущество широты и быстроты распространения, но с другой стороны, у него есть такой существенный недостаток, как энергозависимость и зависимость от довольно хрупкого - цифрового - носителя. Заблокировали или взломали сайт - нет текста. Грохнулся жёсткий диск - нет текста. Нет электричества, негде зарядить электронную книгу - ничего не прочитаешь. Так что бумага, как (чуть более) надёжная страховка от исчезновения, ещё поживёт.
= Я не думаю, что для автора так уж важны издательские бренды (хотя, скорее всего, издающиеся авторы ответили бы на этот вопрос иначе), - если автор сильный, он в любом случае бросится в глаза, - это имеет некоторое очень предварительное, ориентирущее значение для читателя - чего от книги можно, предположительно, ожидать, покупать или нет [вот, скажем, если книгу издаёт «НЛО» в серии «Новая поэзия», - для меня это уже само по себе некоторая рекомендация] (хотя, на мой взгляд, можно и без этого обойтись: раскрыть книгу на любой странице и заглянуть внутрь: втягивает, будоражит или нет?)
= Что есть для поэта взаимоотношения с поэтической традицией - соперничество, разумная преемственность?
= И то, и другое, и ещё третье, четвёртое, пятое… - сложный симбиоз, непременно включающий в себя и взаимодействие, и противоборство, и - вольно или невольно - наращивание. Что возникает как спор с каноном, со временем преспокойно может стать его частью. (Вообще, если очень грубо упрощать, то поэтическая «беллетристика» подтверждает сложившиеся привычки и инерции и вписывается в ожидания, а «высокая» поэзия их оспаривает, проблематизирует, ищет выходов. - Это просто ТИП отношения, ещё прежде качества: мыслима, думаю, хорошая «поэтическая беллетристика» и плохая «высокая поэзия».) Отношения поэта и традиции мыслятся мне по аналогии с языком: язык задан нам как матрица, которую каждый из нас подвергает своим интерпретациям и обработкам, выращивает на её основе персональные и групповые идиолекты. Точно то же происходит с традицией при её, так сказать, активном поэтическом востребовании. Совсем коротко говоря, трансформация (традиции) даже при самом почтительном отношении неизбежна. Но если говорить о моём собственном и субъективном чувстве, то традиция - скорее для отталкивания.
= Могли бы вы представить прообраз идеального стихотворения, есть ли определённые критерии - или поэзия всегда начинается с принципиально новой точки?
= Я думаю, такие критерии если и есть, то они всегда ситуативны и субъективны: привязаны к определённой культуре, субкультуре, узкому кругу внутри субкультуры, времени и т.п. Они всё время меняются. Поэзия не имеет массы покоя. Слава Богу, идеального стихотворения раз и навсегда, на все времена нет и никогда не будет.
Впрочем, всякий раз с принципиально новой точки поэзии, думаю, начинаться тоже не удастся, - для этого пишущему следовало бы забыть всё, что он доселе читал, и / или обрести полную от этого независимость, - что, думается, не удаётся даже гениям. Просто эти последние начинают двигаться непредвиленными шагами в неожиданные стороны. А точка начала, отталкивания всегда предзадана (собственно, это - и к вопросу взаимоотношений с традицией).
Посмотреть на Яндекс.Фотках