Азбука бытия. «Ж».
(1) Ж - звук / буква, по окраске очень похожий на «Щ» (недаром, сама того, наверное, не ведая, in_si выдала мне некогда для интерпретации обе этих буквы вместе!), только чуть светлее. Тёмно-бордовый звук и буква (кстати, «окрашенность» звука сообщает ту же окрашенность и соответствующей букве). Тоже звук без особенных внутренних перспектив, плосковатый, плотный, «материальный». (Так «А» - целиком «духовный» звук; гласные вообще более «духовны», чем согласные, но «А» - духовнее всех. А вот «Ж» - это где-то на самом-самом нижнем уровне «материальности». Притоптанная почва, - правда, ЖИРНОВАТАЯ, дающая известную надежду на плодородность).
(2) ЖЖ - моё большое открытие и приобретение этого года. Пожалуй, лучшая, самая осмысленная и плодотворная из форм Интернет-общения, с которыми мне приходилось иметь дело. Вроде бы уже выйдя из состояния первоначальной очарованности этим занятием (всё-таки скоро пойдёт десятый месяц моей всё более активной ЖЖизни), я и сию минуту не готова назвать явно отрицательные (ну, для меня) стороны этого занятия (ну, разве что классическое «отнимает-время-когда-надо-работать», но чтО только не отнимает у меня этого времени, особенно когда надо работать!!). А вот чему способствует - давно знаю и пока не разочаровалась: расширению и уточнению чувства себя и чувства других. Не говоря уже о таких замечательных вещах, как, например, оттачивание умения писать хоть сколько-нибудь законченные, адресованные другим тексты в режиме импровизации и нахождения множества неожиданных стимулов к внутренней жизни. Честно говоря, я здорово жалею, что чего-то подобного не было в моей юности: возможность проговорить что-то занимающее тебя не только себе в тетрадку, но и предполагаемым собеседникам очень бы способствовала прояснению многого и, наконец, просто выволокла бы меня из чувства непролазного одиночества, которым эта самая юность была полным-полна.
(3) ЖАДНОСТЬ - имеет для меня позитивный семантический ореол в единственном контексте: жадность к жизни (и представляет собой, похоже, одну из главных моих ценностей). А вот жадность как таковая - слава Богу (ну есть же у меня хоть какие-то достоинства!) - кажется, совсем мне не свойственна и в людях очень не мила: заставляет подозревать в них, едва ли не автоматически, душевную скудость и ограниченность (что скорее всего, если вдуматься, не так уж справедливо, вряд ли это так жёстко связано; но тем не менее увы, увы, оказаться жадным - верный способ упасть в моих глазах).
(4) ЖАЛОСТЬ - одно из ведущих моих чувств, из самых сильных и самых концентрированных, причём имеющее онтологический смысл: «жалко всё живое» (и «всё» именно потому и «живое», что его «жалко»), «жалко всё, что проходит, потому что его больше не будет» (с очень раннего возраста; первые состояния этого рода, которое могу вспомнить как осознанно пережитое, относится к семилетнему возрасту - перед школой: август 1972-го), пронизывающее чувство уязвимости людей, животных, деревьев, предметов. Верный для меня способ почувствовать родство с человеком, понять его - это хоть за что-нибудь его пожалеть. Непременное составляющее чувство любви и один из главных путей к ней. Именно в жалости - не в восхищении, даже не в переживании единомысленничества и родства душ (а уж на что, казалось бы, замечательные вещи) человек чувствуется острее всего.
(5) ЖАНДРА - река, протекавшая по городу Ральгдану, столице Джангерхара - одной из шести стран Северного Союза. Было это в 70-х годах ушедшего столетия на континенте Гардан, в который развилась придуманная мной в детстве «Собачья страна». Собаки (разумные, естественно) очень быстро стали людьми, а все первые восемь лет моей школьной жизни были посвящены писанию истории континента Гардан, его государств, описанию их культуры, политики, этнографии, мифологии, придумыванию его языков, рисованию карт… Это было самое лучшее занятие на свете, лучше всякого писания стихов. Только в девятом (!) классе я перестала этим заниматься. Но об этом надо рассказывать в связи с буквой «Г».
(6) ЖЕСТОКОСТЬ - в числе свойств, которых я, наверно, никак (разве что уж с очень сложными оправданиями) не могу принять в людях, это - первое. (Даже «жадность» куда лучше). Это не значит, что я не бывала жестока сама. Бывала, конечно, и не раз; и никак не в силах исключать, что ещё и буду. Но я не люблю и не оправдываю этого в себе и, по большому счёту, хотела бы, чтобы этого не было.
(7) ЖИВЬЁМ - «мысль надо брать живьём», сказала я себе в 17 лет - и с тех пор имею обыкновение таскать с собой «карманный» блокнот для записывания мыслей по мере их появления. Очень помогло в жизни.
(8) ЖИЗНЬ - сейчас, наверное - ценность ценностей. Собственно, счастье - без дальнейших рефлексий - для меня и означает сейчас прежде всего полноту жизни.
(9) ЖУРНАЛИСТИКА - а кто бы сомневался, что я в конце концов этим займусь. В этом, чувствую я, было что-то совершенно неизбежное. Журналистом я была, как это ни смешно, ещё во чреве матушки, учившейся в ту пору на факультете журналистики МГУ и бывшей, в свою очередь, журналистом уже во втором поколении (я оказалась - в третьем). В детстве, мечтая быть сначала волшебником, потом (с 9-ти лет) писателем, потом (с 12-ти) философом, я, чувствуя эти мечты слишком интимными, чтобы их выбалтывать, в ответ на идиотские взрослые вопросы «кем-ты-хочешь-быть-когда-вырастешь», довольно рано придумала отвечать, что журналистом. Взрослые умилялись, видя в этом законное желание наследовать родительским занятиям. Во всех классах всех своих школ я занималась выпуском классной газеты, а вместе с одним моим другом выпускали мы ежемесячный журнал «Клыки времени». В юности журналистика не входила в число сознательных проектов, но история этих проектов - долгая и не на ЭТУ БУКВУ. Но когда, после долгих и небесплодных скитаний по разным профессиональным тропам я, наконец, оказалась журналистом, стало ясно, что уходить из этого мне уже не хочется. Изо всех сил надеюсь, что и не уйду.
(10) ЖУТКОЕ - одна из ведущих категорий детства, особенно раннего. Жуткое обступало со всех сторон - не просто страшное, но именно ЖУТКОЕ: глубокое, втягивающее в себя, завораживающее. Оно чудилось в каждом тёмном углу, под каждой лестницей, в каждом подвале, в каждом незнакомом пространстве, в конечном счёте где угодно, в самых неожиданных - даже для меня самой - местах: отлично помню, как что-то жуткое необъяснимо мерещилось мне за дверью 28-й квартиры в нашем подъезде, - когда надо было идти по лестнице пешком, я от неё отворачивалась. Вообще мир раннего детства был по преимуществу тёмным, страшным и глубоким (с особенно тёмными пятнами ЖУТКОГО), и вырастание я вспоминаю сейчас как постепенное его светление и обмеление: меня как будто выносило волной времени и возраста - от тёмных пучин младенчества - на светлый прибрежный песочек. Окончательно светло стало только к 11-ти - 12-ти годам - но ненадолго: вскоре уже стали подступать темноты отрочества.
(2) ЖЖ - моё большое открытие и приобретение этого года. Пожалуй, лучшая, самая осмысленная и плодотворная из форм Интернет-общения, с которыми мне приходилось иметь дело. Вроде бы уже выйдя из состояния первоначальной очарованности этим занятием (всё-таки скоро пойдёт десятый месяц моей всё более активной ЖЖизни), я и сию минуту не готова назвать явно отрицательные (ну, для меня) стороны этого занятия (ну, разве что классическое «отнимает-время-когда-надо-работать», но чтО только не отнимает у меня этого времени, особенно когда надо работать!!). А вот чему способствует - давно знаю и пока не разочаровалась: расширению и уточнению чувства себя и чувства других. Не говоря уже о таких замечательных вещах, как, например, оттачивание умения писать хоть сколько-нибудь законченные, адресованные другим тексты в режиме импровизации и нахождения множества неожиданных стимулов к внутренней жизни. Честно говоря, я здорово жалею, что чего-то подобного не было в моей юности: возможность проговорить что-то занимающее тебя не только себе в тетрадку, но и предполагаемым собеседникам очень бы способствовала прояснению многого и, наконец, просто выволокла бы меня из чувства непролазного одиночества, которым эта самая юность была полным-полна.
(3) ЖАДНОСТЬ - имеет для меня позитивный семантический ореол в единственном контексте: жадность к жизни (и представляет собой, похоже, одну из главных моих ценностей). А вот жадность как таковая - слава Богу (ну есть же у меня хоть какие-то достоинства!) - кажется, совсем мне не свойственна и в людях очень не мила: заставляет подозревать в них, едва ли не автоматически, душевную скудость и ограниченность (что скорее всего, если вдуматься, не так уж справедливо, вряд ли это так жёстко связано; но тем не менее увы, увы, оказаться жадным - верный способ упасть в моих глазах).
(4) ЖАЛОСТЬ - одно из ведущих моих чувств, из самых сильных и самых концентрированных, причём имеющее онтологический смысл: «жалко всё живое» (и «всё» именно потому и «живое», что его «жалко»), «жалко всё, что проходит, потому что его больше не будет» (с очень раннего возраста; первые состояния этого рода, которое могу вспомнить как осознанно пережитое, относится к семилетнему возрасту - перед школой: август 1972-го), пронизывающее чувство уязвимости людей, животных, деревьев, предметов. Верный для меня способ почувствовать родство с человеком, понять его - это хоть за что-нибудь его пожалеть. Непременное составляющее чувство любви и один из главных путей к ней. Именно в жалости - не в восхищении, даже не в переживании единомысленничества и родства душ (а уж на что, казалось бы, замечательные вещи) человек чувствуется острее всего.
(5) ЖАНДРА - река, протекавшая по городу Ральгдану, столице Джангерхара - одной из шести стран Северного Союза. Было это в 70-х годах ушедшего столетия на континенте Гардан, в который развилась придуманная мной в детстве «Собачья страна». Собаки (разумные, естественно) очень быстро стали людьми, а все первые восемь лет моей школьной жизни были посвящены писанию истории континента Гардан, его государств, описанию их культуры, политики, этнографии, мифологии, придумыванию его языков, рисованию карт… Это было самое лучшее занятие на свете, лучше всякого писания стихов. Только в девятом (!) классе я перестала этим заниматься. Но об этом надо рассказывать в связи с буквой «Г».
(6) ЖЕСТОКОСТЬ - в числе свойств, которых я, наверно, никак (разве что уж с очень сложными оправданиями) не могу принять в людях, это - первое. (Даже «жадность» куда лучше). Это не значит, что я не бывала жестока сама. Бывала, конечно, и не раз; и никак не в силах исключать, что ещё и буду. Но я не люблю и не оправдываю этого в себе и, по большому счёту, хотела бы, чтобы этого не было.
(7) ЖИВЬЁМ - «мысль надо брать живьём», сказала я себе в 17 лет - и с тех пор имею обыкновение таскать с собой «карманный» блокнот для записывания мыслей по мере их появления. Очень помогло в жизни.
(8) ЖИЗНЬ - сейчас, наверное - ценность ценностей. Собственно, счастье - без дальнейших рефлексий - для меня и означает сейчас прежде всего полноту жизни.
(9) ЖУРНАЛИСТИКА - а кто бы сомневался, что я в конце концов этим займусь. В этом, чувствую я, было что-то совершенно неизбежное. Журналистом я была, как это ни смешно, ещё во чреве матушки, учившейся в ту пору на факультете журналистики МГУ и бывшей, в свою очередь, журналистом уже во втором поколении (я оказалась - в третьем). В детстве, мечтая быть сначала волшебником, потом (с 9-ти лет) писателем, потом (с 12-ти) философом, я, чувствуя эти мечты слишком интимными, чтобы их выбалтывать, в ответ на идиотские взрослые вопросы «кем-ты-хочешь-быть-когда-вырастешь», довольно рано придумала отвечать, что журналистом. Взрослые умилялись, видя в этом законное желание наследовать родительским занятиям. Во всех классах всех своих школ я занималась выпуском классной газеты, а вместе с одним моим другом выпускали мы ежемесячный журнал «Клыки времени». В юности журналистика не входила в число сознательных проектов, но история этих проектов - долгая и не на ЭТУ БУКВУ. Но когда, после долгих и небесплодных скитаний по разным профессиональным тропам я, наконец, оказалась журналистом, стало ясно, что уходить из этого мне уже не хочется. Изо всех сил надеюсь, что и не уйду.
(10) ЖУТКОЕ - одна из ведущих категорий детства, особенно раннего. Жуткое обступало со всех сторон - не просто страшное, но именно ЖУТКОЕ: глубокое, втягивающее в себя, завораживающее. Оно чудилось в каждом тёмном углу, под каждой лестницей, в каждом подвале, в каждом незнакомом пространстве, в конечном счёте где угодно, в самых неожиданных - даже для меня самой - местах: отлично помню, как что-то жуткое необъяснимо мерещилось мне за дверью 28-й квартиры в нашем подъезде, - когда надо было идти по лестнице пешком, я от неё отворачивалась. Вообще мир раннего детства был по преимуществу тёмным, страшным и глубоким (с особенно тёмными пятнами ЖУТКОГО), и вырастание я вспоминаю сейчас как постепенное его светление и обмеление: меня как будто выносило волной времени и возраста - от тёмных пучин младенчества - на светлый прибрежный песочек. Окончательно светло стало только к 11-ти - 12-ти годам - но ненадолго: вскоре уже стали подступать темноты отрочества.