Сакартвело
Так получилось, что в Грузии я очень много плакала.
Первый раз я заплакала, когда по дороге в Тбилиси наш водитель Зураб выключил радио с попсой, поставил диск, и на фоне величиственных кавказских гор зазвучало ни с чем не сравнимое грузинское мужское многоголосье.
Когда в центре Тбилиси возле бань, мы проходили мимо скучающих таксистов, и они со своим неповторимым акцентом спрашивают мол вы аткуда дзэвачки, мы говорим - из Киева, они заулыбались в усы - а! сваи! гуляйтце! Хорошо, что в очках была - не видно как глаза заполнились слезами тут же.
Когда в Светицховели, в прекраснейшем храме в Мцхете, я подошла к женщине, которая продает иконы и крестики, и написала записку за своих, ну чтоб помолились здесь о здравии. Отдаю ей, спрашиваю, сколько стоит. Она говорит: «Ну что ты, дарагая, у нас цены за эта нету, сколька хочешь аставь».
Когда мы поднялись в гору над Мцхетой к Джвари, одному из старейших в Грузии Храму Креста. Солнце как раз клонилось к закату, и с холма было видно, как сливаются друг с другом две реки, Кура и Арагви.
Когда у нас была встреча с тбилисскими фотографами, и на официальной ее части, на так сказать мастер-классе, они показывали нам свои фотографии и делились секретами мастерства. Фотки потрясающие: грузинские села, горы, праздники, дети, старики. Я так как не фотограф, просто сидела и наслаждалась, попивая грузинское вино. И вот дошло до репортажных фотографий. А репортажные фотографии в их случае - это сожженные дома, окровавленные трупы на улицах, матери, которые рыдают на гробах, накрытых белыми флагами с четырьмя красными крестами, грузинские солдаты с завязанными глазами и связанными руками на русских танках, ошеломленные горем люди, выносящие из пылающих домов какие-то пожитки. Я помню, как рыдала над абхазскими новостями в 2008, и тут короче народ так спокойно обсуждает особенности сьемки в экстремальных условиях, а у меня слезы как начали течь и все, остановить невозможно.
Когда мы ехали в поезде из Тбилиси в Батуми, и с нами в вагоне ехали человек 30 грузинских детей лет 8-12, которые носились-носились, визжали, а потом в какой-то момент встали в кружок и запели народные грузинские песни. В итоге все дошло до того, что мальчики пошли в кабину к машинистам (мы ехали в первом вагоне), и стали петь им там. Грузинские машинисты радосто гудели для них паровозным гудком. Я вообще не могу представить ничего подобного у нас, но это было просто чудесно. Они пели потом под наши аплодисменты почти всю дорогу, а потом дошло до того, что мальчики пошли в кабину к машинистам и стали петь им там, на что грузинские машинисты радостно гудели им паровозным гудком. А когда женщина с соседнего ряда угостила нас своими домашними хачапури, я просто села на свое место, наклонилась и сделала вид, что завязываю шнурки, потому что вообще слез не могла унять.В итоге все дошло до того, что мальчики пошли в кабину к машинистам (мы ехали в первом вагоне), и стали петь им там. Грузинские машинисты радосто гудели для них паровозным гудком. Я вообще не могу представить ничего подобного у нас, но это было просто чудесно.
Когда в Батуми мы зашли в мастерскую одного батумского художника и фотографа. И реально оказались как в каком-то французском кино 60-х про богему - эта мастерская (маленький чердак под крышей старого дома, куда нужно подниматься по винтовой лестнице) оказалась просто музеем. Все заставлено и завалено какими-то антикварными штуками, куча картин висит и стоит у стен, фотографии, скульптуры, старые медные турки для кофе, паровые утюги, сосуды для вина, пластинки, проигрыватель, настоящий работающий патефон. И вот первое, что я увидела войдя, надпись на стене «Kosovo je Srbija».
Когда мы поднялись к чудесному водопаду в аджарских горах, у его подножья несколько грузинских компаний что-то праздновали или просто отдыхали. Мы подошли туда полюбоваться водопадом, сделать несколько фотографий, а потом за нами приехали какие-то еще казахи. И эти незнакомые грузины стали приглашать всех за стол, наливать вино, и произносить тосты за Украину, за Казахстан, и за весь бывший Советский Союз.
Когда в нашу последнюю в Грузии ночь мы пили настоящее домашнее кахетинское вино из огромного семилитрового бутыля в мастерской художника ;), и Амико, который все остальное время в основном молчал, вдруг сказал тост: «Вы знаете, я не люблю лето. Летом мы с Ираклием каждую неделю в аэропорту, кого-то постоянно встречаем, потом везде всех возим, постоянно какие-то люди вокруг толкутся. Но больше всего я не люблю лето за то, что каждую неделю мы кого-то и провожаем, а вы улетаете, и наши сердца с собой увозите»