Александр
Нахожусь в междуречье
беспокойства и злости,
где слова человечьи
превращаются в кости,
где качается Хронос
в сердцевине колодца.
До чего ни дотронусь -
упадёт, разобьётся.
В разговорах с глухими
в тишине тизерцина
отзывается имя
милосердного Сына.
Гутенберг на полставки,
андердог в высшей лиге.
У меня на прилавке
одноцветные книги.
И в одних - жизни строгость,
а в других - смерти кротость.
И всё шире и шире
ежедневная пропасть.
А это из СТАРОГО СЛОВА, 2020
* * *
В первую субботу февраля
мать в окне увидела шмеля
и сказала, встав в дверной проём:
Пашей или Сашей назовём.
Видишь, в середине белизны
шмель летает? Это добрый знак.
Если не вернёмся до весны,
за мукой сходи в универмаг.
А вернёмся - научу читать,
буду с ним лежать на берегу,
карандашик дам ему, тетрадь,
что, Валера, я ещё могу?..
…Это было жизнь тому назад.
Хорошо держалась на плаву
та страна, где ночью снегопад,
та страна, где утром снегопад.
Замело страну, а я живу.
Даже не успело надоесть,
всё ещё считаю: сорок шесть.
А вокруг резиновая тьма,
«Перекрёсток», длинные дома,
искры, озаряющие рань, -
электричка острая скользит
на Шатуру или на Рязань,
и мелькает в стёклах алфавит.
* * *
Когда я вдаль смотрю с моста,
я понимаю, что за Сходней
Россией правит пустота
и делает её свободней.
Боятся пустоты враги
и не даются нам в объятья.
От Солигалича до Мги
свободными гуляют братья.
Меняют гривны на рубли,
ломают на морозе спички.
Пересчитай людей моей земли.
Возьми в кавычки.
* * *
Мне обещали: ты умрёшь.
Но это ложь, да, это ложь,
ведь ночью, вызвав uber,
я до утра не умер.
Мне обещали: погоди,
всё впереди, всё впереди,
заглохнет твой пропеллер.
Но я им не поверил.
Катался с цирком-шапито,
скакун в пальто, курил в авто,
выглядывал за шторку,
вычитывал подборку.
Так продолжалось двести лет,
я незаметно стал скелет.
Земля восьмиугольна,
и мне смешно и больно.