Спектакль "Нюрнберг". Режиссер-постановщик Алексей Бородин.
"Благими намерениями выстлана дорога 
в ад..." (Крылатое выражение, автор которого точно неизвестен)
Сегодня утром я случайно попала в толпу КПРФ, которая двигалась с транспарантами к Красной площади. Что тут сказать, особенно после того, как вчера я смотрела в РАМТе спектакль Алексея Бородина "Нюрнберг" по мотивам сценария Э.Манна к фильму «Нюрнбергский процесс». До этого я смотрела фильм Стенли Крамера со Спенсером Трейси в главной роли. Фильм произвел на меня куда более глубокое впечатление, чем спектакль, но это не значит, что спектакль не стоило смотреть. Как это ни странно, но драматургия пьесы притягивает к себе как магнитом, невзирая на разные версии передачи и давность лет. Темы настолько актуальны и злободневны, что я каждый раз с новой остротой переживаю самые животрепещущие проблемы социальной психологии, о которой заговорили сравнительно недавно.
Что касается достоинств спектакля Алексея Бородина, то нельзя не отметить ряд очень тонких постановочных приемов, которые поддерживают внимание в боевой готовности к восприятию и под прикрытием легкомысленного шоу несут глубокий философский смысл. Сам судебный процесс идет не только в зале суда. Люди пьют, едят, разговаривают на отвлеченные темы, но надо всем тяготеет необходимость вынести приговор тем, кто вершил зло и отправлял людей на смерть. Трибуну судьи таскают взад и вперед по сцене, как бы примеряясь, с какого угла будет лучше посмотреть на подсудимых. Обнаженные судьи пляшут, ловко прикрывая срамные места судебными папками, а в случае необходимости помогая друг другу не обнажиться до конца. Они представляют собой мужской канкан судебной манипуляции и подтасовку фактов.
Во время спектакля в голову приходит множество вопросов. Может ли отдельно взятый человек нести ответственность за преступления всего общества, в котором он живет? Как отдельно взятая личность может влиять на коллективное бессознательное? Что более уместно - активный или пассивный протест против тоталитарного режима? Быть активным участником переворота и сопротивления или использовать скрытый саботаж? Имели ли американцы какое бы то ни было моральное право вершить суд, принимая самое активное и непосредственное участие в международном судебном процессе над бывшими руководителями гитлеровской Германии, который проходил в Нюрнберге с 10 ноября 1945-го по 1 октября 1946-го, сбросив бомбу на Хиросиму и Нагасаки 6 и 9 августа 1945 года? А если перенестись в наше время, то можно ли всерьез воспринимать, к примеру, обвинения в адрес России на предмет присоединения Крыма, когда история рассказывает нам о том, как неохотно Британская империя теряла свои колонии? Вспоминается монолог Чацкого из комедии "Горе от ума" и там тоже фигурирует Крым - " - А судьи кто? - За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима,
Сужденья черпают из забытых газет
Времен Очаковских и покоренья Крыма;"
Есть ли срок давности у уроков истории, если они имеют тенденцию повторятся на новом уровне каждые сто лет и деятельность одного человека всегда может быть оправдана волей и давлением большинства? Можно ли также списать всю вину на одного диктатора, когда понятно, что он может быть силен "лишь мнением народным". Можно ли подать в отставку и жить без работы с 1935-го по 1945,-й если общество не собирается содержать тебя, а других источников дохода у тебя нет и ты знаешь, что эти десять лет вынужденной безработицы - годы твоей самой высокой профессиональной активности? Можно ли вершить суд справедливо, если твоя совесть расходится с идеологией общества, в котором ты живешь? Может ли спасение десяти человек, зависимых от твоего приговора, искупить одного невинно осужденного тобой же, подвергнутого принудительной стерилизации за политическое несогласие с системой? Где проходит тонкая граница между гуманностью по отношению к индивидууму и пользой для всего общества в целом? Что такое разделение на своих и чужих, когда мерилом является только национальность? Что такое брексит и не есть ли это поворот к идее национал-социализма, когда свои в приоритете и хочется закрыть границы от попавших в беду?
Эти вопросы были подняты на Нюрнбергском процессе и остались такими же животрепещущими до сегодняшнего дня. Бредя по Петровке в нестройных рядах глубоких пенсионеров и пенсионеров средней тяжести с единичными вкраплениями их молодых родственников, выглядящих как-то до беспросветности неудачливо в эту ненастную погоду с мокрым снегом и слякотью под ногами, я думала о том, что все идеи - это оборотни. Сегодня они являются нам призраками прошлого, того прошлого, когда погибло 24,8 млн человек в сталинских лагерях, а завтра призрак национал-социализма или коммунизма ( какая разница как его обзовут) напитается новой силой и свежей кровью молодого поколения, и вот тогда он будет не жалок, а страшен, страшен снова, потому что смысл его останется неизменным, и он придет к нам в новом обличии... Мы не узнаем его и с новой радостью и надеждой распахнем объятия, веря, что это наше спасение...
в ад..." (Крылатое выражение, автор которого точно неизвестен)
Сегодня утром я случайно попала в толпу КПРФ, которая двигалась с транспарантами к Красной площади. Что тут сказать, особенно после того, как вчера я смотрела в РАМТе спектакль Алексея Бородина "Нюрнберг" по мотивам сценария Э.Манна к фильму «Нюрнбергский процесс». До этого я смотрела фильм Стенли Крамера со Спенсером Трейси в главной роли. Фильм произвел на меня куда более глубокое впечатление, чем спектакль, но это не значит, что спектакль не стоило смотреть. Как это ни странно, но драматургия пьесы притягивает к себе как магнитом, невзирая на разные версии передачи и давность лет. Темы настолько актуальны и злободневны, что я каждый раз с новой остротой переживаю самые животрепещущие проблемы социальной психологии, о которой заговорили сравнительно недавно.
Что касается достоинств спектакля Алексея Бородина, то нельзя не отметить ряд очень тонких постановочных приемов, которые поддерживают внимание в боевой готовности к восприятию и под прикрытием легкомысленного шоу несут глубокий философский смысл. Сам судебный процесс идет не только в зале суда. Люди пьют, едят, разговаривают на отвлеченные темы, но надо всем тяготеет необходимость вынести приговор тем, кто вершил зло и отправлял людей на смерть. Трибуну судьи таскают взад и вперед по сцене, как бы примеряясь, с какого угла будет лучше посмотреть на подсудимых. Обнаженные судьи пляшут, ловко прикрывая срамные места судебными папками, а в случае необходимости помогая друг другу не обнажиться до конца. Они представляют собой мужской канкан судебной манипуляции и подтасовку фактов.
Во время спектакля в голову приходит множество вопросов. Может ли отдельно взятый человек нести ответственность за преступления всего общества, в котором он живет? Как отдельно взятая личность может влиять на коллективное бессознательное? Что более уместно - активный или пассивный протест против тоталитарного режима? Быть активным участником переворота и сопротивления или использовать скрытый саботаж? Имели ли американцы какое бы то ни было моральное право вершить суд, принимая самое активное и непосредственное участие в международном судебном процессе над бывшими руководителями гитлеровской Германии, который проходил в Нюрнберге с 10 ноября 1945-го по 1 октября 1946-го, сбросив бомбу на Хиросиму и Нагасаки 6 и 9 августа 1945 года? А если перенестись в наше время, то можно ли всерьез воспринимать, к примеру, обвинения в адрес России на предмет присоединения Крыма, когда история рассказывает нам о том, как неохотно Британская империя теряла свои колонии? Вспоминается монолог Чацкого из комедии "Горе от ума" и там тоже фигурирует Крым - " - А судьи кто? - За древностию лет
К свободной жизни их вражда непримирима,
Сужденья черпают из забытых газет
Времен Очаковских и покоренья Крыма;"
Есть ли срок давности у уроков истории, если они имеют тенденцию повторятся на новом уровне каждые сто лет и деятельность одного человека всегда может быть оправдана волей и давлением большинства? Можно ли также списать всю вину на одного диктатора, когда понятно, что он может быть силен "лишь мнением народным". Можно ли подать в отставку и жить без работы с 1935-го по 1945,-й если общество не собирается содержать тебя, а других источников дохода у тебя нет и ты знаешь, что эти десять лет вынужденной безработицы - годы твоей самой высокой профессиональной активности? Можно ли вершить суд справедливо, если твоя совесть расходится с идеологией общества, в котором ты живешь? Может ли спасение десяти человек, зависимых от твоего приговора, искупить одного невинно осужденного тобой же, подвергнутого принудительной стерилизации за политическое несогласие с системой? Где проходит тонкая граница между гуманностью по отношению к индивидууму и пользой для всего общества в целом? Что такое разделение на своих и чужих, когда мерилом является только национальность? Что такое брексит и не есть ли это поворот к идее национал-социализма, когда свои в приоритете и хочется закрыть границы от попавших в беду?
Эти вопросы были подняты на Нюрнбергском процессе и остались такими же животрепещущими до сегодняшнего дня. Бредя по Петровке в нестройных рядах глубоких пенсионеров и пенсионеров средней тяжести с единичными вкраплениями их молодых родственников, выглядящих как-то до беспросветности неудачливо в эту ненастную погоду с мокрым снегом и слякотью под ногами, я думала о том, что все идеи - это оборотни. Сегодня они являются нам призраками прошлого, того прошлого, когда погибло 24,8 млн человек в сталинских лагерях, а завтра призрак национал-социализма или коммунизма ( какая разница как его обзовут) напитается новой силой и свежей кровью молодого поколения, и вот тогда он будет не жалок, а страшен, страшен снова, потому что смысл его останется неизменным, и он придет к нам в новом обличии... Мы не узнаем его и с новой радостью и надеждой распахнем объятия, веря, что это наше спасение...