Ах, пане-панове…
Часто вспоминаю своих львовских соседей. И всякий раз обещаю себе, что стану записывать эти кусочки и обрывочки. Потому что время потихонечку стирает лица и события, а мне необыкновенно везло на персонажей ярких и колоритных. Впрочем, и здесь тоже есть люди, которые так и просятся в строку, да и не только по соседству.
Львовские соседи на тихой улочке. Церемонное обращение “пан” и “пани” ко всем без исключения, даже к молоденьким господынькам, даже к здешним алкоголикам. Общая собственность - плодовые сады во дворах, чердаки с веревками для белья (ах, как оно пахло ветром), лестничные пролеты, которые хозяйки до белизны намывали по строгому графику. В домах жило по 5 - 6 семей, когда-то, до 1939, это, видимо, были особняки, переделанные потом под отдельные квартиры. Вокруг были кварталы с пятиэтажками, в нашей же округе жизнь текла размеренно, как в местечке. И все друг друга знали. Бегали друг к другу за сахаром, уксусом, луковицей. Носили тарелки с пирогами. Приглядывали за детьми. Сплетничали. Ссорились и мирились. Жили…
А начать я просто обязана с той своей соседки-подружки, с которой мы вместе выросли. Потому что, я знаю, она и ее муж читают этот журнал. И эта запись - еще один привет из нашей общей юности. Это тебе, Анжела.
Представьте себе образцовую украинскую семью. Не так. ОБРАЗЦОВУЮ. Вот. В доме идеальная чистота, вышитые салфетки, выстиранные половички. Мама и папа никогда не повышают голоса. Все делают вместе, дружно. В выходные надевают лучшую одежду и вместе отправляются к родне, в церковь, просто на прогулку. В праздники из кухни несутся умопомрачительные запахи. Дочка - принцесса. Отличница, умница, в школе идет на медаль, параллельно занимается музыкой, воспитана в строгости и обожании одновременно. Куклы у нее сидят на пианино в заведенном порядке, все их бантики поправлены и юбочки одернуты. Мы дружили с того момента, как наша семья переехала в дом. Значит, лет с пяти-шести. Мы дружили по принципу притягивающихся противоположностей - и характеры, и темпераменты у нас были ужасно разными. Я умудрялась создать вокруг себя хаос в любом месте, Анжела созидала порядок и гармонию. Я таскала в дом и во двор как близких друзей, так и толпы самого разного, порой случайного, народа. Анжела всегда приводила одну и ту же подругу (замечательную, кстати, девчонку, мы с ней с удовольствием общались). Я могла залепить крепким словцом или рассказать соленый анекдот. Анжела разговаривала исключительно вежливо. Я была заводилой и оторвой. Анжела при этом здорово мною командовала. В нашем союзе она была признаным авторитетом. Даже внешне мы были противоположностями. Она - стройная блондинка с прямыми волосами, аккуратно уложенными. Я - толстуха в непослушных черных кудрях. Нас постоянно ставили друг другу в пример. “А у Анжелочки всегда порядок!” “А Лена много читает” “Анжела уже давно сделала уроки и маме помогает” и так без конца. И все-таки все секреты, первые любови, мечты и планы доверялись друг другу. Причем на двух языках. У Анжелы в семье говорили на правильном и красивом украинском. У нас - по-русски. И нас это совершенно не смущало. Мы общались, как кому привычнее, иногда переходя по ситуации на какой-нибудь общий. Мы делились книгами и сплетничали об общих знакомых. Мы играли в куклы (до довольно солидного возраста, между прочим). Мы помогали друг другу с уроками. Она училась на класс старше, и ее аккуратнейшие тетради по физике и математике доставались мне. Зато я могла помочь с русским языком или литературой - тут я шла с опережением. Потом мы поступили в один университет - на разные факультеты. Потом обе ходили беременными, я уехала и мы уже через океан выясняли, что обе родили по мальчику. У сыновей разница две недели с хвостиком. В позапрошлом году мы их наконец познакомили. И они вполне нашли общий язык, так же как мы когда-то, сплетая русский с чарующей украинской мовой. И вот эта образцовая семья жила тогда в условиях совсем не образцовых. Две комнаты в полуподвале, там же кухня с ванной (отец Анжелы сам ее, кажется, и оборудовал), туалет общий с соседями. А соседи их по полуподвалу…
И вот тут начинается другая история. Потому что за тонкой стеночкой, пропускающей каждый звук, в одной комнате, в которой стояла огромная печь-плита, жили супруги необычайно колоритные. О них можно написать как минимум рассказ, как максимум - повесть. Он был экспедитором. Те кто представили себе геологическую партию или экспедицию в сердце Африки, идут лесом. Экспедитор развозил водку в коляске мотоцикла по окружающим кафе. Жена его в кафе работала. Так что продукты и выпивка в комнате не переводились. Вот только мира и покоя там не было. То супруги дрались, то бегали жаловаться друг на друга по соседям, то что-то праздновали с плавным переходом от песен к драке. По выходным пан Леня разбирал свой мотоцикл до винтика и потом собирал вновь. Смысл ритуала, кажется, заключался в том, чтобы разбудить всех соседей металлическим постукиванием под окнами в семь утра. Для пополнения семейного бюджета пани Зоя варила самогон и в полуподвал забегали все окрестные алкаши за бутылкой. Так и жили. Дверь в дверь с семьей моей подруги. С общим туалетом. Аккуратисты и засранцы. Не ладили ужасно, но деваться-то некуда.
Сказать наверняка, говорили пан Леня и пани Зоя между собой по-украински или по-русски, я затрудняюсь. Потому что он изъяснялся в основном междометиями, среди которых выделялись “ханыга”, “курва”, “Зойка” и еще пару слов. Эллочка-людоедка рядом с ним могла бы прослыть Цицероном. Мой отец утверждал, что сосед - марсианин и не владеет ни одним из земных языков. Она же говорила бойко и много, часто довольно остроумно, поминутно переходя с языка на язык и щедро пересыпая эту смесь забористым матерком.
И вот многие годы повторялся один и тот же ритуал. Анжела ложилась спать, заводила будильник. Соседка ставила свой на полчаса раньше - ей приходилось убегать на работу рано. К тому моменту, как Анжеле пора было просыпаться, пани Зоя уже была готова завтракать. Она хватала с плиты то ли сковороду, то ли чайник и, обжегшись, разражалась громогласным многоэтажным матерным проклятием. От этого, минуты за две до звона будильника, открывала серо-голубые глаза девочка-принцесса, отличница и медалистка - ее кровать стояла прямо у стены, общей с соседями. Происходило это утреннее действо ежедневно, кроме выходных. И при этом моя подруга никогда не ругалась матом.