Зоечке полгода
То был фантастический день. Но с утра, как говорится, ничто не предвещало. Мы проснулись и засобирались в Кронштадт, чтоб полить цветы дома у родителей, пока те в отъезде. Проехали полпути, и выяснилось, что ключи от квартиры никто не взял, пришлось пилить до первого разворота и гнать обратно.
Во двор решили не соваться, чтоб не толкаться попами с другими автомобилями, запарковались за домом, я осталась сидеть в машине, а добрый М. отправился за ключами, зачем-то меня, как выяснится прямо сейчас, закрыв. Я, чтобы немного подышать, открываю дверь, и сразу же раздается такой вой, что вся округа, показалось, поднялась на уши. Я металась вокруг машины, как раненый олень, спрашивала прохожих мужиков, как это остановить, они в ответ только ржали над беременным раненым оленем. Попытки дозвониться до М. и накричать на него ничем не увенчались - у абонента в подъезде не ловит сеть. Тогда я села в машину и стала ждать.
М. с круглыми глазами сообщил, что ключи не нашел, зато долго ловил по секции подъезда выскользнувшую кошку. Тогда на поиски отправилась я. Плакала от обиды: я тут этот дикий вой слушаю, а он даже ключи не нашел.И вот тут-то надо было остановиться, лечь, выпить чаю и никуда не ехать.Но я взяла ключи, пригрозила кошке и вышла.
Мы полили цветы и отправились кататься по Кронштадту. День был солнечный и ясный. Потусовались вокруг обновленного Морского собора, погуляли по пристани, закусили в чудесном караваевском кафетерии и двинули за покупками в гипермаркет. Набрали всякого и малиииины, которой мне смертельно хотелось вотпрямщас.
Насилу дотерпела до дома, а уж когда приехали - вымыла малину, разделась и завалилась в кровать. Встала полюбоваться, как М. разбирает пакеты, и... начали отходить розовые воды. Мы поржали, что розовыми они стали от малины, я походила из угла в угол, позвонила маме, врачу в Москву - все призывали вызывать скорую.
Схватки усиливались и учащались. По телефону скорой просили не волноваться и ждать. Карета минут через 20 прибыла. Я взяла заготовленный заранее "тревожный чемоданчик" и по распределению дежурной умчалась в роддом 1-го Меда за своим малышастиком, а М. остался волноваться дома.
Пока ехали (с мигалками и с песнями), медсестра всю дорогу просила меня не рожать в машине - потому что она никогда роды не принимала и очень боится. Я пообещала, что довезу.
И таки довезла: в приемной меня отправили мыться, делать полуторалитровую клизму, прокололи пузырь и проводили в родовое отделение ждать и подписывать какие-то бумажки.
Ну что, братцы. Более больной боли в моей жизни не было. Говорят, она быстро забывается, но пока воспоминания еще свежи. Это даже сравнить не с чем. Кажется, что ты совершаешь невозможное - из тебя лезет то, что по всем законам физики вылезти из тебя не сможет. Поэтому я, как, видимо, и все роженицы, просила обезболить, умоляла разрезать и достать, просто прекратить все это. Врачи говорили "да-да, сейчас" и уходили на пару часов. Врачи были ласковы и просили потерпеть, врачи были строги и приказывали взять себя в руки. Даже суровый интерн, поразивший меня своей суровостью еще в приемной, приходил, брал за руку, называл по имени и просил слушаться врачей. А я плакала и звала маму.
Время то тянулось, то мчалось, каждая новая схватка была больнее предыдущей и, наконец, настал момент идти на родильный стол. Я все делала не так: халтурила, чтобы было меньше боли, думала о себе - это теперь понимаю: дура. А тогда были аффект, паника, дикий страх и невыносимая боль. Не знаю, сколько мы так мучились, я хваталась руками за воздух, кричала, задыхалась и все-таки случилась та секунда, когда живота внезапно не стало. Фух - и сдулся. И на свет появилась наша девочка. А где крик? Почему ребенок не кричит?! Последнее, что я слышала перед тем, как провалиться в сон: "Тут ручное, давайте наркоз" и "Девочка, три двести пятьдесят один". Я боялась забыть, боялась, что больше не скажут, и повторяла про себя три-двести-пятьдесят-один, три-двести-пятьдесят-один. А почему не сказали рост? =) Я подняла глаза вверх: залитые слезами и потом, они продолжали плакать, теперь уже от счастья - мучения кончены, где же моя маленькая девочка? Надо мной стоял кудрявый мужчина, анастезиолог, он гладил меня по голове и молчал. Рядом, отделенная шторкой, лежала еще роженица. А вдруг это ей сообщили параметры и я перепутала? "Мама, гляньте на вашу девочку!" Я? Мама? Мне показали молчаливый сверток с красным личиком и быстро куда-то унесли. Я рухнула в сон.- Вы сами перейти на каталку сможете? - санитарка заменила на животе мешок с растявшим льдом на свежий и встык поставила каталку, которая со столом были на разных уровнях. Попыталась пошевелиться - больно. Но деваться некуда, надо перекатываться. Меня поставили вдоль стеночки в коридоре, прямо над электронными часами с зелеными цифрами. Кажется, было 3 с чем-то, но я не могла понять - ночи или дня. В изголовье нашарила телефон, позвонила мужу и родителям. Каждого проходящего врача и интерна я дергала за белый рукав и просила сказать, как мой ребенок, все ли хорошо, не в реанимации ли. Мне улыбались, отвечали, что все в порядке, и рекомендовали поспать.
Все-таки это была ночь, и в роддоме она была горячая - роженицы все прибывали, мест в послеродовом не хватало, заняты были даже коридоры.
Ближе к вечеру следующего дня нас переместили в палату и позвали забрать своих малышат.
Сложно передать чувства, которые охватили меня, когда я взяла на руки мою девочку. Забавно вспоминать, как каждую ночь, заливаясь слезами от гормонального спада и собственной беспомощности, я с крошкой на руках ходила в детское отделение и умоляла медсестер помочь спеленать (зачем?), помассировать животик, показать, как правильно приложить к груди. Нехотя шли и ворчали, но никогда не отказывали. А потом я повадилась пить пустырник и глицин, но и это не спасало. Я много плакала и звонила маме.
Теперь я так же часто звоню маме, но для того, чтобы порадовать очередным Зоськиным открытием - "мы видели первый в жизни снег", "мы потрогали кошку и визжали от восторга", "мы лизнули кислое". Вообще завидую Зое: столько всего предстоит узнать. И себе завидую: с ней я проживу еще одно детство.
Как выразить любовь, которая у меня к ней? Иногда она переливается через край и становится невыносимой, до душащих слез.
Сегодня Зое полгода. В масштабе большой человеческой жизни это практически ничто. Для нового человека это целая вечность. Она научилась смеяться, раскачиваться на четвереньках, реагировать на людей и котечку, издавать разные звуки, плеваться, хватать предметы, стягивать носки, облизывать пальцы ног, жевать яблочную дольку и многому другому, что для меня незаметная обыденность, а для нее - открытие.
У моей дочери родимое пятно на щеке, трогательная лысинка на затылке и самая очаровательная улыбка в мире - с одним зубом, самым первым, вылезшим по случаю преодоленного первого полугодия.
Во двор решили не соваться, чтоб не толкаться попами с другими автомобилями, запарковались за домом, я осталась сидеть в машине, а добрый М. отправился за ключами, зачем-то меня, как выяснится прямо сейчас, закрыв. Я, чтобы немного подышать, открываю дверь, и сразу же раздается такой вой, что вся округа, показалось, поднялась на уши. Я металась вокруг машины, как раненый олень, спрашивала прохожих мужиков, как это остановить, они в ответ только ржали над беременным раненым оленем. Попытки дозвониться до М. и накричать на него ничем не увенчались - у абонента в подъезде не ловит сеть. Тогда я села в машину и стала ждать.
М. с круглыми глазами сообщил, что ключи не нашел, зато долго ловил по секции подъезда выскользнувшую кошку. Тогда на поиски отправилась я. Плакала от обиды: я тут этот дикий вой слушаю, а он даже ключи не нашел.И вот тут-то надо было остановиться, лечь, выпить чаю и никуда не ехать.Но я взяла ключи, пригрозила кошке и вышла.
Мы полили цветы и отправились кататься по Кронштадту. День был солнечный и ясный. Потусовались вокруг обновленного Морского собора, погуляли по пристани, закусили в чудесном караваевском кафетерии и двинули за покупками в гипермаркет. Набрали всякого и малиииины, которой мне смертельно хотелось вотпрямщас.
Насилу дотерпела до дома, а уж когда приехали - вымыла малину, разделась и завалилась в кровать. Встала полюбоваться, как М. разбирает пакеты, и... начали отходить розовые воды. Мы поржали, что розовыми они стали от малины, я походила из угла в угол, позвонила маме, врачу в Москву - все призывали вызывать скорую.
Схватки усиливались и учащались. По телефону скорой просили не волноваться и ждать. Карета минут через 20 прибыла. Я взяла заготовленный заранее "тревожный чемоданчик" и по распределению дежурной умчалась в роддом 1-го Меда за своим малышастиком, а М. остался волноваться дома.
Пока ехали (с мигалками и с песнями), медсестра всю дорогу просила меня не рожать в машине - потому что она никогда роды не принимала и очень боится. Я пообещала, что довезу.
И таки довезла: в приемной меня отправили мыться, делать полуторалитровую клизму, прокололи пузырь и проводили в родовое отделение ждать и подписывать какие-то бумажки.
Ну что, братцы. Более больной боли в моей жизни не было. Говорят, она быстро забывается, но пока воспоминания еще свежи. Это даже сравнить не с чем. Кажется, что ты совершаешь невозможное - из тебя лезет то, что по всем законам физики вылезти из тебя не сможет. Поэтому я, как, видимо, и все роженицы, просила обезболить, умоляла разрезать и достать, просто прекратить все это. Врачи говорили "да-да, сейчас" и уходили на пару часов. Врачи были ласковы и просили потерпеть, врачи были строги и приказывали взять себя в руки. Даже суровый интерн, поразивший меня своей суровостью еще в приемной, приходил, брал за руку, называл по имени и просил слушаться врачей. А я плакала и звала маму.
Время то тянулось, то мчалось, каждая новая схватка была больнее предыдущей и, наконец, настал момент идти на родильный стол. Я все делала не так: халтурила, чтобы было меньше боли, думала о себе - это теперь понимаю: дура. А тогда были аффект, паника, дикий страх и невыносимая боль. Не знаю, сколько мы так мучились, я хваталась руками за воздух, кричала, задыхалась и все-таки случилась та секунда, когда живота внезапно не стало. Фух - и сдулся. И на свет появилась наша девочка. А где крик? Почему ребенок не кричит?! Последнее, что я слышала перед тем, как провалиться в сон: "Тут ручное, давайте наркоз" и "Девочка, три двести пятьдесят один". Я боялась забыть, боялась, что больше не скажут, и повторяла про себя три-двести-пятьдесят-один, три-двести-пятьдесят-один. А почему не сказали рост? =) Я подняла глаза вверх: залитые слезами и потом, они продолжали плакать, теперь уже от счастья - мучения кончены, где же моя маленькая девочка? Надо мной стоял кудрявый мужчина, анастезиолог, он гладил меня по голове и молчал. Рядом, отделенная шторкой, лежала еще роженица. А вдруг это ей сообщили параметры и я перепутала? "Мама, гляньте на вашу девочку!" Я? Мама? Мне показали молчаливый сверток с красным личиком и быстро куда-то унесли. Я рухнула в сон.- Вы сами перейти на каталку сможете? - санитарка заменила на животе мешок с растявшим льдом на свежий и встык поставила каталку, которая со столом были на разных уровнях. Попыталась пошевелиться - больно. Но деваться некуда, надо перекатываться. Меня поставили вдоль стеночки в коридоре, прямо над электронными часами с зелеными цифрами. Кажется, было 3 с чем-то, но я не могла понять - ночи или дня. В изголовье нашарила телефон, позвонила мужу и родителям. Каждого проходящего врача и интерна я дергала за белый рукав и просила сказать, как мой ребенок, все ли хорошо, не в реанимации ли. Мне улыбались, отвечали, что все в порядке, и рекомендовали поспать.
Все-таки это была ночь, и в роддоме она была горячая - роженицы все прибывали, мест в послеродовом не хватало, заняты были даже коридоры.
Ближе к вечеру следующего дня нас переместили в палату и позвали забрать своих малышат.
Сложно передать чувства, которые охватили меня, когда я взяла на руки мою девочку. Забавно вспоминать, как каждую ночь, заливаясь слезами от гормонального спада и собственной беспомощности, я с крошкой на руках ходила в детское отделение и умоляла медсестер помочь спеленать (зачем?), помассировать животик, показать, как правильно приложить к груди. Нехотя шли и ворчали, но никогда не отказывали. А потом я повадилась пить пустырник и глицин, но и это не спасало. Я много плакала и звонила маме.
Теперь я так же часто звоню маме, но для того, чтобы порадовать очередным Зоськиным открытием - "мы видели первый в жизни снег", "мы потрогали кошку и визжали от восторга", "мы лизнули кислое". Вообще завидую Зое: столько всего предстоит узнать. И себе завидую: с ней я проживу еще одно детство.
Как выразить любовь, которая у меня к ней? Иногда она переливается через край и становится невыносимой, до душащих слез.
Сегодня Зое полгода. В масштабе большой человеческой жизни это практически ничто. Для нового человека это целая вечность. Она научилась смеяться, раскачиваться на четвереньках, реагировать на людей и котечку, издавать разные звуки, плеваться, хватать предметы, стягивать носки, облизывать пальцы ног, жевать яблочную дольку и многому другому, что для меня незаметная обыденность, а для нее - открытие.
У моей дочери родимое пятно на щеке, трогательная лысинка на затылке и самая очаровательная улыбка в мире - с одним зубом, самым первым, вылезшим по случаю преодоленного первого полугодия.