«Флегма»
Когда я в 20 лет оказался в армии, меня там многое удивило. Но, пожалуй, более всего то, что самая презираемая и унижаемая каста в батарее называлась словом «флегма». Это было по-настоящему поразительно и неприятно. Дело в том, что в моих доармейских кругах быть флегматиком считалось невероятно круто и стильно. Я всегда очень жалел, что по всем тестам выходил чуть ли не стопроцентным сангвиником, чувствовал себя едва ли не неполноценным из-за этого. Ведь флегматики же - спокойствие, лень, диван, неохотная реакция на что-то, беспардонно врывающееся в твой уютный мир, - что может быть прекраснее? Обломов же! Кто не хотел быть в юности похожим на Илью Ильича («не подходи, ты с морозу»)? Было что-то непрошибаемо флегматичное и в моём любимом разговоре Печорина с Вернером, в реакции Печорина на известие о том, что его хотят убить. Лежать на диване, флегматично постукивая по клавишам стоящей на полу пишущей машинки, не вставать по двое суток, ну разве дойти до холодильника, чтобы съесть холодной еды, и до сортира, не раскрывать занавесок и принципиально не знать, какой день и какое время суток… А тут кидают презрительно в адрес шустрящего по сортиру грязного несчастного забитого существа: «Флегма!» Я спросил сержанта: «А почему флегма?» Надеялся, что это какое-то случайное совпадение, происходящее либо от незнания народом греческих слов, либо, напротив, от слишком буквального их употребления (флегма - это слизь, если кто не знал), но нет - сержант ответил: «Потому что флегматики хреновы, ёпть!» «Чёрт», - подумал я. И спросил ещё:
- А что плохого в том, чтобы быть флегматиком?
- Хех, Яцутко! - ответил сержант. - А что хорошего? Посмотри на них!
В общем, временно этот термин стал означать эту самую низшую касту. Хотя мне было довольно странно узнать, что срезу российского общества, коим являлась моя учебная батарея, оказались столь неблизки мои юношеские идеалы. Нет, я понимал, что в армии всё должно быть быстро и резко, но это ведь внешнее, внутри же можно в это время запросто любить тупить, тормозить, зависать, нежиться по утрам в постели до полуночи. И при этом во множестве иных вопросов мои сослуживцы вполне позволяли себе иметь мысли и склонности, отличные от требований и нужд службы. Но не в этом. «Флегму» они яростно ненавидели, а над «тормозами» потешались не с радостным пониманием, а как-то по-настоящему зло. Какое-то время я не мог понять: почему? Но потом понял. Дело в том, что в доармейских моих дружеских компаниях мы все полагали себя (беспричинно по большей части) мыслителями. Мы довольно много читали и всё что-то искали внутри головы, всё о чём-то размышляли, предполагалось, что если человек «тормозит» или вовсе выключается на долгое время из ритма действительности, это не просто так: он трудится, он ДУМАЕТ. Это уважалось, это было очень важно. Что стоит скорость ответа на вопрос, сам вопрос и даже скорость реакции на смену дня и ночи, когда человек думает? Ничего. Ну и в армию, разумеется, почти никто из этих моих компаний не пошёл. Или пошёл, но так, возле дома. В батарее же были другие люди. Ну, то есть, совсем другие. И для большинства из них логика реакции на «торможение» и «флегматичность» была совершенно иной: «Если человек тормозит, значит он ТУПОЙ». Пожалуй, вот эта незамысловатая реакция на особенность, которая столь почиталась там, откуда я устроил себе эту этнографическую экскурсию, была для меня одним из самых сильных и важных впечатлений, вынесенных мной из армии. Сильнее, чем все безумные диалекты и говоры, жаргоны и предрассудки, сильнее, чем армейские уродливые до красоты традиции и даже сильнее, чем всеобщее вокруг воровство и отношение к нему (хотя тоже тот ещё был сюрприз). Мне немного обидно было за Илью Ильича, но я учился понимать людей, которые от меня отличаются, скажем так, институционально. И сигналом для запуска этого обучения был именно момент, когда я услышал, как дежурный презрительно кроет вечного дневального по туалету «флегмой». Чтобы вы поняли: я был готов к тому, что в армии, скажем так, могут быть проблемы с выяснением статуса с применением физического насилия и прочие подобные издержки запирания под одной крышей множества активных мужских организмов, равно как был готов к тяжёлой физической работе, портянкам, подъёму ни свет ни заря, самодурству офицеров, но открытие вот такого различия в отношении к чему-то глубинному, основополагающему было для меня особенно ценно, и как для любителя наблюдений за людьми, и в практическом смысле: я стал присматриваться и прислушиваться в разы активнее, чем собирался до того, равно как и к новым ударам по мировоззрению психологически подготовился.
С грубо практической стороны это всё было нужно не очень долго: через несколько месяцев я стал штабным, и там с отношением к флегматичному поведению и вообще к флегматизму всё уже было в порядке. Однако я по сей день помню, что где-то там живут люди, желающие немедленного отклика, требующие немедленного ответа. Для них «флегматичный молодой человек» - не описание приятного спокойного добродушного медлительного чувака, который уж всяко не станет бросаться на прохожих с перекошенным яростью лицом, что само по себе хорошо, нет, для них это описание тупого, отвратительного, «флегмы», представителя низшей касты. И для них человек, который на заданный вопрос тридцать секунд смотрит на вас потерянно, а потом переспрашивает, не мыслитель. Для них он даже не пользуется уважаемой уловкой потянуть время, чтобы получше обдумать ответ. Для них он не няшка-тормоз. Для них он тупой тормоз. Разные вещи. Нет, к слову, чаще всего они даже правы. Но мы имеем такт и стилистические привязанности, а у них они другие. Не в последнюю очередь потому, что они, например, не имели возможности до армии часами, сутками и неделями зависать на диване, лениво тыча пальцем в пишущую машинку. И в армию, кстати, не могли не пойти. И, чуваки, некоторые из вас не знают, но - их много. Очень. Я всё время об этом помню. Много лет уже. А до момента, когда услышал, как дежурный ругает дневального «флегмой», даже не задумывался. Такая, казалось бы, фигня, однако слово-веха в моей жизни.
Запись опубликована Записки Дениса ЯЦУТКО. You can comment here or there.