Флаги мерзости
Есть какое-то количество совинтеллигентских фетишей, от упоминания которых к месту и не к месту передёргивает. При этом я могу и не вспомнить, что такое вообще скрывается за тем или иным названием непосредственно. Для меня за ними - истеричные дамы и жидкобородые мужчины в вязанных варежках и с пластинкой «Битлз» и пустой бутылкой от настоящего виски по бокам от настоящей же старинной иконы в красном углу - сразу над полочкой с Хемингуэем. Большая часть этих фетишей как-то связаны с Идеалом Настоящего Человека, Поэта, Героя, Интеллектуала, Честного и Простого, Образованного и Бесхитростного, Понимающего в Любви и Жизни, а также с мозгоёбством, тягучей надуманной хуйнёй, скукой и всепронизывающей глупостью. Сами предметы, ставшие фетишами вот этого вот э-э… класса двуногих, могут быть вполне нормальными, даже охуительными. Могут быть никакими. Но 90% процентов их упоминаний в русском дискурсе - ёбаный пиздец квазибиблии квазииндусов, у которых три поколения назад отняли Тору и гуру, а потребность при каждом шаге ссылаться на строчку из Откровения, будто подтверждая им своё унылое существование, оставили.
Первый такой фетиш - Бродский/Ахматова. Уровень почитания сих А и Б таков, что рвёт любые трубы. Почитатели будут часами воздыхать о них перед аудиторией, которая знает, что Ахматова - это как Цветаева, но та хоть стихи писала почти как Маяковский, а эта так, жена Гумилёва и Мандельштама, кажется. Тёлка, в общем. Наверняка дура. Они будут рассказывать о своём восхищении Бродским, забыв рассказать о нём самом. Ну, типа, бога ведь нельзя не знать. «Ах, Бродский! Ох, Бродский!» Я, как слышу это слово, у меня перед глазами сразу встаёт армада воздыхающих убогих. Отвратительное зрелище. Читал я, кстати, этого вашего Бородского. Ну, в паре-тройке мест неплохо, но вообще уныло, скучно однообразно - скулы сводит. Рифмованное нытьё. Впрочем, даже если бы это было не так, если бы Бродский был крут, велик и мне самому нравился, - в качестве фетиша орды покачивающихся во вменённой претензией на положение полупрострации истеричных теней и бодрых, с остекленевшим взглядом интеллигентненьких мужичков a la «простой парень» он всё равно был бы омерзителен.
Ещё один такой фетиш - Бабель. Не знаю, что там в нём внутри, и узнавать не собираюсь. По пожирателям и восхвалителям плодов его познал его, мне достаточно.
Очень характерный такой фетиш - «Понедельник начинается в субботу». Вот прямо сейчас я даже вспомнить не могу, что это - то ли фильм про школу, где Штирлиц страдальчески знает стихи, которых не знает учительница литературы, то ли какая-то пропущенная мной книжка фантастов Стругацких. Зато знаю, что по количеству отсылок к нему в тех местах интеллигентской речи, где логика речевой ситуации не требует вовсе никаких отсылок, это нечто может соперничать с Библией, причём местами уверенно ведёт. Потому что Библии у советского ителлигента не было, а если и была, то настоящая - с вываливающимися почти круглыми от зачитанности страницами, красными строками, титлами, паероками и вообще, если рабобраться, не библия, а псалтырь. Для духовности оно было в самый раз, можно было при гостях многозначительно держать в руках и покровительственно пялиться под торшером, а цитировать всё тот же «Понедельник», потому что телевизор и советское книгоиздание были у всех, а также знакомыми словесы.
«Триумфальная арка» и «Покровские ворота». Похожие названия, да. Если не знать, что это, а только послушать сов./постсов. интеллигентов, можно решить, что это одно и то же. Потому что вспомнинают они их одинаково не к месту и с одинаковой дополнительной ноткой, возникающей от обязательного колыхания не то груди, не то горячего сердца. На самом деле, «Триумфальная арка» - это, простите за рифму, книшко Ремарка, а «Покровские ворота» - омерзительный фильм про омерзительное говно. Книшко Ремарка довольно неплохая, но есть подозрение, что клональная колония сов. интеллигентов воспылала к этой книжке любовью вовсе не поэтому, а потому что там много сладких изысканных несоветских слов про бухло: «кальвадос», «хеннеси», «курвуазье», «перно» и прочее говно. Фантастически бесит, когда в ответ на предложение ёбнуть кальвадосу начинают припоминать Ремарка. Каким хуем тут Ремарк, блять?! Рельса, сука, в голове, без стрелок. А уж «Покровские ворота» - вовсе ад. Люди, которым нравится это, которые готовы это вспоминать, пересматривать и восхищаться, просто враги человечества как вида.
Кстати, Мандельштам. Тоже фетиш. Причём, они его не читали. Он для них фетиш как причастившийся быть пропечатнным во многих листах рядом с Ахматовой, а также умученный от Сталина, который тоже фетиш из фетишей. Плевать, что с другим знаком, но гулкое колебание грудины он вызывает ровно у того же штамма организмов. Потому, в общем, есть явление того же порядка.
Высоцкий, которого запрещали. А также Битлз, джаз и Окуджава. Нет, ну я тоже слушал Битлз, я знаю всего Окуджаву/Высоцкого наизусть, но бля - я в жизни не смогу произнести слова «Владимир Семёнович» с такой ебучей многозначительностью. А также потоки, реки, водопады благоглупостей про «Битлз», каких-то легенд, какой-то сраной хуйни, будто у этой поп-группы есть какая-то надмирная значимость, будто дырку от Бога пытаются залепить этими жёванными Битлз. Битлз и Высоцкий для них ценны не текстами, не «музыкой» (господи, какая там музыка, слёзы одни), а тоже вот какими-то легендами вокруг, житиями, квазирелигиозной канвой какой-то. Впрочем, квазирелигия эта включает в себя и ритуал слушания.
Джаз. У них неплохие коллекции этого самого джаза ещё на виниле фирмы «Мелодия», но они его не слушают, что вы. Хотя когда собираются вместе, могут, демонстрируя друг другу лояльность клану, поставить какого-нибудь Коулмена Хокинса и терпеливо делать вид, что тащатся, воспроизводя всё ту же эмоцию «Бродский/Ахматова/Сталин». Для удовольствия они слушают в крайнем случае - Глена Миллера. Да и то не потому, что в самом деле нравится, а потому что «джаз». Зато они умеют выколебать из себя слово «джаз» ровно тем же движением грудины, что и слово «Хемингуэй». И вот когда они это делают, джаз перестаёт быть просто музыкой и становится ёбаным пиздецом.
«Хемингуэй» - тоже яркая метка всей этой формы. Но он для них мимо смысла. Им всё его «Прощай, оружие» мимо. Они, как в том анекдоте, сами хотят быть Хемингуэем. Огромным таким гигантским русским Хемингуэем, с джазом в одной руке, Высоцким в другой и Ахматовой в третьей. С остекленелым взглядом. И воздыхать - с такой силой духовности, чтобы у всей Земли опускался хуй.
Запись опубликована Записки Дениса ЯЦУТКО. Вы можете оставить комментарии здесь или здесь.