Звездолет «Уют-15»: эпизод VI
Время в заключении текло медленно. Заняться было абсолютно нечем. Несколько раз в день я проверял, не готов ли пенициллин. Но он все не рос. Я добавил к горбушке других объедков, но и это не помогло. Зато вместо появились мухи. Они гудели, бились о стены и садились на щеки, когда я пытался отключиться от дневных забот и вздремнуть. Если вам нужен образ будущего, вообразите мушиные ножки, топчущие лицо человека - вечно.
Было так скучно, что я уже был не против, если бы ко мне в камеру подселили заключенного, сотрудничающего с администрацией. Ну, знаете, из тех, которые втираются к тебе в доверие и выведывают все секреты. За свои секреты я не слишком опасался: они все хранились у меня в голове. Кроме пенициллина. Впрочем, пока он был на стадии мух, за него тоже можно было не переживать.
К концу первой недели заключения я открыл для себя классическую тюремную забаву - перестукивание. Первое время я перестукивался с моим товарищем по несчастью из соседней камеры по нескольку часов в день. Однако довольно быстро это приелось. Сам по себе процесс перестукивания мне нравился, но так как я не знал азбуки перестукивания и не разбирался, какие стуки какие буквы означают, мне было сложно понять, о чем это мы с ним переговариваемся. Простучав очередное послание, я задумывался, интересно, а что я ему сейчас сказал? Не сболтнул ли чего лишнего, не наговорил ли себе на срок?
Я перестал отвечать на стуки. В итоге мой невидимый собеседник не выдержал и пришел ко мне узнать, почему я молчу. Оказалось, все это время я перестукивался не с другим заключенным, а со своим тюремщиком.
- Ну ты чего? - спросил он, зайдя ко мне в камеру. - Я стучу, стучу.
В его голосе слышалась обида.
- Че-то сегодня настроения нет, - сказал я. - Знаешь, как оно бывает...
Тюремщик понимающе кивнул. Узнав, что дело не в нем, а во мне, он заметно повеселел.
- Вот послушай, - предложил он и застучал лбом о дверь, выбивая лихую последовательность глухих звуков. Чувство ритма, надо признать, у дикарей было отменное. - Как тебе?
- Пять баллов, - похвалил я.
- Что?
- В смысле - зашибись.
- А-а, - он смущенно заулыбался.
Cлово «зашибись» в их дикарском словаре уцелело. Я уже давно догадывался, что дикари понимают по-нашему - ну, или по-моему, поскольку из наших остался только я - но заговорить с ними никогда не пытался. Они у меня тоже «Как дела?» не спрашивали.
Надо заметить, говорили дикари с дурацким акцентом. Например, слово «булочная» они произносили не как нормальные люди - «булоШная», а как какие-то звери - «булоЧная». При этом никаких булочных у них, понятное дело, не было, но они все равно постоянно старались ввернуть это слово.
Звали тюремщика - Игорь. Но был нюанс. Имя Игорь у дикарей означало - «имеющий желтый мизинец». Игорь продемонстрировал мне мизинец. Действительно, он был желтым. Не прям как банан, но такой, желтоватый.
Я тоже представился. Правда, назвался не своим именем.
- Хьюберт, - сказал я.
Имя Хьюберт мне всегда нравилось больше моего. Есть в нем что-то аристократичное.
- Означает «тот, кто подарил людям знания», - пояснил я.
- Неплохо, - уважительно кивнул Игорь.
- Чего меня, вообще, держат взаперти? - спросил я. - У вас вождь в отпуске, что ли?
- Да не, просто положено каждого нового человека держать две недели где-нибудь подальше от вождя, прежде чем допускать к аудиенции.
- А смысл?
- Вдруг ты чем болеешь. Покашляешь на вождя, и он умрет.
- Логично. И как, помогает?
- Ну, вождь жив. Плюс некоторым надоедает торчать две недели в четырех стенах и они уходят. Тогда опять же вождю меньше возни. Он человек занятой.
- Подожди, как уходят? То есть и я могу уйти?
- Конечно.
- Но дверь же заперта.
- Ой, пардон. Я забыл, что эта дверь только снаружи открывается.
- Да я не спешу, - я глянул на кучу объедков, где поспевал пенициллин.
Потом мы еще немножко поперестукивались: Игорь стучал головой о дверь, я - пятками по стене. Было весело. Я чувствовал, что между нами зарождается дружба, и мысленно сделал себе заметку не слишком этому потворствовать. В самом ближайшем будущем мне, скорее всего, предстояло стать лицом, приближенным к правителю, и слишком уж приятельские отношения с какой-то мелкой сошкой могли бросить на меня тень.
Предыдущие эпизоды - по тегу уют-15
Было так скучно, что я уже был не против, если бы ко мне в камеру подселили заключенного, сотрудничающего с администрацией. Ну, знаете, из тех, которые втираются к тебе в доверие и выведывают все секреты. За свои секреты я не слишком опасался: они все хранились у меня в голове. Кроме пенициллина. Впрочем, пока он был на стадии мух, за него тоже можно было не переживать.
К концу первой недели заключения я открыл для себя классическую тюремную забаву - перестукивание. Первое время я перестукивался с моим товарищем по несчастью из соседней камеры по нескольку часов в день. Однако довольно быстро это приелось. Сам по себе процесс перестукивания мне нравился, но так как я не знал азбуки перестукивания и не разбирался, какие стуки какие буквы означают, мне было сложно понять, о чем это мы с ним переговариваемся. Простучав очередное послание, я задумывался, интересно, а что я ему сейчас сказал? Не сболтнул ли чего лишнего, не наговорил ли себе на срок?
Я перестал отвечать на стуки. В итоге мой невидимый собеседник не выдержал и пришел ко мне узнать, почему я молчу. Оказалось, все это время я перестукивался не с другим заключенным, а со своим тюремщиком.
- Ну ты чего? - спросил он, зайдя ко мне в камеру. - Я стучу, стучу.
В его голосе слышалась обида.
- Че-то сегодня настроения нет, - сказал я. - Знаешь, как оно бывает...
Тюремщик понимающе кивнул. Узнав, что дело не в нем, а во мне, он заметно повеселел.
- Вот послушай, - предложил он и застучал лбом о дверь, выбивая лихую последовательность глухих звуков. Чувство ритма, надо признать, у дикарей было отменное. - Как тебе?
- Пять баллов, - похвалил я.
- Что?
- В смысле - зашибись.
- А-а, - он смущенно заулыбался.
Cлово «зашибись» в их дикарском словаре уцелело. Я уже давно догадывался, что дикари понимают по-нашему - ну, или по-моему, поскольку из наших остался только я - но заговорить с ними никогда не пытался. Они у меня тоже «Как дела?» не спрашивали.
Надо заметить, говорили дикари с дурацким акцентом. Например, слово «булочная» они произносили не как нормальные люди - «булоШная», а как какие-то звери - «булоЧная». При этом никаких булочных у них, понятное дело, не было, но они все равно постоянно старались ввернуть это слово.
Звали тюремщика - Игорь. Но был нюанс. Имя Игорь у дикарей означало - «имеющий желтый мизинец». Игорь продемонстрировал мне мизинец. Действительно, он был желтым. Не прям как банан, но такой, желтоватый.
Я тоже представился. Правда, назвался не своим именем.
- Хьюберт, - сказал я.
Имя Хьюберт мне всегда нравилось больше моего. Есть в нем что-то аристократичное.
- Означает «тот, кто подарил людям знания», - пояснил я.
- Неплохо, - уважительно кивнул Игорь.
- Чего меня, вообще, держат взаперти? - спросил я. - У вас вождь в отпуске, что ли?
- Да не, просто положено каждого нового человека держать две недели где-нибудь подальше от вождя, прежде чем допускать к аудиенции.
- А смысл?
- Вдруг ты чем болеешь. Покашляешь на вождя, и он умрет.
- Логично. И как, помогает?
- Ну, вождь жив. Плюс некоторым надоедает торчать две недели в четырех стенах и они уходят. Тогда опять же вождю меньше возни. Он человек занятой.
- Подожди, как уходят? То есть и я могу уйти?
- Конечно.
- Но дверь же заперта.
- Ой, пардон. Я забыл, что эта дверь только снаружи открывается.
- Да я не спешу, - я глянул на кучу объедков, где поспевал пенициллин.
Потом мы еще немножко поперестукивались: Игорь стучал головой о дверь, я - пятками по стене. Было весело. Я чувствовал, что между нами зарождается дружба, и мысленно сделал себе заметку не слишком этому потворствовать. В самом ближайшем будущем мне, скорее всего, предстояло стать лицом, приближенным к правителю, и слишком уж приятельские отношения с какой-то мелкой сошкой могли бросить на меня тень.
Предыдущие эпизоды - по тегу уют-15