Ченслер-2
Прямо даже странно, отчего российские патриоты не цитируют другие места из Ричарда Ченслера: он ведь так хорошо и актуально описал россию шестнадцатого века (которая странным образом мало отличается от нынешней). Коррупция, путь с зоны на войну, тюремная культура как норма жизни, и показная набожность при полном игнорировании сути христианства - все прямо как сейчас.
Перевод мой.
«Также у них [русских] есть закон для воров и карманников, отличный от законов Англии. Ибо по их закону они не могут повесить человека за первое преступление; но могут долго держать его в тюрьме и часто бить кнутом и подвергать другим наказаниям: и там он будет оставаться, пока его друзья не смогут взять его на поруки. Если он вор или карманник, каковых очень много, то при второй поимке ему отрезают кусок носа и клеймят лоб, и держат в тюрьме, пока он не найдет поручителей за свое хорошее поведение. А если его поймают в третий раз, его вешают. И в первый раз его жестоко наказывают и не отпускают, разве что у него есть очень хорошие друзья, или какой-нибудь дворянин попросит взять его на войну. При этом он должен внести большой залог за него: каковыми средствами в стране поддерживается добрый порядок.
Но они от природы склонны к великому обману, если только крайняя порка не обуздывает их. Они от природы привычны к суровой жизни как в пище, так и в жилье. Я слышал, как один русский говорил, что было куда веселее жить в тюрьме, чем на воле, если бы не сильное битье. Ибо у них есть еда и питье без всякого труда, и они получают милостыню от благорасположенных людей, а на свободе они ничего не получают. Бедных очень бесчисленно, и живут они самым жалким образом: ибо я видел, как они едят рассол от селедки и другой тухлой рыбы: и рыба не может быть настолько тухлой или гнилой, чтобы они не стали ее есть и хвалить как более здоровую, чем другая рыба или свежее мясо. По моему мнению, более нет таких людей под солнцем по суровости их жизни.
Что ж, оставлю их в этом пункте и отчасти опишу их религию. Они соблюдают закон греков с такой чрезмерной суеверностью, какой не сыскать более. У них нет резных образов в их церквях, но все писаные, дабы не нарушать заповедь: но к своим писаным образам они проявляют такое идолопоклонство, подобного которому никогда не слышали в Англии. Они не будут ни почитать, ни поклоняться никакому образу, сделанному вне их страны. [...] У них нет другой учености, кроме их родного языка, и не потерпят никакой другой в своей стране среди них. Все их службы в церквях на их родном языке.
У них есть Ветхий и Новый Завет, которые ежедневно читаются среди них: и все же их суеверие не меньше. Ибо когда священники читают, они так ухищряются в своем чтении, что никто не может понять их, и никто не прислушивается к ним. Ибо все время, пока священник читает, люди сидят и разговаривают друг с другом. Но когда священник служит, никто не сидит, а гогочут и трясут головами, как стадо гусей. А что до их молитв, они мало в них искусны, но имеют обыкновение говорить "Господи помилуй". Каждый десятый человек в стране не может прочесть "Отче наш", а что до Символа веры, никто не посмеет сказать его вне церкви: ибо они говорят, что его не следует произносить нигде, кроме церквей. Заговори с ними о заповедях, и они скажут, что те были даны Моисею в законе, который Христос ныне отменил своею драгоценною смертью и страданиями: поэтому, говорят они, мы соблюдаем мало что из них или ничего. И я им верю. Ибо если бы их испытали в их Законе и заповедях вместе, они бы сошлись лишь в немногих пунктах».