(no subject)
Я читаю роман Эрики Йонг, по телевизору в соседней комнате идет "Последнее танго в Париже" Бертолуччи, и это совсем не увязывается с впечатлениями минувшего дня, противореча им.
Дело даже не в розовых левкоях, медовом запахе свечей в церкви или сладостью тирамису в кафе. Дело в том, что упомянутое в первом абзаце - произведения иного рода, нежели трагедия о неумении любить и чувствовать, рассказанная в театральной постановке "Франкенштейн" Дэнни Бойла, или же ироничная история человека, жизнь которого определило одно-единственное обстоятельство - невнимания к элегантному жесту безупречно воспитанной госпожи (я говорю, конечно, о "Латунном сердечке" Розендорфера, дочитанном за час до спектакля).
Последняя книга удивила меня - она из тех, к которым проникаешься симпатией, узнавая их характер в разных ситуациях и картинах. Совсем как с человеком: он кажется тебе скучным бездельником, сидящим на шее у жены и позволяющим себе острословить по этому поводу. Через встречу-другую тебе начинает нравиться его меткая манера изъясняться, флер цинизма, капля романтизма, проявляющегося разве что в упоминании тех или иных музыкальных произведений. А еще через месяц ты обожаешь ум и обаяние иронии, которыми блистает твой знакомый. В жизни таковых я, впрочем, не встречала.
Но Альбин Кессель - тот самый тип. Он немец, а потому невольное сравнение с Мартеном Пажем, стоящим за его книгами, или кем-то еще, итальянским, английским, французским, - бессмысленно. Именно потому что Альбин дышит воздухом Мюнхена или Берлина, а югу предпочитает север. Или Тоскану, но об этом поистине изысканном выборе читатель узнает в самом конце. Ах да, самое главное: как это бывает свойственно немцам, Кессель сентиментален - весьма сдержанно, но рычажок может однажды соскочить и заставить повернуться маленькую шестеренку. Удивительная особенность, delicatesse.
А спектакль... его нужно посмотреть, а после обдумать. На тему бесчувственности было написано много книг. Мне на ум приходит "Жажда боли" Эндрю Миллера, прочитанная дважды. Боль однажды настигает, любовь однажды настигает, и не всегда в качестве награды или бальзама: она может карать. Кто большее чудовище - создание, научившееся у людей не состраданию и красоте, а жестокости и лжи, или Виктор, приравнявший себя к Создателю и слишком поздно осознавший, как жестоко ошибся? Любовь нужна была каждому из них, но чудовище в своем чувствовании пришло к этому быстрее, чем человек, имеющий все и этого не осознающий. Потому и цели их переплелись, создавая равенство того, кто преследует, и того, кто увлекает за собой. К холоду, к опустошенному сердцу и смерти, о (даровании?) которой создание вопрошает Франкенштейна.
Это красивая постановка, театр, соразмерный времени, история, не знающая актуальности, как мы не знаем своего лица, не взяв в руки зеркала.
"Я был готов любить весь мир,-меня никто не понял: и я выучился ненавидеть". (М.Ю. Лермонтов, "Герой нашего времени")
***
"Большая опера" меня не порадовала. Возможно, сегодня уместнее был бы Шуман. Досматривать "Silver lilngs playbook" я тоже не захотела.