Ребекка // Rebecca (1997)
Совсем не просто смотреть экранизацию романа, который некогда поразил воображение. Но намного сложнее сравнивать несколько экранизаций, когда сюжет и тонкости книги несколько стерлись в памяти.
Знакомство с романом Дафны Дюморье "Ребекка" началось для меня именно с экранизации - оскароносного фильма Альфреда Хичкока. Несколько позже появилась киноверсия Джима О'Брайена, отличающаяся от первого фильма общим настроением, стилистикой и характером ключевых персонажей.
Итак, мы встречаем героев в Монте-Карло. Она, не удостоенная автором даже имени, - застенчивая и неуклюжая компаньонка эксцентричной миссис Ван-Хоппер. Он, Максим де Уинтер, - сдержанный аристократ, не скрывающий своей неприязни к тем, кто бестактно вторгается в его сосредоточенное существование.
И если ее любовь-отклик - это первое чувство ребенка, ищущего терпеливой ласки, то для Максима внезапно вспыхнувшее чувство - скорее осознанное стремление стать тем, кого он прежде лишь играл, сдерживая холодную ненависть к первой жене.
Они женятся - неожиданный поворот событий, мезальянс. И, тем не менее, молодожены счастливы. Их брак - обоюдный поиск спасения: первая надежда - для нее, и последняя, отчаянная надежда - для него. Но одна не умеет понять, а другой не может объяснить преграды, стоящие между ними, романтическое замужество превращается в драму с одним неизвестным - призраком первой жены, Ребекки де Уинтер.
Обладая умом и красотой, она не была сильна, нет - она была одержима своими страстями и пороками, умением манипулировать, нравиться и пользоваться. И столь же одержима ее верная служанка - миссис Денверс. Беспокойный дух Ребекки точно вселился в нее вместе с ревностью и непримиримостью, чтобы тревожить счастье новой хозяйки Мэндерли, чтобы день за днем напоминать Максиму о трагедии, обрекающей его на добровольную ссылку.
Не так давно мы говорили о человечности в фильмах Альфреда Хичкока. В его постановке она проявилась также и в изменении событийного ряда - выстраивалась некая справедливая, объективная закономерность: Ребекка, провоцировавшая Макса на убийство, оступилась и ударилась головой о хранящийся в рыбацком домике якорь. Ее смерть, отдающая фарсом, стала платой за надменность и бессердечие. И волею сценариста и режиссера, эту плату взимал не Максим, а потому остался лишь безвинным вконец обессилевшим от постоянной лжи человеком. Таковым его блистательно изображает Лоуренс Оливье.
Герой Чарльза Дэнса совершенно иной. Он покинул Мэндерли не потому, что бежал от собственного безволия. Его Максим очень силен, порывист, страстен. Мужское начало, даже сексуальность, в нем - некая доминанта, определяющая поведение персонажа. Он не бежит, но временно ретируется с поля игры, чтобы утихомирить собственные страсти и привести в порядок рассудок. Ему бы следовало изменить Мэндерли - уничтожить вещи Ребекки, уволить миссис Дэнверс, использовать собственную власть. Но этого не последовало, даже когда он привез в поместье новую хозяйку. Медового месяца оказалось недостаточно, чтобы избавиться от прошлого.
Что мы видим за точеным профилем и безупречной осанкой? Неприступность дикого волкодава, замкнутого в своем одиночестве и не чуждого жестокости - не в силу натуры, а в силу давней привычки скрывать все человеческое от самого себя: ненависть, боль, а равно и потребность в любви и нежности.
Чарльз Дэнс великолепно изобразил аристократа, обретшего свободу, но его Максим - в общем-то, равнодушный ко всему и вся и довольно отстраненный от всего, кроме внутренних переживаний. Молодая жена, хоть и любимая с неким трепетом и своеобразной заботой (причем скорее как ребенок, которого де Уинтеру недоставало), не представляет для него ценности как личность и спутница. Максим - одиночка, согласившийся в конечном итоге на роль спокойного охранника жилища, но не переставшего при этом быть тем самым волкодавом.
Узнав о том, что лодка Ребекки найдена на дне бухты, он мечется, как загнанный зверь, в его глазах - огромная воля, но в сердце - смятение и внезапный страх, подступавший уже давно.
Насколько сильна эта сцена в фильме Хичкока, настолько же она теряет накал в поздней экранизации. И причина тому - именно юная миссис де Уинтер: Максим раскрывает ей свою историю, а та ластится к нему, как пугливый жеребенок, плохо стоящий на ногах. Все вело героиню к тому, чтобы стать сильной и храброй - за них обоих, но требуемой перемены не произошло.
И до чего наглядно проступает здесь неумение актрисы, играющей, по сути, саму себя, явить резкое, почти болезненное взросление молодой женщины. Она остается застенчивой девочкой, прижимающейся к руке сильного и взрослого мужчины, умеющего принимать решения и быть непоколебимым.
Рассказав о Ребекке, Максим успокаивается, берет себя в руки и, хотя здесь ему следовало бы самому искать утешения, утешает свою жену. Потому-то - прирученность дикого существа, но все те же душевные барьеры и замкнутая боль. И виновно в этом не только прошлое - виновна новая миссис де Уинтер, это вечное дитя, которого даже трагедия не способна сделать ответственнее и мудрее.
Максим де Уинтер остается скалой, не сломленной ошибками, но ставшей чересчур равнодушной как к ударам волн, так и к их ласкам.
Когда-то он мог любить только Мэндерли, его крепкие стены, служившие опорой и единственной броней и самому Максиму. Чтобы научиться любить иначе, он должен был оторваться от них. Высокая трагедия часто соседствует с низким фарсом: его величайшая гордость, его Мэндерли, сгорел дотла. Быть может, чтобы сам де Уинтер остался жив.
Знакомство с романом Дафны Дюморье "Ребекка" началось для меня именно с экранизации - оскароносного фильма Альфреда Хичкока. Несколько позже появилась киноверсия Джима О'Брайена, отличающаяся от первого фильма общим настроением, стилистикой и характером ключевых персонажей.
Итак, мы встречаем героев в Монте-Карло. Она, не удостоенная автором даже имени, - застенчивая и неуклюжая компаньонка эксцентричной миссис Ван-Хоппер. Он, Максим де Уинтер, - сдержанный аристократ, не скрывающий своей неприязни к тем, кто бестактно вторгается в его сосредоточенное существование.
И если ее любовь-отклик - это первое чувство ребенка, ищущего терпеливой ласки, то для Максима внезапно вспыхнувшее чувство - скорее осознанное стремление стать тем, кого он прежде лишь играл, сдерживая холодную ненависть к первой жене.
Они женятся - неожиданный поворот событий, мезальянс. И, тем не менее, молодожены счастливы. Их брак - обоюдный поиск спасения: первая надежда - для нее, и последняя, отчаянная надежда - для него. Но одна не умеет понять, а другой не может объяснить преграды, стоящие между ними, романтическое замужество превращается в драму с одним неизвестным - призраком первой жены, Ребекки де Уинтер.
Обладая умом и красотой, она не была сильна, нет - она была одержима своими страстями и пороками, умением манипулировать, нравиться и пользоваться. И столь же одержима ее верная служанка - миссис Денверс. Беспокойный дух Ребекки точно вселился в нее вместе с ревностью и непримиримостью, чтобы тревожить счастье новой хозяйки Мэндерли, чтобы день за днем напоминать Максиму о трагедии, обрекающей его на добровольную ссылку.
Не так давно мы говорили о человечности в фильмах Альфреда Хичкока. В его постановке она проявилась также и в изменении событийного ряда - выстраивалась некая справедливая, объективная закономерность: Ребекка, провоцировавшая Макса на убийство, оступилась и ударилась головой о хранящийся в рыбацком домике якорь. Ее смерть, отдающая фарсом, стала платой за надменность и бессердечие. И волею сценариста и режиссера, эту плату взимал не Максим, а потому остался лишь безвинным вконец обессилевшим от постоянной лжи человеком. Таковым его блистательно изображает Лоуренс Оливье.
Герой Чарльза Дэнса совершенно иной. Он покинул Мэндерли не потому, что бежал от собственного безволия. Его Максим очень силен, порывист, страстен. Мужское начало, даже сексуальность, в нем - некая доминанта, определяющая поведение персонажа. Он не бежит, но временно ретируется с поля игры, чтобы утихомирить собственные страсти и привести в порядок рассудок. Ему бы следовало изменить Мэндерли - уничтожить вещи Ребекки, уволить миссис Дэнверс, использовать собственную власть. Но этого не последовало, даже когда он привез в поместье новую хозяйку. Медового месяца оказалось недостаточно, чтобы избавиться от прошлого.
Что мы видим за точеным профилем и безупречной осанкой? Неприступность дикого волкодава, замкнутого в своем одиночестве и не чуждого жестокости - не в силу натуры, а в силу давней привычки скрывать все человеческое от самого себя: ненависть, боль, а равно и потребность в любви и нежности.
Чарльз Дэнс великолепно изобразил аристократа, обретшего свободу, но его Максим - в общем-то, равнодушный ко всему и вся и довольно отстраненный от всего, кроме внутренних переживаний. Молодая жена, хоть и любимая с неким трепетом и своеобразной заботой (причем скорее как ребенок, которого де Уинтеру недоставало), не представляет для него ценности как личность и спутница. Максим - одиночка, согласившийся в конечном итоге на роль спокойного охранника жилища, но не переставшего при этом быть тем самым волкодавом.
Узнав о том, что лодка Ребекки найдена на дне бухты, он мечется, как загнанный зверь, в его глазах - огромная воля, но в сердце - смятение и внезапный страх, подступавший уже давно.
Насколько сильна эта сцена в фильме Хичкока, настолько же она теряет накал в поздней экранизации. И причина тому - именно юная миссис де Уинтер: Максим раскрывает ей свою историю, а та ластится к нему, как пугливый жеребенок, плохо стоящий на ногах. Все вело героиню к тому, чтобы стать сильной и храброй - за них обоих, но требуемой перемены не произошло.
И до чего наглядно проступает здесь неумение актрисы, играющей, по сути, саму себя, явить резкое, почти болезненное взросление молодой женщины. Она остается застенчивой девочкой, прижимающейся к руке сильного и взрослого мужчины, умеющего принимать решения и быть непоколебимым.
Рассказав о Ребекке, Максим успокаивается, берет себя в руки и, хотя здесь ему следовало бы самому искать утешения, утешает свою жену. Потому-то - прирученность дикого существа, но все те же душевные барьеры и замкнутая боль. И виновно в этом не только прошлое - виновна новая миссис де Уинтер, это вечное дитя, которого даже трагедия не способна сделать ответственнее и мудрее.
Максим де Уинтер остается скалой, не сломленной ошибками, но ставшей чересчур равнодушной как к ударам волн, так и к их ласкам.
Когда-то он мог любить только Мэндерли, его крепкие стены, служившие опорой и единственной броней и самому Максиму. Чтобы научиться любить иначе, он должен был оторваться от них. Высокая трагедия часто соседствует с низким фарсом: его величайшая гордость, его Мэндерли, сгорел дотла. Быть может, чтобы сам де Уинтер остался жив.