К чему?
Когда-то давно, в детстве, я любила читать. Для меня это был, пожалуй, единственный способ уйти от реальности. Конечно неосознанный. Кроме этого, чтение было единственным доступным и безопасным хобби. Библиотеки были бесплатные, всё остальное требовало затрат, поэтому вызывало раздражение и гнев у моей матери.
Нет, мы не бедствовали. Но закончившийся альбом для рисования влек скандал на час, с упреками, оскорблениями и угрозами. Лишняя использованная тетрадка, изрезанный кусок ткани, использованный клубок ниток - всё было преступлением.
А уж труды, на которых нужно было учиться кроить, шить, вышивать...
На фартук мне отжалелся завалявшийся лоскут. Пестрый, оставшийся от пошива летнего материного костюма. Беда, что на весь фартук его было мало. Карман, пояс и ещё какие-то детали я дошивала из чужих обрезков ткани. Конечно получилось и кривовато, и строчки не ровные местами, не упоминая уже о нелепости дизайна. Фартук этот я вымучила. Было неловко и обидно. Зато каждая кривая строчка была прокомментирована грозно-обвиняющим голосом. "Позорище" и "руки из жопы", "перевела добро на говно"- самое приятное из услышанного мной. Впрочем, это было привычно.
На дальнейшие изделия ткань мне не дали.
Учительница требовала, я молча плакала от стыда и не могла признаться, что не из чего мне шить. Ведь мать на все вопросы нашей трудовички отвечала, что всё у меня есть и я просто лгунья и лентяйка. А дома были угрозы. Кстати, работала мать в той же школе где мы с братом учились.
Я давно взрослая, и моим детям разрешено резать, кромсать, шить, рисовать, лепить, месить и смешивать. Портить, пытаться снова, экспериментировать и искать, забираться в дебри фантазии. Но до сих пор, когда мне приходится брать иголку в руки, я внутренне сжимаюсь. Зашить ребёнку одёжку или пришить пуговицу - стоит мне мотка нервов. И я не верю довольным, жизнерадостным мамам и папам, ребенок которых боится раскрыть рот или посмотреть взрослым в глаза.
Лицемеры - страшные люди. Потому что всегда трусы и подлецы.
А я так и не научилась шить. Перестала рисовать. А читать разлюбила.
Нет, мы не бедствовали. Но закончившийся альбом для рисования влек скандал на час, с упреками, оскорблениями и угрозами. Лишняя использованная тетрадка, изрезанный кусок ткани, использованный клубок ниток - всё было преступлением.
А уж труды, на которых нужно было учиться кроить, шить, вышивать...
На фартук мне отжалелся завалявшийся лоскут. Пестрый, оставшийся от пошива летнего материного костюма. Беда, что на весь фартук его было мало. Карман, пояс и ещё какие-то детали я дошивала из чужих обрезков ткани. Конечно получилось и кривовато, и строчки не ровные местами, не упоминая уже о нелепости дизайна. Фартук этот я вымучила. Было неловко и обидно. Зато каждая кривая строчка была прокомментирована грозно-обвиняющим голосом. "Позорище" и "руки из жопы", "перевела добро на говно"- самое приятное из услышанного мной. Впрочем, это было привычно.
На дальнейшие изделия ткань мне не дали.
Учительница требовала, я молча плакала от стыда и не могла признаться, что не из чего мне шить. Ведь мать на все вопросы нашей трудовички отвечала, что всё у меня есть и я просто лгунья и лентяйка. А дома были угрозы. Кстати, работала мать в той же школе где мы с братом учились.
Я давно взрослая, и моим детям разрешено резать, кромсать, шить, рисовать, лепить, месить и смешивать. Портить, пытаться снова, экспериментировать и искать, забираться в дебри фантазии. Но до сих пор, когда мне приходится брать иголку в руки, я внутренне сжимаюсь. Зашить ребёнку одёжку или пришить пуговицу - стоит мне мотка нервов. И я не верю довольным, жизнерадостным мамам и папам, ребенок которых боится раскрыть рот или посмотреть взрослым в глаза.
Лицемеры - страшные люди. Потому что всегда трусы и подлецы.
А я так и не научилась шить. Перестала рисовать. А читать разлюбила.