Люди. Ускользающая жизнь: Лесостепное, Ч.2/6 (окончание)

[mamlas]

Начало

Волшебники Апельсинового города
Простой русский город Раненбург... Да, да: столь не подходящее для Среднерусской равнины имя город получил еще три столетия назад, и только в 1948 году его переименовали в Чаплыгин, в честь знаменитого ученого-аэродинамика С.А. Чаплыгина. Историческое имя теперь носит только железнодорожная станция, но жители этого маленького городка до сих пор называют себя «раненбуржцами». Но не экзотика названия привела меня сюда: прослышал я, что здесь долгие годы трудится семейная бригада строителей Завьялкиных, возрождающая памятники архитектуры. Причем, творят они истинные чудеса: буквально из руин над городом возносятся прекрасные храмы. Прямо, чудеса какие-то...



13.
Вначале был урок... постижения храма. Юрий Александрович Завьялкин, бригадир, подвел меня под главный купол Никольского собора и заставил поднять правую руку так, чтобы ладонь была развернута кверху. Завьялкин и сам показал, как это делается. Главное - точно определить середину. Потом нужно слегка водить ладонью до того момента, пока ты не почувствуешь... прохладу:

- Так, так... чувствуешь? Вот, теперь, если еще постоишь, ты ощутишь, будто через тебя «протекают токи». Но это не сейчас: такое надо в одиночестве постигать, в сосредоточении. Предки-то наши не дураками были! Они тысячелетиями из множества архитектурных форм отбирали такие, чтоб энергия собиралась. Еще со времен пирамид. И место выбирали не «абы где»...



14.
...Выяснилось, что бригада Завьялкина состоит не из одной семьи. Из двух. Помимо бригадира, на реставрации трудятся его жена, Любовь Дмитриевна, их сын Александр, дочь Оксана, зять Алексей Бронников. Вторая семья, Кузнецовых, состоит из старшего, Константина Александровича, и его сыновей Вячеслава и Александра. Всего - восемь человек.

Главенство Завьялкина относительно. Значительная часть «браздов» все-таки в руках у его супруги, которую все запросто зовут «тетей Любой». Любовь Дмитриевна довольно долго противилась общению со мной, аргументируя так, примерно: «А чего тут про нас писать-то? Про разных коммерсантов пиши, у них деньги большие...»



15.
В работе бригады есть две отличительные особенности. Первая: непревзойденное качество. Вторая: способность воссоздать былой облик памятника без чертежей и проектов. По старым фотографиям и «по наитию». Иначе из тех жалких развалин, в которые превратили храмы десятилетия забвения, вообще трудно что-то «вылепить». У Юрия Александровича есть целая коллекция фотографий 5, 10 и 20-летней давности, на которых руины, руины, руины... И другие фото, по которым можно проследить, как руины эти, подобно птице Феникс, постепенно обретают прекрасные формы. Храм Николая чудотворца у них четвертый. Работы на нем, в общем-то, только еще начались (отреставрированы, точнее, заново возведены пять глав церкви), но другое творение, Троицкий собор, может явить себя в полной своей красе.

Троицкий Собор - архитектурная доминанта города. Имея высоту 54 метра по куполу и 74 по колокольне, он буквально парит над Раненбургом-Чаплыгиным, и видно его за много километров. Двухэтажный, с пятью главами, он будто устремлен ввысь и все, что творится под этим великолепием (рядом расположился городской рынок), кажется таким ничтожным...



16.
Да! Забыл совсем, что заинтриговал Вас загадкой о столь странном для среднерусского города названии. Вкратце расскажу об этом, тем более, что история презанятная. Город основал Петр I, и начинался он с крепости, построенной в 1703 году на берегу реки Ягодная Ряса. Название крепости первоначально звучало: «Ораниенбург», что в переводе с немецкого звучало: «Апельсиновый город».

Почему город назван «Апельсиновым», достоверно неизвестно: версий существует множество. По одной из них, когда обоз императора продвигался в сторону Воронежа, одна из повозок перевернулась, а на беду она везла запас заморских апельсинов. Другая версия упирает на то, что в здешних местах и в те времена имелось немалое количество яблоневых садов, и вид зрелых яблок вызвал у Петра ассоциацию с апельсинами.



17.
Более наукообразная версия напоминает, что российский самодержец был дружен с одним из герцогов Оранских и решил увековечить знаменитую европейскую фамилию в своих пределах. В 20 верстах от Берлина в те времена находился замок Ораниенбург, принадлежавший одному из герцогов Оранских. Кстати, есть мнение, что Петр в молодости был влюблен в одну из дочерей герцога. Народу почему-то нравится другой вариант легенды; по этой версии у Петра, когда он набирался уму-разуму «в Европах», в окрестностях замка имелась любовница. Но, как известно, народ часто впадает в заблуждение, что в сущности никак не умоляет его мудрости.

Как бы то ни было, вскоре после постройки крепости Петр пожаловал ее своему ближайшему сподвижнику Меньшикову - за храбрость, проявленную при взятии крепости Орешек (в той баталии царь останавливал друга, лезущего в окровавленной рубашке на стену, на что герой отвечал: «Я теперь на царский, а божий...»). Меньшиков отстроил здесь монастырь, но пожить в своей крепости ему довелось только после того, как на него начались гонения. И то недолго, так как доживал он последние дни в сибирском Березове.



18.
Для русского простонародного языка «Ораниенбург» - практически непроизносимое слово, поэтому в обыденной речи его называли Амбур или Рамбур. Официально же утвердилось название Раненбург.

От крепости не осталось почти ничего: еще несколько лет назад в зарослях горсада едва можно было различить остатки дома Меньшикова. Сегодня, благодаря работе бригады Завьялкина, дом Меньшикова полностью воссоздан (осталось только провести внутренние отделочные работы).

Больше всего в работе Завьялкиных и Кузнецовых меня поразила... неспешность. Все делается спокойно, размеренно, без суеты, каждый знает, что ему делать. Работа начинается в 8.00 - с утра пищу не принимают, постятся. В 12.00 - обед. Тоже по-крестьянски неторопливый. Потом опять работа, до темна. Оказывается, вот так, без штурмовщины и нервов, можно сделать невообразимо много. Эдакий «немецкий порядок» царит в бригаде реставраторов.



19.
И меня нисколько не удивило, когда я узнал, что Завьялкины - выходцы из деревни. Юрий Александрович родился в деревне Никольское, Любовь Дмитриевна - в селе Воскресенском, 2-х километрах от Никольского. Прожили вместе они почти 40 лет и вырастили пятерых детей. В город они переехали в 69-м: замучила колхозная нищета. Немного поработали на производстве, а вскоре оба подались в строители. Про деревню свою Завьялкин рассказывает с болью:

- В Никольском моем сейчас почти никого нет. Хорошая была деревня, да сейчас в ней три старика только живут, мама моя среди них, Александра Степановна. Ей уже 86-й годик, но ничего, пока Бог милует... Да, если бы не земля, нам бы не прожить: все запасы на зиму на ней растим. Вот только, как приезжаю в деревню - тоска берет...

Все началось давно, когда они еще жили в деревне. Завьялкин часто бывал на городском рынке (жили тем, что торговали излишками того, что вырастят у себя), и всякий раз при виде жалкого остова Троицкого собора, несмотря на свой печальный вид все еще сохраняющего величественность, говорил себе: «Когда-нибудь я обязательно его восстановлю!»

Но первым их «детищем» довелось стать другому храму - Вознесенской церкви. Именно детищем: Юрий Александрович каждый храм ими восстановленный, называет своим ребенком: «Да, это дети наши... Люблю я храмы, вот отними у меня это - душа опустеет...» Вознесенскую церковь начали в 82-м, еще в те времена, когда о православном возрождении даже и не подозревали. Тогдашним коммунистическим властям захотелось разместить здесь краеведческий музей (он и поныне находится там). Когда они приступили к последнему этапу, покраске, впервые их посетило... чудо. Над храмом вдруг возник светящийся ореол, который стоял в течение получаса (тетя Люба называет это явление: «ареон»). С того момента они поняли, работа по церкви - занятие мистическое.

Троицкий собор был в очереди вторым. Ему было отдано четыре года. За ней следовала церковь Михаила Архангела в пригородном селе Буховое. С этой церковью вообще приключился конфуз. Видные специалисты в один голос утверждали, что она восстановлению не подлежит, но Завьялкин, когда приехал, молча обошел вокруг, почесал затылок, глянул на самую верхотуру и коротко сказал: «Сделаем...» И сделали. За неполных два года.

Как это не печально, матушка Россия наша до сей поры буквально усеяна печальными остовами былых храмов. Этот «храмовый кариес» - наверное, наша самая тягучая болезнь. Много уже утрачено безвозвратно, но есть церкви, которым нужно бросать «спасательные круги» немедля. Никольский храм относился как раз к таковым. Разрушенные колокола, обвалившаяся колокольня, аварийный потолок... Юрий Александрович долго «таскал» меня по лесам, рассказывая, как вообще воссоздается храм.



20.
На данный момент полностью восстановлены пять куполов (почему их пять, Завьялкин объяснил: «Это Христос и четыре евангелиста»). Купола практически отстраивались заново. Так же предстоит еще заново отстроить колокольню. Стены и внутреннее убранство еще ждут своей очереди. Сейчас они достраивают леса (на них ушло около 40 «кубов» древесины), и вскоре приступят к очистке стены, на профессиональном языке это называется «вычинкой». Юрий Александрович постучал по кладке и мы услышали глухой звук, как будто не по монолиту стучишь, а по пустой цистерне:

- Вот видишь, передние ряды кирпичей отстали. А, значит, надо их убирать. Мы их выбиваем до твердого, а потом забиваем металлические штыри. И новую кладку «привязываем» к старой. Ты видел карнизный камень?

- Нет.

- Пойдем сюда. - По лесам поднялись еще на один уровень и Юрий Александрович показал мне полуобвалившийся карниз из известняка. - Вот ведь как земля устроена: это все живое было. Смотри, это ж остатки ракушек всяких, рачков, кости попадаются. Об эти кости мы пилы на хрен ломаем, такие они прочные. И мы когда-то так вот костьми в землю ляжем... А вот, посмотри на эту скобу. Ее мастер ковал лет сто пятьдесят назад. Металл в ней уже «устал», и мы новую будем делать, в кузнице, по старинному способу. «Барабаны» и купола мы уже восстановили, опять же, по фотографиям старым. Есть один замечательный краевед, коренной раненбуржец, Вячеслав Павлович Шлыков. Он сейчас в столице живет, но в архивах достает нам все фотографии. По весне приступим к колокольне (сам видишь, она почти вся порушена). Зимой все «каменские» работы мы останавливаем: кладку класть можно только при плюсовой температуре. Сейчас монтируем леса, купола делаем, в общем, с деревом работаем.



21.
- Опасная, однако, у вас работка-то... А что самое трудное для вас?

- А легкого у нас не было. Вот, ты сейчас по лесам лез - видел, а ведь мы все вручную подымаем. Ты думаешь, я не бился? Сколько раз! И с лесов срывался на хрен... сто раз. Череп весь разбит, на левом боку уже пятнадцать лет не сплю, ну, ты представь, если мы всю жизнь с этим связаны... Но все равно, если и расшибался - то не так и сильно. Говорят, что, кто на храмах от души работает, тот не расшибется. Бог ведет...

- Специализация в вашей бригаде есть?

- У нас «все по всем»! Каждый может быть и каменщиком, и плотником, и штукатуром, и жестянщиком. Только, купола у нас Славка и Сашка мой делают, а остальное - все вместе.

- У старых мастеров были такие секреты, которые вы еще не разгадали?

- Я что-то таких не знаю. Делали они, конечно, на совесть, но кирпич иногда у них был - «сырец» - незакаленный. Вот, и рассыпается сейчас. Мы старых мастеров часто вспоминаем, свечки за них ставим. На храме только так можно работать... Я считаю, как ты, к примеру, в газете своей пишешь, так и там, наверху, про нас все пишется. В старину говорили: под Богом ходим. Вот, Никольский храм еще разваленный был - а старухи там слышали пение, будто бы служба идет... Это сейчас здесь грязь одна, тьма да сырость, а вот, доживем, когда алтарь класть будем - вот тогда будет красота!

- Сколько, по вашим расчетам, до красоты времени осталось?

- Вот, я тебе скажу: «через год», а материалу-то не дадут. Ведь, мы же не в плане. Нет ни сметы, ни заданий. Нам еще в том повезло, что глава района у нас - любитель старины. Мы с Климовым и ругаемся, и спорим... Но ведь он единственный такой, кто церкви делает...

И здесь мы коснулись самого, наверное, существенного момента. Работы по восстановлению церквей в Чаплыгине финансирует не патриархия, а районная администрация. Николай Климов (глава) действительно затеял уникальное дело: штука в том, что еще десятилетие назад президентским указом все духовные сооружения переданы во владение духовным же лицам. Естественно, об устроении храмов обязаны заботится только священники. В Чаплыгине дело обстоит иначе, но, что самое главное, Климов не только содержит бригаду Завьялкина (реставраторы «сидят» на окладе, пусть и небольшом, но одинаковым для всех), но и находит средства на строительные материалы, стоящие сегодня слишком недешево. Честь ему и хвала!

Со священниками у Завьялкиных отношения особые. На Никольский храм никто патриархией не назначен, и приходят сюда многие батюшки, по всей видимости, «приглядываться». Завьялкины сами покупают церковные свечи, сами украсили стены иконами (их старухи приносят), так как считают, что храм должен быть живым. И каждый, кто сюда приходит, должен поставить свечку. Денег не требуют, только, если захочешь, можешь бросить, сколько не жалко, в ящичек. А священники... Юрий Александрович говорит так:

- Батюшки приходять, посмотрять, попоють (был один с Киргизии, так уж красиво пел!), и уходять. И денег не дають. Ни копейки...

Не было в практике Завьялкина и такого случая, чтобы что-либо подали какие-нибудь богатеи. Когда в Буховом делали Михаила Архангела, там директор совхоза давал муку, яйца, в общем, продуктами помогал, но в городе такого нет. Только единожды «традиция» была нарушена. Ненамного. Когда последний купол на Никольский храм поставили, сосед Валера (он на рынке мясом торгует), преподнес реставраторам «магарыч»: бутылку и закуску. Вместе и распили. (Немногим позже я узнал, что благотворители все же есть, только помогают они не конкретно бригаде Завьялкина, а районной администрации. Так, для покупки кровельного материала для куполов Николая Чудотворца некий коммерсант пожертвовал немалую сумму: 300 тысяч рублей.)



22.
Зимой бригада делала в горсаду (он занимает территорию бывшей крепости) фонтаны. Строили Святой колодец под городом. В общем, занимались украшением родного Раненбурга. Если не произойдет ничего непредвиденного и все будет нормально, в городе останется только одна порушенная церковь, на старом кладбище. Она намного меньше Никольского храма и, можно утверждать вполне, что очень скоро в России появится город, в котором восстановлены абсолютно все храмы. Город свой Завьялкин любит, но говорит про него с оттенком горечи:

- У на город не особенно «сипанистый» - Так он на свой манер произносит слово «симпатичный», кстати, чтобы вы не подумали, что я идеальный образ с человека рисую, добавлю, что Юрий Александрович частенько в разговоре вставляет приговорку: «на хрен...», ну, и другие выражения, покрепче. В выражениях мастер частенько не стесняется. - Средний у нас русский городок, и, как везде, у нас хватает и хороших, и плохих людей. Если правду сказать, сто лет назад у нас было красивее. Были крепость, монастырь. И еще помню, стояли мельницы ветряные, я сам на них молоть возил. От монастыря почти ничего не осталось. Да, и народ у нас такой... неаккуратный. Только фонтан сделали - руку русалке на хрен оторвали. Эх, если б все понимали красоту-то!..

...Вот, говорят, время у нас сейчас такое, сволочное, что ли. Юрий Александрович однажды применил к нему определение «хамский век, на хрен». Однако, по жизни выходит так, что в маленьком русском городке Раненбурге-Чаплыгине люди взяли - и восстановили почти все церкви. И не только церкви, а и другие архитектурные памятники... Так хороша или плоха эпоха, в которую нам довелось жить?

Геннадий Михеев