Люди. Ускользающая жизнь: Костромское, Ч. 2/3
Люди. Ускользающая жизнь
Я мог бы назвать этот проект "Уходящей натурой", ведь намерен рассказать о встречах с людьми и явлениями, которых, вероятно, уже и нет в нашем мире.
Мне часто так и говорят: "Надо же, сколько у тебя запечатлено уходящей натуры!" Но "натура" - это природа, стереотип не работает. Все же я хочу рассказать о жизни, а не о природе. Настоящей, невыдуманной; она хоть и неказиста, эта "сермяжная правда", но ведь порой хочется натурального продукта (эх, без производного от слова "натура" не обошелся...), а не каких-нибудь "чипсов" с усилителями вкуса и консервантами, которые преподносят глянцевые журнали и топ-блогеры.
Путешествия по глубинной России дарили мне сонмы встреч. Эти годы были удивительны, и, вероятно, большего счастья мне уже не испытать. И уже неважно, в каких "эмпиреях" обитают те, к кому мои зачастую запутанные и тернистые пути однажды привели.
Фото и текст © Геннадия Михеева
В оглавлениеПроект «Люди»
Костромское (вторая треть)
Ковбой Женя
- ...Я ветеринаром был. Ну, чувствую, надо менять жизнь. Иначе - сопьюсь окончательно. Куда деваться? А в деревню! На природу...
Пастухом - это со стороны легко. Такой мужичок, идет себе с кнутом, под нос мычит чего. А мало кто знает, что пастухи в старину заговоры имели. Как колдуны. Вот, спать может он, или погулять там, - а скотина никуда от него не уйдет. Только свистнет - и сбегается. А приключений сколько!
О, короче недели полторы, пожалуй, назад. Поле у нас, «Пять гектар» называется. Мы, пастухи, каждому полю свое название дали: Крынки, Прогон, Семнадцать гектар, Щеголь... А случай был - вообще прикол. Ухаживал я за телятами, и возил подкормку, траву зеленую. Ночами. Днем невозможно: овод. Возил из-под Круглиц, километров, вот, около четырех. Немного расстояние. А конь у меня был вот этот Малыш.
2.
И часов в десять, уже овес был приличный, смотрю: у меня собака-то башкой крутит. Крутит и повизгивает. Я еду, в телеге одни вилы, больше ничего нет. Поднимаю голову - кабаняра прет! Ну, вот, не знаю - килограммов триста - это точно. Чего делать-то? Только, думаю, лошадь бы у меня не напугалась, они боятся запаха зверья. Гляжу: Малыш прямо р-р-р-аз! - с оглоблями встает типа как на дыбы. На кабана прет! Тот как бы: «Хы!» - прыг на другую сторону. Все, думаю, сейчас на фиг разнесем телегу. А кабан не и дет, и Малыш на него прямо «буром» прет. Поднапугался я капитально. Ну, кабан тоже напрягся - типа отошел.
Обратно еду, ладно, думаю, все: кабан ушел. А мостик через речку такой наборный, из бревен. Не слыхать по «бряку-то» ничего. Как он меня в бок - р-р-р-р-аз! - но успели мы, вместе с возом мост проскочили. А они кабаны - стадо целое - под мостом стоят, пьют.
А последний раз, на «пяти-то гектарах», часов где-то полтретьего, ночью, на Майке я был. Та лошадь поменьше и пошустрее. Туман тут - как сметана. Слышу: корова тут у меня засуетилась одна. А бык гулял в стаде - под тонну. И бычара-то тоже: «Му-у-у, Му-у-у...» Ненормально мукает. Так-то у нас костер, место такое, спокойное. Дай-ка, думаю, съезжу, погляжу: чего делается-то. Смотрю: лосиха выходит из тумана. До чего красива! Заезжаю сзаду - она прет на нас, как крейсер «Аврора». А там канава здорова. Лошадь на «четыре кости» - и в канаву. Погонялся я за Майкой, весь мокрый...
Майку я объезжал интересно. Она, вообще, необъезженная была. Думаю: как? И чего один-то сделаю? Этих всех нанимать надо, «гроссфляжен» ставить, ну, водки. Денег надо, и жалко денег-то. А она - на отбой все - хоть убейся. А у меня кошовка куплена была. Лично купил, за двести рублей, у меня скандал дома такой был!.. Кошовка - это санки такие выездные. Своеобразные: кучер и пассажир, да мы, бывало, вшестером ездили, когда пьяны сажались.
3.
Ну, значит, я ее привязываю, вплотную, сколь можно, к дверям. Чтоб никуда. И эту кошовку прям на нее наворачиваю, оглобли на нее навожу, побыстренькому все затягиваю. Куда ехать-то? По деревне - я всех передавлю к чертовой матери. Я в поле, там были рулоны сверчены сена. Забираюсь - ходу - поносился там с полчаса, собака Витькина, Гекла, не успевает увернуться - и под конявку. Я ее метров триста и пер... жива, главно, вылезла. Научилась Майка ходить.
Ты со мной в ночное сходи. Узнаешь, что есть истинная, самая-самая благодать! Не могут понять, что пастух делает. Да ты сходи: все поймешь. Да только представь: тишина, звезды прям на тебя светят, приемник урчит... ночь... мысли...
Лосиная верность
Знаете, почему в России гусарские штаны назывались лосинами? Именно потому, что делались они из тонкой, нежной и прочной до удивительного шкуры лосей. С тех пор источник этой шкуры сильно поубавился, чтобы использовать его в промышленных масштабах, но все равно - нам есть чем гордиться: в Европе лоси перевелись давно. У нас же сохатый пока есть.
4.
Сумароковскую лосеферму основали в 1965 году. Идея была революционная, что-то сродни второй голове у собаки. Руководители наши решили подкормить страну лосиным мясом и молоком. Во всем мире есть еще две или три лосефермы, но у нас она осталась единственной. Самой большой проблемой на Руси является браконьерство, в результате которого в том числе и лосей убывают со страшной силой. По сути ведь сохатый совершенно беззащитен, тем более что к человеку привычен, за что и платится.
Настоящих взрослых сохатых в загоне я не встретил. По достижении половой зрелости самец лося ломает к черту все заграждения - даже стальные - и уходит отшельничать в лес. К стаду сохатые пристраиваются только по весне в поисках пары. Потом на свет появляются лосята, обычно по двое. У лосихи начинается период лактации. Лосиному молоку приписывают огромное количество целебных свойств. За одну дойку лосиха дает его около литра - меньше, чем коза - зато лечатся им вполне успешно в расположенном неподалеку санатории.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
Зимой лоси гуляют по лесу свободно, приходя в загоны только на кормежку. Каждому ставят ведро с осиновой корой (их традиционной пищей), а так же горох и овес. Они чрезвычайно доверчивы (особенно лосята, кстати, лоси - страшные «токсикоманы» - получают особое наслаждение от вдыхания выхлопных газов автомобилей).
И вот какая петрушка получается. Приучаясь к человеку, проникаясь к нему доверием, сохатые сами себе зачастую подписывают смертный приговор. «Охотник» у нас стал нахрапистый. Ну, что сделает егерь, когда перед ним полдюжины браконьеров с карабинами… Или, когда военное начальство сшибает лося с вертолета и на этом же вертолете «эвакуирует» тушу... И ведь за последние двадцать лет не было случая, чтобы браконьер понес заслуженное наказание, хотя многих егеря знают в лицо. Приручить-то мы лосей - приручили, а вот защитить их, кажется, не в состоянии...
Маска, я вас знаю!
Вроде бы, Слава Смирнов, вырезая очередную маску, и не думает спародировать кого-то из своих знакомых или односельчан. Однако, получается так, что в галерее его творений каждый хотя бы в одной из масок узнает... себя.
12.
Это увлечение пришло к Славе внезапно. Как-то, придя из армии, Смирнов сидел дома одним из долгих зимних вечеров, и рука сама собой потянулась к простой березовой «дровине», бревнышку. У одной из чурок причудливо высовывался сучек, и Славино воображение дорисовало уже готовое выражение лица, в котором сучек выполнял роль носа.
Первая маска Славе не понравилась: очень уж грубовато получилось. Но на следующий вечер его вновь потянуло к резцу и к полуночи из чурки «вырисовалось» именно то, что представлялось: старичок с забавно выпученными глазами. Он почувствовал моральное удовлетворение.
Ну, а дальше - пошло. Маски самых удивительных непредсказуемых форм потекли из-под резца электрика Смирнова нескончаемым потоком. Мастер создал их сотни, правда, сам он никогда не считал, сколько их сделал, так как всегда раздаривал их всем, кто ни пожелает. Всех уже односельчан одарил, так что оставшиеся все равно скапливались на стенах Славиного дома.
Но вот что странно: в создании своих образов мастер руководствовался всегда только своим воображением. Но почему-то так выходит, что почти всегда в них узнают кого-то из знакомых. Так и говорят: «Никола, вылитый!», или: «Ну, бабу Клаву ты как изобразил!» И, как Слава не доказывал, что ни разу не резал реального человека - все равно никто не верит. Считают, что хитрый Смирнов нарочно задался целью в пародийном виде вырезать всех. Слава на них не обижается: главное, что от его творчества у людей всегда настроение поднимается. А это ли не главное?
Правда, Смирнов хочет вырезать одно реальное лицо, причем, «в объеме», т.е. в скульптурном виде. Образ Сталина хочет отобразить. Не для себя, конечно (ему-то он «до фени»): отец, Сергей Александрович, очень просит. И вырежет, конечно; только, надо ждать следующей зимы. Весной и летом в деревне много работы.
А вот потом, зимой, когда длинный вечер вновь наведет непонятную томительную тоску, Сережа достанет заветные резцы, наберет липовых чурок - и...
Столярные секреты наших дедов
В Мантурове, деревообрабатывающей столице Костромского края, столярами никого не удивишь. Здесь, наверное, каждый второй мужчина - мастер. Живя возле фанерного комбината, на котором работал отец, Вадим Иванович все-таки захотел выйти из замкнутого «деревянного» круга. Вначале получилось - выучился он на учителя физкультуры - но вскоре судьба повернулась таким образом, что упомянутый круг все-таки затянул...
13.
Но с деревом Розанов работал не просто так. Он стал настоящим художником по дереву. И даже создал из древесины в родном городе целый детский парк, который и сейчас радует глаз не только детворы, но и взрослых. Случалось разное, вплоть до того, что на фанерном комбинате, которому Розанов отдал 30 лет своей жизни, сокращали «древодельцев», но теперь цех «художеств» снова возродили, и наш мастер вновь создает необычные вещи, да еще и учеников воспитывает.
И всю жизнь у мастера Розанова было еще одно увлечение. Он собирал старинные столярные инструменты. Теперь его коллекция - большая его гордость, тем более что гордиться можно не только стариной, но и качеством, которым эти вещи обладают:
- ...Началось все с того, что я обнаружил у отца несколько стамесок и пилу старую немецкой фирмы «Кеньон». Инструменты эти отличались какой-то, что ли, аккуратностью. И, замечу, батя ими не пользовался. Берег. Я, конечно, спросил у него, откуда он их взял. Сначала он отшучивался фразами типа «места надо знать...», а потом рассказал, что когда-то он, и его отец, то есть, мой дед, заказывали этот инструмент купцу, который специально ездил за границу для покупки не только, кстати, инструмента, но и швейных машин и технической литературы по столярному делу. Теперь такие люди, кажется, дилерами называются.
И старые инструменты я стал находить в пользовании многих мастеров в нашем крае. Замечу, что столяры уважали именно эту фирму «Кеньон». И потекли ко мне (я их выменивал, а то и покупал) резцы, пилы, стамески, топоры (ох, какие замечательные немцы топорики делали!).
Вначале я думал, что все это в Германии производилось, но потом подумал так: если машинки Зингер где-то под Москвой собирали, то ведь могли и остальное в России делать? Точнее, брали германскую сталь и где-нибудь в Туле из нее выделывали всякие инструменты. Только клеймо германское ставили... И все равно, за державу было обидно. Случилось так, что ездил я по делам в Уфу. И там на какой-то станции были ларьки с каслинским литьем (подсвечники там, и прочее...), и вдруг один парень предлагает инструмент старый. Купил я у него молоток, сверла и вот этот уровень. Нашего, уральского производства! И приятно стало: все ж таки умели что-то русские люди делать.
А самое мое любимое - это ручной коловорот, прототип современной дрели. Тоже, между прочим, отечественная вещь. Ему, наверное, около ста лет, и надо заметить, отверстия он делает исключительные. Но и мастеров старых я понял. Вот лежит этот инструмент у меня на работе, и дома немного есть, а все равно стараюсь его пореже использовать. Жалко... Они сами - как произведение искусства!
Сказать честно, современные зарубежные фирмы делают инструмент не хуже. И даже лучше. Но, так сказать, нет в той же современной стамеске, с удобной пластмассовой ручкой, тепла. Очарования...
Три сестры, костромской вариант
Женщина всегда женщина. И она любит одеваться красиво. Где бы ни жила. В Париже или в провинциальном русском городке. И наши героини ей в этом помогают.
14.
Моих героинь зовут: Любовью, Надеждой, и... нет, не Верой. «Я бывшая Вера, - поправляет младшая из сестер, - но в последний момент родители почему-то передумали и - когда надо было имя в метрику заносить - попросили Еленой меня записать...»
Живут они в городке со странным названием Солигалич. Селении, облик которого за последние сто лет, кажется, не изменился ни на йоту. Работают вместе. Их ателье «Эллада» расположилось в белоснежном домике, уютно пристроившись на самом берегу реки Костромы. И каждую весну взбунтовавшиеся воды подступают прямо к их окнам, пытаясь захватить домик в свои ледяные объятия. Тоненькая тропинка петляет среди изгородей и канав, то и дело норовя исчезнуть. Но - не исчезает. Уверенно упирается в дверь.
За дверью (к ней привешен колокольчик, радостно извещающий о приходе гостя) обычный для всех мастерских «творческий беспорядок». Встречает гостей (у старинного резного зеркала) всегда Елена. И это естественно: ведь она - профессиональный закройщик.
15.
И не только. Еще Елена Хакина - руководитель своего частного предприятия. Хоть и засиживаются они втроем в своем маленьком домике, из окон которого видны почти все солигаличские церкви, допоздна, Любовь и Надежда остаются у своей сестры всего лишь наемными работницами. Так получилось.
Их отец умер рано. Воспитывала дочерей (и еще двоих сыновей - Бориса и Николая) мама, Антонина Александровна, тоже, между прочим, работавшая в ателье, но - государственном. Сыновья пошли по технической части, а вот сестрам пришлась по душе мамина работа: выучились на закройщиц и швей. Повыходили замуж и родили в общей сложности на троих пять детей. Вроде бы и работали себе, но настали трудные времена - и в начале 90-х сестры стали безработными.
Работы они лишились не потому, что плохими мастерицами были, а просто по причине закрытия почти всех предприятий в городе. Люба пристроилась в школу поваром, Надежда - ночной няней в интернат, а вот Лене не повезло: вначале вроде бы появилось место санитарки в роддоме, но героиню нашу туда не взяли. Как выяснилось, неприятность сия обернулась в итоге удачей.
Тогда главой администрации в районе был мужик приемистый (хоть и не со здешней фамилией Маматкулов). Он собрал безработных и предложил всем: «Давайте, кто хочет, открывайте свое дело!» Но из всех «неудачников» на призыв главы откликнулась только Лена. Просто другого пути не оставалось: и с мужем нелады были, и сына Саньку поднимать надо было.
И ей приказали за ночь придумать название будущему ее ИЧП. Говорили: если не придумает, ее именем и назовут. А Лене не хотелось бы. Полночи она перелистывала журналы - и наткнулась на слово «Эллада». Она не знала, что это такое, но - слово показалось красивым. Перво-наперво весь коллектив состоял из Елены, бухгалтера, и еще одной женщины, у которой, к сожалению, очень часто болел ребенок. Расположились на втором этаже двухэтажной развалюшки, и работать приходилось при закрытых дверях, так как арендодатель «лютовал», заказчиков не пропускал на второй этаж и тем даже приходилось заказы (ткань) на второй этаж, свернув в кулечек, закидывать в окошко на верхний этаж.
16.
Через год, в 1994, дали нынешнее здание. Оно, правда, не было такой «игрушкой» как сейчас, да и славой пользовалось дурной: вначале в нем какие-то темные личности занимались скупкой икон, а потом торговали водкой (и по сей день подвыпившие горожане «по старой памяти» приходят сюда за «горючим», и, когда сестры пытаются остудить их пьяный пыл, иногда идут на конфликты). Домик отремонтировали, напарница Ленина ушла и Лена стала переманивать к себе сестер. Те не решались. Боялись, что все рассыплется и вновь им придется без работы куковать. Очень уж все непрочно в этом мире.
Но Лена настаивала на своем. Говорила, что только вместе они смогут устоять (в конце концов она оказалась права). И первой сдалась Люба. Надежда еще приглядывалась, помогать приходила, и только перед самым переездом в новый их домик дала согласие. Между ними есть деление: Елена - принимает заказы и раскраивает верхнюю одежду. Любовь шьет, Надя же раскраивает легкое платье. Но это только в «теории». На самом деле сестры умеют делать все, от начала и до самой последней примерки. Причем, каждая из сестер «ведет» свою вещь целиком. Прежде всего они не любят слов «закройщик», «швея». Они - Мастера.
В городе (а в таком маленьком населенном пункте, как Солигалич, ничего не утаить) я не слышал о них ни единого плохого слова. Женщины считают для себя даже престижным сшить что-либо у «трех сестер». Качество - исключительное. И не только качество. Сестры в последнее время стали практиковать самые, что ни на есть настоящие... показы мод. Демонстрировать свои модели. А чем их «от кутюр», собственно, отличается от французского? На берегах Костромы шьют не хуже, чем на берегах Сены! Здесь, как минимум, заказчики застрахованы от подделки. И от халтуры. К тому же каждому клиенту оказывается должное внимание: назначается свое время для примерки и человеку уделяется не менее получаса, обычно же - час.
Ушел последний клиент - молоденькая девушка, сделаны последние штрихи, на город опустились сумерки. Вызвался проводить Лену до дома. Разговор завязался про отношения с сестрами: получается ведь, что они у Елены - подчиненные.
- Я их не обижаю. Работаем наравне, но на мне еще и административная сторона висит.
- А как с доходом?
- О зарплате я никогда не говорю. Но вообще мы выигрываем только тем, что сами себя обшиваем. У нас недавно стала работать еще одна женщина, но она уходит в декрет. Сейчас еще одну девочку пробуем. Просятся к нам многие.
- Прямо, конкурс у вас.
- Если честно, то да. Но всякого брать не берем. Потому что я требую много; надо ведь заказчику угодить.
- Угодить?
- Понимаете, когда мы поработали в государственном ателье, то... короче, мы все плохое оставили там. Вот, к нам заказчики приходят, обо всем им хочется поговорить, и мы с ними любим пообщаться. Ведь я у них - как доктор. Вот пришла недавно молодая женщина, пальто переделывать - и растерялась. Я начинаю ее крутить вертеть, разговаривать, и только минут через двадцать она «оттаяла». Я знаете, как им говорю: «Ко мне приходите только с хорошим настроением!» Труднее, кто приходит с гонором. Обычно ткань принесут - и начинают рекомендовать как то и то сделать, а я же профессионал, я знаю, что это ей не пойдет, но некоторые не понимают того, что «крокодилами» будут казаться в том, что сами хотят. Уговариваем...
- Наверное, трудно работать в эпоху разгула китайского ширпотреба...
- Да, иногда кажется, что вкус у людей напрочь пропал. Понедельник и пятница у нас - базарные дни. И нам несут вещи с базара, советоваться: брать или не брать. И на базаре нас то и дело останавливают, но мы молчим. Город-то маленький...
17.
- У вас конкуренты в Солигаличе есть?
- Сейчас, к сожалению, нет. Даже в государственном ателье стараются шить так же, как мы.
- Все вы: «мы», «мы»...
- У нас коллектив. Если честно, мы раньше не были с сестрами такими дружными. Пока нас не сблизила работа.
- Что больше всего заказывают?
- Времена такие: у нас больше вещей в ремонте, чем готовых.
- Что сейчас заказывают себе ваши клиенты?
- То, что мы посоветуем. Они никогда не знают, что хотят. Но стараемся не отставать от моды. Мы ввели даже новое правило: раз в месяц кто-то из нас едет в Кострому, берем от заказчика разные ткани, фурнитуры. И делаем там «маленькую хитрость»: идем в дом моделей, и там выглядываем, зарисовываем... один раз нас даже выгнали. То есть вежливо попросили.
- «Эллада» - это предел ваших мечтаний?
- Если честно, я не знаю. Я непредсказуема. Наш Солигалич ведь так далеко от Костромы... Из Чухломы приезжали: предлагали возглавить ателье; квартиру со всеми удобствами предлагали. Я отказалась. Чухлома - это не для меня.
Наши три сестры, простые русские женщины, крутятся, и умудряются при этом не только прокормить свои семьи, но и украшать всех женщин родного города. Надо жить...
Дети, в школу собирайтесь!
В наше время это звучит почти как фантастическая история: в селе Лосево Солигаличского района Костромской области построена новая школа. И это при том, что школы на Русском Севере то и дело закрываются. Оптимизация, черт бы ее побрал… Чудо, что ли произошло?
18.
Извините, но начать вынужден с сортира. Нет, «мочить» мы там никого не будем, а просто заглянем в школьный туалет: чисто, новенькие унитазы, плиткой все выложено. «Ну и что?» - спросите вы. А штука в том, что туалет для лосевских детей - главный аттракцион...
Дети никогда в жизни не видели этих самых унитазов! Разве только в кино... Только жителю глубинки дано понять всю прелесть теплого туалета с весело журчащей водой. Это вам не «удобства» во дворе!
А до того я добрых шесть километров топал по проселочной дороге от трассы до села Лосево. Единственное преимущество дороги заключалось в том, что недавно грейдер очистил ее от снега. Дорога, петляя вдоль реки, не имела ни одного ответвления, и это несмотря на то, что в просветах между деревьями то и дело мелькали деревеньки. Это означало, что они мертвы. Лосево представляет собой типичный населенный пункт советского типа, когда из таких вот деревенек людей насильно свозили на центральную усадьбу (называлось это «укрупнением колхозов»). Все такие поселки отличаются серой безликостью и каким-то надрывом. Дома в них поставлены, как правило, бессистемно и нелепо. И каждый из них построен на «свой лад»; чаще всего «лад» оказывается барачным. К тому же, Лосево расстраивалось вокруг старинного погоста, о чем напоминают две церкви, неплохо, кстати, сохранившиеся.
Новая лосевская школа со стороны смотрится каким-то инопланетным кораблем. Частью каменная, частью деревянная - она будто парит над унылым русским пейзажем. Поскольку с директором школы Владимиром Владимировичем Зюзиным мы предварительно уже договорились о встрече, то пошли осматривать достопримечательности безо всяких церемоний. Разве только Зюзин удивил меня своей молодостью: 24 года стукнуло молодому директору.
Светлые классы, шикарнейший спортзал, тематические кабинеты (про туалеты я уже сказал) - все по высшему разряду. Даже двери не простые, а «евро». Для контраста директор сводил к старой школе, страшенному бараку, построенному, кажется, в 1881 году под церковно-приходскую школу. Контраст впечатлял.
Поговорили об открытии, состоявшемся всего два месяца назад. Как ученики пресмешно скандировали речевку, специально сочиненную к этому случаю:
Здравствуй, школа новая!
Новая, просторная,
Чистая, уютная,
По душе ты нам!
...Пусть пока мы только дети,
Но поверьте - непременно
Мы еще прославим эти
Удивительные стены!
Все 44 ученика скандировали. И каким счастьем светились их лица... Перед самым открытием трудились все: и учителя, и родители, и ученики. С утра и до ночи чистили, драили, красили, оттирали. А на сам праздник открытия приехало много начальства, включая и областного губернатора. Зюзин решился у него спросить про возможность приобретения нового школьного автобуса. Тот отнесся спокойно. То есть сделал вид, что просьба к рассмотрению принята. (Дети потом, между прочим, писали насчет автобуса письмо В.В. Путину в Кремль, тоже пришел ответ, что «к рассмотрению принято». Стиль, наверное, у всех начальников одинаков.) Как бы то ни было, для Лосева открытие школы явилось самым большим праздником за последние сто лет.
19.
Но это все внешняя, так сказать, парадная сторона. Мне же хотелось узнать истинную подоплеку явления, потому как, несмотря на кажущуюся сентиментальность, я прекрасно сознаю, что чудес на свете не бывает, а бывает только тщательно продуманный маневр. Вопрос только: чей?
Об этом мы продолжили разговор уже дома у молодого директора, точнее, в старенькой избе, которую он снимает в Лосево. Познакомились и с супругой Владимира Владимировича, Надей. Надежда тоже учительница, но в данный момент в декрете, скоро появится на свет их второй ребенок. Первому, Никите, уже два года. Здесь они уже четвертый год, и так получилось, что директором Владимир (ну ладно, дома можно и без отчества) стал сразу. «Карты так легли».
Вообще-то родом он из Ульяновска. Как Владимир говорит, и там есть свой «пед» (педуниверситет), но там был «конкурс кошельков», а у парня из простой семьи военнослужащего златых гор не имелось, а потому пришлось поступить на учебу в далекую Кострому, где условия подемократичнее. Хоть Володя учился на «химика», а Надя на «биолога», жили они в общежитии через стенку и так, «через стенку», и влюбились друг в друга. Распределения к тому времени уже не было, поэтому пришлось искать работу заранее. Надя ездила в свой родной Солигалич и однажды, вернувшись в Кострому, обрадовала мужа: «Есть место!»
20.
Когда вместе приехали, Володе в РОНО предложили идти... в директора.
- ...Ввиду сложной обстановки в коллективе. Нужен был человек, который бы ее разрядил, обстановку эту. Я тогда, правда, этого не знал.
- Ну и как, разрядили?
- На себя. Если правду сказать, столько злобы в людях, как тогда, я не встречал. Как-то... недоброжелательно жили, что ли. Но я приехал, походил (так-то я рыбак и охотник), места здесь красивые, неизведанные, и - что самое удивительное - именно этот край часто мне снился раньше. Верите?
- Бывает...
- Тут хорошо. Климат, может, и суровый, но жить-то можно вполне. Я здесь и не болею. А дома часто болел. Я тут и под лед проваливался - и нечего.
- Но школа-то тогда старая была...
- Да, когда я пришел, на новом месте было рядов десять бревен, то есть новая школа - моя «ровесница».
- А строил-то кто?
- Все. Народная стройка. Сначала один подрядчик ставил стропильные балки, потом другие трудились, а потом... как бы это сказать... выборы начались. Главы администраций - района и области - обещали достроить ее в своих предвыборных программах. И достроили. Работали истинные «профи». Все, что касается каменных работ, делало одно предприятие из Галича, так они за восемьдесят километров ежедневно сюда на автобусе приезжала. Все делали - с нулевого цикла».
- Так это же здорово!
- Конечно... Особенно когда котельную запускали. Были морозы и кочегар «выдал» в систему шесть атмосфер. Все бегают - и никто сообразить не может, что делать: это же максимум допустимого. А мы за багры - и дрова из печи выгребать! Или когда трубу ставили - у нее угол раскачивания полтора метра - никто не решался лезть тросы с трубы отцеплять. И только один старик решился - дядя Толя - он просто подвиг настоящий совершил.
Но неужели только выборы виноваты, и школа - только чей-то рекламный трюк? Да не может быть такого! Стали разбираться. Что собой представляет Лосево? Это центральная усадьба колхоза «Волна», мягко говоря, не самого лучшего хозяйства. Есть еще лесоучасток в деревне Коровново, там лесорубы работают. Вот и все производство на округу. Колхоз дошел до того, что этой зимой приезжали в школу одалживать дрова, так как не на чем было варить пойло телятам. Лосевская школа - девятилетка. Если в 7 и 8 классах - по 11 учеников, то 2 и 3 классы соответственно имеют 3 и 4 ученика. В детсадике сейчас 6 малышей и при самых оптимистических подсчетах через три года количество учеников в школе сократится с 44 до 30. Даже если закроется начальная школа в соседнем селе Самылово. Может, лучше было купить новый автобус и возить каждый день лосевских детей в город учиться? Дешевле вышло бы...
21.
До похода в Лосево я встречался с главой района, который горячо убеждал, что строит именно потому, что рушится все, что надо бороться за жизнь именно в глубинке, ведь это в прямом смысле этого слова вопрос выживания. Но о каком выживании может идти речь, если работы у людей нет? Не понимаю...
- А у нас вообще страна парадоксов, - говорит Владимир Владимирович. - Вот школа строилась: на путной стройке надо забор поставить, а у нас окна открыты были, а потом удивлялись, куда много вагонки делось и другого пиломатериала.
- Но ведь построили же...
- Это точно!
Вот что я думаю. Уж чем там строили школу - мытьем или катаньем - неважно. Пусть это чьи-то «очки» в предвыборной гонке. Главное - дети не только будут гордиться всю жизнь, что учились в такой прекрасной школе, но и войдут в большую жизнь с твердым убеждением, что за любым чудом в этом мире стоит настоящий, вдохновенный труд. А вдруг в стенах Лосевской школы подрастает человек, который в будущем составит славу России?
Как бы то ни было, согласитесь, что вероятность того, что такой человек выйдет из трухлявого барака, гораздо ниже.
Плоды сбитня
- ...опять же, с гулянием, с этим, с выпиванием, с выступлением всяким завязал уже. Жена говорит: «Хватить выпивать!» Значит, спрашиваешь, как познакомились? А жил я в другой деревне, километра три отсюда. Крутяки называлась. А она тут жила... да я уж и стесняюсь рассказывать...
22.
- Да чего и стесняться-то! Шутя мы познакомились. Он меня увидел на сбитне. Раньше сбитни такие были: ну, как беседка. Клубов-то не было, молодежь собиралась в одном месте. Вот, через дом у нас жили бедно, они всех и пускали, а мы платили. И вот он меня там и выглядел... А так было. В октябрьское колхозное гуляние самогонки нагнали - и собрались гулять (мне-то, Коленька, чуть-чуть наливай, я после операции не употребляю!). Конешно, подвыпили - и домой, я одна жила в этом вот доме, родители мои умерли. А парни «торкаются» в избу, я посылаю их куда подальше.
- А чего стучались?
- А так, на свидание надо. Начинала завлекать, вот в чем дело (ты, Коля поменьше себе наливай-то!). Да, шутя все это. Я внимания не обратила, не открыла, конечно, и он ушел, не повидавши меня, домой, в Крутяки. Следом другой праздник, «Парасковья». Снова на сбитник, так он с другой девчонкой, а я тоже с девчонкой. И как-то так получилось, что вдруг сидим мы с им рядом. Смеемся, шутим... «Все, - говорит, - крест я поставил - не пойду к тебе!» А потом стали плясать с ним под гармошку, «приговорки»: только у нас здесь «приговорки» пляшут. Уж напеваем мы друг другу, а гармонист дак говорит: «Вот эту пару на пленку снять!» А потом разошлись... Он к девчонкам - и я к девчонкам, а плясал он здорово! «Дробил...»
- Что-то у меня, Аня, слезы... старый, что ли стал?
- Да, ты подливай поменьше. Значит, раньше девки и не подходили к парням. Стеснялись даже посмотреть в ту сторону. Это теперь такие смелые девки. А тогда, в 54-м, свадьба у нас была на «Спожинскую»...
- А свататься, Аня, забыла, как свататься приходил! Я ж со всеми своими родовыми: с отцом, матерью, еще там с родней всякой...
- Да. Еще издалека-то сватов было видно. А шли они к дяде моему. Я и не думала, что это ко мне! Выпимши пришел, чего-то там поговорил - а я «ни бэ, ни мэ»... А потом, на комбайне мы работали - прибегает письмоноска: «Сватья едуть!». Пришла домой, перепугалась: без родителей, конечно перепугаешься! Нас ведь четверо братьев и сестер осталось, а я «большуха». Все невзгоды были моя, дак, я ко всему привыкла. Но сватов я отправила... ни с чем. Ох, не скоро я еще согласие дала. Ну, а потом детки у нас пошли, погодки: в 55-м, 56-м, 57-м... Рожать-то что: не хитро, я этим не маялась. А воспитывать...
23.
Вот, с первенцем у нас так было (Коля, тебе хватит уже, а то слезами уже изошел!). Тут у нас деревня, Кривцово, там у нас медпункт был. Пешком прямо бежала рожать первого. Ты уехал на рынок, ну, я пошла работать. Поработала, ночевала у егойной родной сестры, а утром-то схватки. «Ой, Нюра, что делать-то, бежи домой!» Я пришла сюды, повалялась, повалялась - и пошла в Крутяки. Мы там жили тогда. Пошла на постелю ложиться (вот, ума-то сколь было!) Там еще кошка на моем одеяле окотилася, и я пошла котят закапывать - куды их всех? А он с рынка приехал: «А что в Кривцово не пошла?» - «Куда я пойду, сегодни там выходной.» Еле дождалась утра, никому не сказала - и пешком почерпала туды, напрямую, полем. Рожать. Он меня догнал. Я говорю: «Как рожать будем?» А он: «Да, как: в рубаху завернем - и заворотимся...» Дошли едва до Кривцова - и сразу родила.
- Эх... А пуповину дядька Яков топором отрезал. Так у нас с Аней наша Наденька и родилась...
Геннадий Михеев