Последняя русская коронация в воспоминаниях Марии Румынской
ОКОНЧАНИЕ
К сожалению, эта коронация не была сплошным безоблачным праздником. О Ходынке, естественно, знали и высочайшие гости:
"Однако одно ужасное событие, омрачило эти роскошные дни в Москве. На Ходынском поле был запланирован большой народный праздник. Всем должны были раздавать сувениры с портретом царя. Венценосная пара в сопровождении своих гостей и свиты должна была смотреть, как раздаются эти дары тысячам и тысячам крестьян из всех частей великой империи.
По какой-то вине организации произошла ужасная давка, множество людей устремлялось в одну и ту же точку. Тысячи мужчин, женщин и детей погибли в этот день, который должен был стать днем радости и хорошего настроения, а вместо этого этого стал кровавой катастрофой, зловещей, как поле битвы. Естественно, это скорбное событие бросило тень на все церемонии и праздники, которые еще предстояли.
Александра, всегда склонная к меланхолии, была, конечно, ужасно впечатлена этим трагическим происшествием, ведь повсюду шепотом передавались слухи о том, что это очень плохое предзнаменование для начавшегося царствования.
Той ночью был бал в посольстве Франции. Я помню, что бедная императрица делала все возможное, чтобы отложить бал, умоляя, чтобы ей было позволено уклониться от любого праздника в ту ночь, но тщетно. Франция была главным союзником России; нельзя было её обидеть. Такова жизнь коронованных особ. Они вынуждены подавлять свои естественные побуждения, контролировать свои эмоции; им нельзя плакать, когда хочется. Несомненно, многие в ту ночь считали императрицу бессердечной, потому что она пошла на бал вечером после такой катастрофы, но одному Богу известно, сколько бы она отдала, чтобы остаться дома и помолиться за погибших.
Многие считали, что Великий князь Сергей, тогдашний губернатор Москвы, несет ответственность за это страшное несчастье, и было больно смотреть на отчаяние прекрасной тети Эллы; но праздник должен был продолжаться. Одно посольство за другим давало блестящие приемы, великие державы соперничали друг с другом в великолепии и роскоши. Но, хотя бал в посольстве Франции и был великолепно организован, сложно было представить что-то более мрачное; все чувствовали, что его нужно было перенести".
"На всех торжественных выходах королевские гости были разбиты на пары. Моим спутником стал наследный принц Италии Виктор-Эммануил. Мы не очень хорошо смотрелись вместе, так как я была выше его. Он был условно вежлив, но не отличался особенной любезностью и вниманием. У нас было слишком мало общих тем для разговоров, но я была заинтригована зарождающимся романом между ним и его будущей Virile, принцессой Еленой Черногорской, которая подружилась со мной из-за моего кавалера. Елена была высокой, красивой девушкой с великолепными глазами и приятными манерами; Она была очень живой, забавной, и совсем не стеснительной. Мне она очень понравилась; в ней было что-то свежее и спонтанное; она, так сказать, сохранила дуновение ветра своей горной страны".
Мария Румынская и Виктория-Мелита (Даки) Гессен-Дармштадтская
Мария Румынская и Виктория-Мелита (Даки) Гессен-Дармштадтская с головой окунулись во все развлечения, которые предлагала им судьба. Обе к этому моменту уже успели осознать, что не очень счастливы в браке, обе в России были окружены восхищенным вниманием своих кузенов, Великих князей Бориса и Кирилла Владимировичей. Даки позже разведется с первым мужем и выйдет за Кирилла, Мария и Борис останутся хорошими друзьями.
"Даки, в те дни Великая герцогиня Гессенская, принадлежала к внутреннему кругу, а её муж был братом царицы и прекрасной тети Эллы, в чьем доме они жили. Наша главная цель, однако, состояла в том, чтобы видеться как можно чаще. У нас было много поклонников. Наш двоюродный брат Борис Владимирович стал одним из моих больших друзей. Наша дружба длилась много лет. Позже, он стал слишком избалованным человеком, развращенным слишком легкими удовольствиями и успехом, он иногда он глубоко вздохнув, заявлял, что я была его первой любовью. Он очень быстро отошел от первых и чистых идеалов своей ранней юности.
«Но вы, дорогая Мисси, - заявил он своим нежным голосом, - всегда оставались прекрасной мечтой, и я благодарю вас за то, что вы остались мечтой, которую я не смог разрушить». Дорогой Борис, рожденный с идеалами, он был слишком ленив, чтобы придерживаться их, он всегда был неудовлетворен жизнью. Позже он сбился с пути, он всегда искал счастье, которого так и не нашел, но мы остались настоящими друзьями, и мне всегда приятно вспоминать о нем. В те дни мы совсем ничего не знали о жизни, она лежала так ослепительно перед нами, она казалась такой свежей, такой легкой, такой счастливой, такой чистой.
Как сквозь туман слез, я вижу все те лица, которые разделяли нашу радость и веселье; все они проходят передо мной. Я проговариваю про себя полузабытые имена, и они пробуждают во мне эхо старых эмоций. В те дни сердце так легко билось! Большинство из них были офицерами, блестящими, лихими, сентиментальными, дерзкими, полными русского пыла, смешанного с почти невыносимой тоской, столь характерной для славян, тоской, которая бередила ваши сердечные струны и нарушала ваш покой. Интересно, сколькие из этих блестящих кавалеров все еще в этом мире? Сколькие из них избежали ужасов войны и падения России? Гадон, Ефимович, Шлиттер, Цедлер, Junkowaki, Grahe, Эттер, Беляев, Hartory и многие другие, чьи яркие глаза и восторженное почитание делали нашу радость более искрящейся, более интересной.
Как и наша юность, эта беззаботная веселость - в прошлом, ее унесло время, стерло с лица земли. Но память об этом тусклым светом сияет вдалеке свет, светом, от которого мы все больше удаляемся в темноту".
Императорская семья и иностранные гости в Ильинском
Официальная часть коронационных торжеств подошла к концу. Европейские монархи разъезжались по своим королевствам и герцогствам, но те гости, которые были связаны с домом Романовых более тесными династическими связями, еще оставались в России. В их числе была и румынская чета. Устав от официальных мероприятий и городской суеты, гости отправились в подмосковную великокняжескую усадьбу Ильинское. Ильинское не могло вместить всех приглашенных, поэтому некоторых высоких гостей принимали в юсуповском Архангельском, которое ничем не уступало царским резиденциям, а некоторым европейским королевским дворам оставалось только мечтать о той роскоши, которой обладали Юсуповы.
"Чтобы прийти в себя от усталости после коронационных торжеств, дядя Сергей пригласил молодую императорскую пару на несколько недель отдохнуть в имение Ильинское недалеко от Москвы.
Более официальные гости разъехались; остались только близкие члены семьи и внутренний круг друзей. Но так как Ильинское было слишком мало, чтобы вместить всех приглашенных, князь и княгиня Юсуповы приняли многих в своей загородной резиденции Архангельское. Нандо и я были среди них. Архангельское было маленьким Версалем без западного лоска; оно было переполнено роскошью, но во всем там чувствовалось некоторое прикосновение восточного пренебрежения.
Щедрое гостеприимство и приятная компания, цыганский хор, верховая езда, прогулки на лодках по реке, кареты любого размера и формы, танцы, пикники, ужины при луне и бесконечные балы, посещение соседних усадеб; и в любое время дня и ночи - дикие, плачущие, смеющиеся, рыдающие, цыганские мелодии сопровождали нас; эта музыка усиливала эмоциональный эффект тех беззаботных дней.
Хозяйка имения была еще молодой и очень красивой женщиной. Её серые глаза были сияющими и ясными, а улыбка очаровательной; волосы она поднимала сзади в высокую прическу, оставляя лоб открытым, что было необычно в те дни челок и локонов. Привлекательная женщина, очень добрая, стремящаяся окружать радостью всех вокруг. Её муж был несколько угрюм, но он также был добр, и его гостеприимство не знало предела. Сумароковы-Юсуповы принадлежали к самым богатым семьям России.
Румынская кронпара в гостях у Юсуповых
Мы с Нандо часто ездили в Ильинское вместе с остальными архангельскими гостями. Развлечение следовало за развлечением; это был период оживленной, почти безумной веселости, легкомысленного водоворота удовольствий. Нандо был просто потрясен тем, какой образ жизни мы ведем, и говорил о том, что дядя едва ли одобрит подобную жизнь. Но мне так хотелось забыть о короле Кароле и не хотелось думать о том, что все это веселье преходящее и скоро должно завершиться".
Частым гостем в Архангельском был князь Григорий Фердинандович Витгенштейн. Этот лихой офицер в черкеске был большим поклонником княгини Юсуповой, о нем и его лихих выходках немного пишет Феликс Юсупов в своих мемуарах. Его колоритная фигура не могла не впечатлять иностранных гостей. Упоминает о нем и Мария Румынская:
"Среди гостей Архангельского был некий князь Витгенштейн, офицер Имперского Конвоя. Этот молодой человек был одним из самых веселых офицеров. Хотя он не был особенно привлекательным, у него была великолепная фигура, с тонкой, как у женщины, талией. Длинная казачья черкеска сидела на нем просто идеально. Когда офицеры не были на службе, им было позволено носить черкеску любого цвета, который они предпочитают. Молодой Витгенштейн выбрал оттенок темной сливы, в чем была определенная хитрость; так как это был цвет, который привлекал и радовал глаз. Его высокие, мягкие кожаные сапоги без каблуков придавали его движениям что-то кошачье. Чтобы завершить картину, нужно добавить к этому высокую каракулевую шапку, надетую чуть на бок, великолепный кинжал, вставленный в серебряный пояс, и он предстанет перед нами фигурой, достойной самых ярких романов Элинор Глин. Персонаж, идеально подходящий для того, чтобы сеять беспокойство в дамских сердцах.
У меня было мало общего с Витгенштейном, но, будучи увлеченным наездником, он ценил моё мастерство. Он обнаружил, что, когда я нахожусь в седле, ничто не может напугать меня; что верхом я была бесстрашной и склонной к безрассудству.
У Витгенштейна был дикий и свирепый казачий конь. Темно-коричневый, с гладким хвостом и гривой, с железными сухожилиями и нервными глазами. Беспокойный и суетливый, он считался трудным скакуном. Неизбежно настал момент, когда Витгенштейн предложил мне проехать на этом захватывающем коне, который, по его словам, мог бить рысью любого другого коня при полном галопе. Нандо протестовал, пытаясь запретить мне это. Напрасно! Я тогда совершенно не была склонна к покорности, и мысль о том, чтобы покататься на этой дикой лошади, стала моей главной целью.
Эта гонка остается одним из самых прекрасных воспоминаний моей юности; это было волнение, которое я никогда не забуду. В тот момент, когда я оказалась на его спине, этот неприрученный конь и я поняли друг друга абсолютно. Какая это была гонка! Прекрасное утро, небо, наполненное пением жаворонков, роса все еще блестела на земле. Прямо, как стрела, мчался мой конь, как торпеда на своем пути, но ни разу не перешел с рыси на галоп.
Я выиграла пари и, наклонившись, обхватила шею коня руками и поцеловал его. О, как мне хотелось увезти этого бесценного коня в Румынию! Но этой мечте не суждено было сбыться".
В это время в Ильинском Великая княгиня Мария Александровна, герцогиня Кобургская, с недовольством следила за развлечениями своих старших дочерей и часто приводила их в чувство, распекая за слишком модные наряды, легкомысленное поведение и бесконечное кокетство:
"Как можно догадаться, мама, бывшая в Ильинском, с некоторым неодобрением смотрела на наши развлечения. Она продолжала быть главным цензором нашей жизни; её глаз был всевидящим, её слово - закон, и её недовольство, никогда не оставалась без внимания.
Во время коронационных праздников она держала нас с Даки в ежовых рукавицах, часто не одобряя нашу одежду. С яростной критикой она обрушилась на то, что мы с Даки надевали наши вуали под диадемы, которые она считала слишком живописными и недостаточно православными, её замечания все еще заставляют мои щеки пылать. Она заявила, что мы хотим выглядеть как Элизабет в "Тангейзере", и в этом она была не так уж и неправа, поскольку стиль одежды этой леди, безусловно, был одним из наших идеалов. Но мама ругала нас за нашу тягу к живописности, и когда мы знали, что она будет присутствовать, нам приходилось воздерживаться от чрезмерного проявления художественного воображения. Однако мы нашли неожиданного союзника в лице самой старшей великой княгини в семье. Это была тетя Санни, тетя мамы, вдова Великого князя Константина, одиного из братьев Александра II.
Будучи в молодости иконой элегантности, она все еще получала удовольствие от нарядов, разбиралась в моде и оценила наши усилия. Услышав, как нас ругает мама, она воскликнула: «Пусть дети выглядят так хорошо, как только могут! Мне нравится, когда у молодых есть собственные идеи, и у ваших дочерей, кажется, есть вкус!».
Тетя Санни, безусловно, обладала вкусом. На коронации в храме она была незабываемой фигурой; очень высокая и с удивительно прямой для её возраста осанкой, белоснежными волосами; одетая с головы до ног в серебро, она была в сверкающей диадеме, похожей на застывшие солнечные лучи на её кокошнике. Имея слишком много жемчуга, чтобы носить его весь на шее, она прикрепила к своей талии полдюжины жемчужных нитей огромной алмазной булавкой и они спадали вдоль её платья молочным каскадом. Она была настолько бледной и сияла белизной, что, казалось, была покрыта инеем. Хотя ей было около семидесяти лет или даже больше, я помню её ярче, чем кто-либо другого, за исключением, конечно, императрицы и любимой тети Эллы".
Тетя Санни - Великая княгиня Александра Иосифовна в окружении других Великих княгинь во время коронации
Брат Альфред тоже был в Ильинском, и однажды, купаясь в реке, он спас меня в тот момент, когда я чуть не утонула. Не привыкнув плавать в реке, я не справилась с течением, которое внезапно начало уносить меня. Альфред протянул мне руку помощи в критический момент.
Дядя Серж был отличным хозяином. Он хотел, чтобы все хорошо проводили время, но, как и мама, он был строг и критичен, в то время как дядя Павел всегда был нашим защитником, когда мама обвиняла нас в легкомыслии. «Оставь их, так приятно видеть, как они веселятся», и я помню, как я встала и поцеловала его. Дорогой дядя Павел... у него был такой приятный голос, и он никогда ни на кого не злился. И какая у него была прекрасная фигура! Два брата, Сергей и Павел, были преданы друг другу, но они очень отличались друг от друга - один был очень строг и серьезен; другой нежный, спокойный и всепрощающий. Я очень любила их обоих!
Настал жестокий час расставания; Я полагаю, что с некоторым облегчением Нандо вырвал меня из этого слишком благоприятного окружения. Мой отъезд был печальным. Я прекрасно понимала, что это был эпизод, который никогда не повторится снова. До свидания Даки, мама, всем мои поклонники, прекрасная тетя Элла, дяди и кузены и прекрасный казачий конь.
Нам предоставили императорский поезд, и очень медленно мы путешествовали через обширную Россию вниз к Одессе, где нас ждал румынский корабль. Здесь мы расстались с теми, кто был привязан к нам на протяжении всего нашего пребывания. Это был конец прекрасного сна".
Мария Румынская
В России Марию Румынскую тоже потом вспоминали как прекрасный сон. Младший сын Юсуповых, Феликс писал о пребывании румынской принцессы в Архангельском: "Глаза её имели столь поразительный серо-голубой оттенок, что, один только раз глянув в них, помнили их вечно. Она была стройна и тонка, как стебель. Я был покорен. Ходил за ней, как тень. По ночам не спал и думал о ней. Однажды она меня поцеловала. Я был так счастлив, что вечером отказался умываться. Она, услышав об этом, очень смеялась. Много лет спустя в Лондоне на обеде у австрийского посланника я вновь встретился с княгиней Марией. Я заговорил с ней об этой истории. Она её помнила".
Адъютант Великого князя Сергея Александровича, В.Ф. Джунковский тоже отмечал, что после отъезда румынской пары "...в Ильинском сразу как-то опустело, т.к. молодая Румынская вносила большое оживление".
В следующий раз Мария и Фердинанд приедут в Россию спустя 18 лет - в 1914 году, планируя познакомить своего старшего сына Кароля и дочь Николая и Александры - Великую княжну Ольгу, но этот династический проект так и не состоялся.
https://duchesselisa.livejournal.com/247013.html
К сожалению, эта коронация не была сплошным безоблачным праздником. О Ходынке, естественно, знали и высочайшие гости:
"Однако одно ужасное событие, омрачило эти роскошные дни в Москве. На Ходынском поле был запланирован большой народный праздник. Всем должны были раздавать сувениры с портретом царя. Венценосная пара в сопровождении своих гостей и свиты должна была смотреть, как раздаются эти дары тысячам и тысячам крестьян из всех частей великой империи.
По какой-то вине организации произошла ужасная давка, множество людей устремлялось в одну и ту же точку. Тысячи мужчин, женщин и детей погибли в этот день, который должен был стать днем радости и хорошего настроения, а вместо этого этого стал кровавой катастрофой, зловещей, как поле битвы. Естественно, это скорбное событие бросило тень на все церемонии и праздники, которые еще предстояли.
Александра, всегда склонная к меланхолии, была, конечно, ужасно впечатлена этим трагическим происшествием, ведь повсюду шепотом передавались слухи о том, что это очень плохое предзнаменование для начавшегося царствования.
Той ночью был бал в посольстве Франции. Я помню, что бедная императрица делала все возможное, чтобы отложить бал, умоляя, чтобы ей было позволено уклониться от любого праздника в ту ночь, но тщетно. Франция была главным союзником России; нельзя было её обидеть. Такова жизнь коронованных особ. Они вынуждены подавлять свои естественные побуждения, контролировать свои эмоции; им нельзя плакать, когда хочется. Несомненно, многие в ту ночь считали императрицу бессердечной, потому что она пошла на бал вечером после такой катастрофы, но одному Богу известно, сколько бы она отдала, чтобы остаться дома и помолиться за погибших.
Многие считали, что Великий князь Сергей, тогдашний губернатор Москвы, несет ответственность за это страшное несчастье, и было больно смотреть на отчаяние прекрасной тети Эллы; но праздник должен был продолжаться. Одно посольство за другим давало блестящие приемы, великие державы соперничали друг с другом в великолепии и роскоши. Но, хотя бал в посольстве Франции и был великолепно организован, сложно было представить что-то более мрачное; все чувствовали, что его нужно было перенести".
"На всех торжественных выходах королевские гости были разбиты на пары. Моим спутником стал наследный принц Италии Виктор-Эммануил. Мы не очень хорошо смотрелись вместе, так как я была выше его. Он был условно вежлив, но не отличался особенной любезностью и вниманием. У нас было слишком мало общих тем для разговоров, но я была заинтригована зарождающимся романом между ним и его будущей Virile, принцессой Еленой Черногорской, которая подружилась со мной из-за моего кавалера. Елена была высокой, красивой девушкой с великолепными глазами и приятными манерами; Она была очень живой, забавной, и совсем не стеснительной. Мне она очень понравилась; в ней было что-то свежее и спонтанное; она, так сказать, сохранила дуновение ветра своей горной страны".
Мария Румынская и Виктория-Мелита (Даки) Гессен-Дармштадтская
Мария Румынская и Виктория-Мелита (Даки) Гессен-Дармштадтская с головой окунулись во все развлечения, которые предлагала им судьба. Обе к этому моменту уже успели осознать, что не очень счастливы в браке, обе в России были окружены восхищенным вниманием своих кузенов, Великих князей Бориса и Кирилла Владимировичей. Даки позже разведется с первым мужем и выйдет за Кирилла, Мария и Борис останутся хорошими друзьями.
"Даки, в те дни Великая герцогиня Гессенская, принадлежала к внутреннему кругу, а её муж был братом царицы и прекрасной тети Эллы, в чьем доме они жили. Наша главная цель, однако, состояла в том, чтобы видеться как можно чаще. У нас было много поклонников. Наш двоюродный брат Борис Владимирович стал одним из моих больших друзей. Наша дружба длилась много лет. Позже, он стал слишком избалованным человеком, развращенным слишком легкими удовольствиями и успехом, он иногда он глубоко вздохнув, заявлял, что я была его первой любовью. Он очень быстро отошел от первых и чистых идеалов своей ранней юности.
«Но вы, дорогая Мисси, - заявил он своим нежным голосом, - всегда оставались прекрасной мечтой, и я благодарю вас за то, что вы остались мечтой, которую я не смог разрушить». Дорогой Борис, рожденный с идеалами, он был слишком ленив, чтобы придерживаться их, он всегда был неудовлетворен жизнью. Позже он сбился с пути, он всегда искал счастье, которого так и не нашел, но мы остались настоящими друзьями, и мне всегда приятно вспоминать о нем. В те дни мы совсем ничего не знали о жизни, она лежала так ослепительно перед нами, она казалась такой свежей, такой легкой, такой счастливой, такой чистой.
Как сквозь туман слез, я вижу все те лица, которые разделяли нашу радость и веселье; все они проходят передо мной. Я проговариваю про себя полузабытые имена, и они пробуждают во мне эхо старых эмоций. В те дни сердце так легко билось! Большинство из них были офицерами, блестящими, лихими, сентиментальными, дерзкими, полными русского пыла, смешанного с почти невыносимой тоской, столь характерной для славян, тоской, которая бередила ваши сердечные струны и нарушала ваш покой. Интересно, сколькие из этих блестящих кавалеров все еще в этом мире? Сколькие из них избежали ужасов войны и падения России? Гадон, Ефимович, Шлиттер, Цедлер, Junkowaki, Grahe, Эттер, Беляев, Hartory и многие другие, чьи яркие глаза и восторженное почитание делали нашу радость более искрящейся, более интересной.
Как и наша юность, эта беззаботная веселость - в прошлом, ее унесло время, стерло с лица земли. Но память об этом тусклым светом сияет вдалеке свет, светом, от которого мы все больше удаляемся в темноту".
Императорская семья и иностранные гости в Ильинском
Официальная часть коронационных торжеств подошла к концу. Европейские монархи разъезжались по своим королевствам и герцогствам, но те гости, которые были связаны с домом Романовых более тесными династическими связями, еще оставались в России. В их числе была и румынская чета. Устав от официальных мероприятий и городской суеты, гости отправились в подмосковную великокняжескую усадьбу Ильинское. Ильинское не могло вместить всех приглашенных, поэтому некоторых высоких гостей принимали в юсуповском Архангельском, которое ничем не уступало царским резиденциям, а некоторым европейским королевским дворам оставалось только мечтать о той роскоши, которой обладали Юсуповы.
"Чтобы прийти в себя от усталости после коронационных торжеств, дядя Сергей пригласил молодую императорскую пару на несколько недель отдохнуть в имение Ильинское недалеко от Москвы.
Более официальные гости разъехались; остались только близкие члены семьи и внутренний круг друзей. Но так как Ильинское было слишком мало, чтобы вместить всех приглашенных, князь и княгиня Юсуповы приняли многих в своей загородной резиденции Архангельское. Нандо и я были среди них. Архангельское было маленьким Версалем без западного лоска; оно было переполнено роскошью, но во всем там чувствовалось некоторое прикосновение восточного пренебрежения.
Щедрое гостеприимство и приятная компания, цыганский хор, верховая езда, прогулки на лодках по реке, кареты любого размера и формы, танцы, пикники, ужины при луне и бесконечные балы, посещение соседних усадеб; и в любое время дня и ночи - дикие, плачущие, смеющиеся, рыдающие, цыганские мелодии сопровождали нас; эта музыка усиливала эмоциональный эффект тех беззаботных дней.
Хозяйка имения была еще молодой и очень красивой женщиной. Её серые глаза были сияющими и ясными, а улыбка очаровательной; волосы она поднимала сзади в высокую прическу, оставляя лоб открытым, что было необычно в те дни челок и локонов. Привлекательная женщина, очень добрая, стремящаяся окружать радостью всех вокруг. Её муж был несколько угрюм, но он также был добр, и его гостеприимство не знало предела. Сумароковы-Юсуповы принадлежали к самым богатым семьям России.
Румынская кронпара в гостях у Юсуповых
Мы с Нандо часто ездили в Ильинское вместе с остальными архангельскими гостями. Развлечение следовало за развлечением; это был период оживленной, почти безумной веселости, легкомысленного водоворота удовольствий. Нандо был просто потрясен тем, какой образ жизни мы ведем, и говорил о том, что дядя едва ли одобрит подобную жизнь. Но мне так хотелось забыть о короле Кароле и не хотелось думать о том, что все это веселье преходящее и скоро должно завершиться".
Частым гостем в Архангельском был князь Григорий Фердинандович Витгенштейн. Этот лихой офицер в черкеске был большим поклонником княгини Юсуповой, о нем и его лихих выходках немного пишет Феликс Юсупов в своих мемуарах. Его колоритная фигура не могла не впечатлять иностранных гостей. Упоминает о нем и Мария Румынская:
"Среди гостей Архангельского был некий князь Витгенштейн, офицер Имперского Конвоя. Этот молодой человек был одним из самых веселых офицеров. Хотя он не был особенно привлекательным, у него была великолепная фигура, с тонкой, как у женщины, талией. Длинная казачья черкеска сидела на нем просто идеально. Когда офицеры не были на службе, им было позволено носить черкеску любого цвета, который они предпочитают. Молодой Витгенштейн выбрал оттенок темной сливы, в чем была определенная хитрость; так как это был цвет, который привлекал и радовал глаз. Его высокие, мягкие кожаные сапоги без каблуков придавали его движениям что-то кошачье. Чтобы завершить картину, нужно добавить к этому высокую каракулевую шапку, надетую чуть на бок, великолепный кинжал, вставленный в серебряный пояс, и он предстанет перед нами фигурой, достойной самых ярких романов Элинор Глин. Персонаж, идеально подходящий для того, чтобы сеять беспокойство в дамских сердцах.
У меня было мало общего с Витгенштейном, но, будучи увлеченным наездником, он ценил моё мастерство. Он обнаружил, что, когда я нахожусь в седле, ничто не может напугать меня; что верхом я была бесстрашной и склонной к безрассудству.
У Витгенштейна был дикий и свирепый казачий конь. Темно-коричневый, с гладким хвостом и гривой, с железными сухожилиями и нервными глазами. Беспокойный и суетливый, он считался трудным скакуном. Неизбежно настал момент, когда Витгенштейн предложил мне проехать на этом захватывающем коне, который, по его словам, мог бить рысью любого другого коня при полном галопе. Нандо протестовал, пытаясь запретить мне это. Напрасно! Я тогда совершенно не была склонна к покорности, и мысль о том, чтобы покататься на этой дикой лошади, стала моей главной целью.
Эта гонка остается одним из самых прекрасных воспоминаний моей юности; это было волнение, которое я никогда не забуду. В тот момент, когда я оказалась на его спине, этот неприрученный конь и я поняли друг друга абсолютно. Какая это была гонка! Прекрасное утро, небо, наполненное пением жаворонков, роса все еще блестела на земле. Прямо, как стрела, мчался мой конь, как торпеда на своем пути, но ни разу не перешел с рыси на галоп.
Я выиграла пари и, наклонившись, обхватила шею коня руками и поцеловал его. О, как мне хотелось увезти этого бесценного коня в Румынию! Но этой мечте не суждено было сбыться".
В это время в Ильинском Великая княгиня Мария Александровна, герцогиня Кобургская, с недовольством следила за развлечениями своих старших дочерей и часто приводила их в чувство, распекая за слишком модные наряды, легкомысленное поведение и бесконечное кокетство:
"Как можно догадаться, мама, бывшая в Ильинском, с некоторым неодобрением смотрела на наши развлечения. Она продолжала быть главным цензором нашей жизни; её глаз был всевидящим, её слово - закон, и её недовольство, никогда не оставалась без внимания.
Во время коронационных праздников она держала нас с Даки в ежовых рукавицах, часто не одобряя нашу одежду. С яростной критикой она обрушилась на то, что мы с Даки надевали наши вуали под диадемы, которые она считала слишком живописными и недостаточно православными, её замечания все еще заставляют мои щеки пылать. Она заявила, что мы хотим выглядеть как Элизабет в "Тангейзере", и в этом она была не так уж и неправа, поскольку стиль одежды этой леди, безусловно, был одним из наших идеалов. Но мама ругала нас за нашу тягу к живописности, и когда мы знали, что она будет присутствовать, нам приходилось воздерживаться от чрезмерного проявления художественного воображения. Однако мы нашли неожиданного союзника в лице самой старшей великой княгини в семье. Это была тетя Санни, тетя мамы, вдова Великого князя Константина, одиного из братьев Александра II.
Будучи в молодости иконой элегантности, она все еще получала удовольствие от нарядов, разбиралась в моде и оценила наши усилия. Услышав, как нас ругает мама, она воскликнула: «Пусть дети выглядят так хорошо, как только могут! Мне нравится, когда у молодых есть собственные идеи, и у ваших дочерей, кажется, есть вкус!».
Тетя Санни, безусловно, обладала вкусом. На коронации в храме она была незабываемой фигурой; очень высокая и с удивительно прямой для её возраста осанкой, белоснежными волосами; одетая с головы до ног в серебро, она была в сверкающей диадеме, похожей на застывшие солнечные лучи на её кокошнике. Имея слишком много жемчуга, чтобы носить его весь на шее, она прикрепила к своей талии полдюжины жемчужных нитей огромной алмазной булавкой и они спадали вдоль её платья молочным каскадом. Она была настолько бледной и сияла белизной, что, казалось, была покрыта инеем. Хотя ей было около семидесяти лет или даже больше, я помню её ярче, чем кто-либо другого, за исключением, конечно, императрицы и любимой тети Эллы".
Тетя Санни - Великая княгиня Александра Иосифовна в окружении других Великих княгинь во время коронации
Брат Альфред тоже был в Ильинском, и однажды, купаясь в реке, он спас меня в тот момент, когда я чуть не утонула. Не привыкнув плавать в реке, я не справилась с течением, которое внезапно начало уносить меня. Альфред протянул мне руку помощи в критический момент.
Дядя Серж был отличным хозяином. Он хотел, чтобы все хорошо проводили время, но, как и мама, он был строг и критичен, в то время как дядя Павел всегда был нашим защитником, когда мама обвиняла нас в легкомыслии. «Оставь их, так приятно видеть, как они веселятся», и я помню, как я встала и поцеловала его. Дорогой дядя Павел... у него был такой приятный голос, и он никогда ни на кого не злился. И какая у него была прекрасная фигура! Два брата, Сергей и Павел, были преданы друг другу, но они очень отличались друг от друга - один был очень строг и серьезен; другой нежный, спокойный и всепрощающий. Я очень любила их обоих!
Настал жестокий час расставания; Я полагаю, что с некоторым облегчением Нандо вырвал меня из этого слишком благоприятного окружения. Мой отъезд был печальным. Я прекрасно понимала, что это был эпизод, который никогда не повторится снова. До свидания Даки, мама, всем мои поклонники, прекрасная тетя Элла, дяди и кузены и прекрасный казачий конь.
Нам предоставили императорский поезд, и очень медленно мы путешествовали через обширную Россию вниз к Одессе, где нас ждал румынский корабль. Здесь мы расстались с теми, кто был привязан к нам на протяжении всего нашего пребывания. Это был конец прекрасного сна".
Мария Румынская
В России Марию Румынскую тоже потом вспоминали как прекрасный сон. Младший сын Юсуповых, Феликс писал о пребывании румынской принцессы в Архангельском: "Глаза её имели столь поразительный серо-голубой оттенок, что, один только раз глянув в них, помнили их вечно. Она была стройна и тонка, как стебель. Я был покорен. Ходил за ней, как тень. По ночам не спал и думал о ней. Однажды она меня поцеловала. Я был так счастлив, что вечером отказался умываться. Она, услышав об этом, очень смеялась. Много лет спустя в Лондоне на обеде у австрийского посланника я вновь встретился с княгиней Марией. Я заговорил с ней об этой истории. Она её помнила".
Адъютант Великого князя Сергея Александровича, В.Ф. Джунковский тоже отмечал, что после отъезда румынской пары "...в Ильинском сразу как-то опустело, т.к. молодая Румынская вносила большое оживление".
В следующий раз Мария и Фердинанд приедут в Россию спустя 18 лет - в 1914 году, планируя познакомить своего старшего сына Кароля и дочь Николая и Александры - Великую княжну Ольгу, но этот династический проект так и не состоялся.
https://duchesselisa.livejournal.com/247013.html