Я так люблю простых людей, или Почему пил кающийся старец-себянелюбец Володин... / К 100-летию
Ещё известные люди литературы и кино-театра здесь, здесь и здесь
«Я с теми, кому тяжело, кто мучается…»
К 100-летию со дня рождения драматурга и сценариста Александра Володина
Фильмы, снятые по его пьесам или сценариям, миллионы зрителей полюбили с первых же просмотров и на всю жизнь. Прежде всего, «Звонят, откройте дверь», «Старшая сестра», «Пять вечеров»… ©
Александр Володин
Эти и другие кинокартины по Александру Володину уже неизымаемы из золотого отечественного кинофонда, а значит, и из нашей истории, нашей ментальности. Признак величия литературной первоосновы: их можно пересматривать сколько угодно, и снова и снова включаться, возвышаться, сопереживать...«Слышно: времечко стекает с кончика его пера», - написал о Володине его друг Булат Окуджава. И это тоже абсолютно в точку - о времени, об эпохе. Меж тем Володин не пафосен, не «гражданственен», а лиричен, тонок, трепетен, грустен.
«“Лицо без маски” - вот что делает Александра Володина явлением исключительным». Так отозвался однажды о своем друге актер Сергей Юрский. Еще острее исключительность Володина ощущается в наши жесткие и жестокие дни. Причина неувядающей любви зрителя к пьесам Володина - потребность в простой и подлинной человечности. А сегодня - это и ностальгия по собственному прошлому...
Грустный человек Володин писал: «Счастье - это всего лишь пустынное слово среднего рода. Это очень мимолетное состояние - пронзило и прошло. Разочарование наступает мгновенно. А несчастье - длительно. Но мгновение счастья все-таки преодолевает все долгие разочарования и неуверенность в себе».
Неожиданно начав сочинять пьесы в середине 1950-х, он несколькими своими работами определил целую эпоху в истории русского театра.
Верно замечено, что именно Володин, с его «Фабричной девчонкой», «Пятью вечерами», «Старшей сестрой» и «Назначением», заполнил тот вакуум, который образовался со смертью Евгения Шварца, а после Володина, хоть еще и при его жизни, в театр пришел Александр Вампилов.
Воистину, Володин - «музыкант, создатель непревзойденного нового диалога».
«Часто считали, что он бытописатель. Но он поэт! Это видимость бытописательства. Он действительно пишет прозу жизни совершенно обыкновенных людей. Но в этой обыкновенности он видит необыкновенность и поэзию», - заметила народная артистка России Лилия Толмачева, игравшая главную героиню «Пяти вечеров» в Москве, в «Современнике» в начале 1960-х. А в Ленинграде, в БДТ у Товстоногова, эту роль тогда же играла Зинаида Шарко.
Но это видели в основном столицы, тогда как вся большая страна широко узнала пьесу лишь в 1979 г., по шедевральной постановке фильма «Пять вечеров» Никиты Михалкова, с Людмилой Гурченко в главной роли, с пронзившим души советских кинозрителей произнесенным полушепотом финальном монологом, адресованном заснувшему любимому человеку (актер Станислав Любшин): «Все терпели. Такое время было. Вся страна терпела. Я как тебя проводила, сразу на курсы медсестер пошла. Уколы, шины... Пять месяцев проучилась. А после Люсиной смерти, когда я Славку взяла к себе... Я тогда в госпитале работала. Он был маленький - два года. Брала с собой. Он набегается по палатам, заснет где-нибудь. Потом ищи его. Потом я болела полгода сильно. А на фабрику вернулась уже в самом конце войны, Саша. Работали по шестнадцать часов. На все хватало. И теперь хватит. Я здесь хорошо жила. У меня было в жизни много счастья. Дай Бог каждому. И потом - я никогда не падаю духом. Никогда. А теперь у нас будет все иначе. Ты спи, Саша. ... Вот, Сашенька, только бы не было войны. Только бы не было войны. Только бы не было войны».
Нерв послевоенной страны трепещет в этих словах. Словно вся Великая Отечественная война, свернутая в свиток откровения, оживляет в каждом из нас память и боль многих поколений.
На войне Володин (тогда он был еще Лифшицем, без псевдонима) поначалу служил рядовым связистом.
«В одной из атак под Ржевом рухнул в черную воронку. На меня повалились солдаты. Лежу, дышать нечем, только шепчу: слезьте, ребята, слезьте. Оказалось, что на мне лежали трупы, а я “заработал” осколок чуть ли не в самое сердце. Еще одно ранение получил в 44-м. Пуля прошла между ребер и завязла в легком».
Потом был сапером, участвовал в боях на Западном и Белорусском фронтах.
Он вспоминал так: «За несколько дней до призыва в 1941-м раздался телефонный звонок. Милый, умный женский голос предложил встретиться, познакомиться. Мое воображение нарисовало прекрасную девушку, и я, испугавшись, от встречи отказался. “Я для вас неподходящая кандидатура”, - прорывался из меня комплекс. “Да вы не волнуйтесь, я тоже маленькая, серенькая”, - умно успокаивала она меня... Пять дней мы провели вместе. На шестой мне уходить в армию. Провожала меня она одна. Все вокруг плакали, все, кроме моей девушки. “Видишь, какая у тебя будет бесчувственная жена”», - засмеялась она.
Последнюю фразу мы хорошо помним в «Пяти вечерах».
«Пять вечеров» - это ведь, в сущности, сказка о «Снежной королеве», говорил Володин, - женщина ищет мужчину, как Герда искала своего Кая - шла к колдунье, потом к каким-то эскимосам, потом куда-то еще, пока не нашла его».
И добавлял потом: «Все мужчины в моих пьесах - это я. История “Пяти вечеров” - моя собственная. И “Осенний марафон” про меня. Бузыкин, который мечется между двумя женщинами, который делает что-то для бездарной Варвары, потому что не может ей отказать, увы, тоже я...»
А были по его сценариям сняты также известные фильмы «С любимыми не расставайтесь», «Похождения зубного врача», «Фокусник», «Дочки-матери», «Слезы капали», «Осенние колокола», «Настя» и другие.
В литературном журнале «Новый мир» критик Владимир Соловьев в 1974 г. писал: «Пьесы Володина - это пьесы о несоответствиях… Герои не принимают созданной без них ситуации, они хотят ее создать сами - по образу своему и подобию. Старшая сестра ведет младшую на экзамен в театральный институт, не подозревая в себе таланта. Некрасивая Настя не знает, что она красива (“Происшествие, которого никто не заметил”). Золушке необходима ситуация бала, чтобы стать принцессой, иначе она останется замарашкой. А суть в том, что естественный герой приходит в неестественную ситуацию».
Вспоминается такая байка. Когда Никита Михалков предложил Володину снять фильм по «Пяти вечерам», тот ответил: «Да это старая пьеса, Никита, простите, не знаю вашего имени-отчества». Михалков рассмеялся: «Сергеевич». И Володин тоже засмеялся: «Надо же, отчество, как у Хрущева». Оказывается, Володин не знал, кто отец Никиты Михалкова.
Отрадно и симптоматично, что сегодня, через полвека после премьеры, пьеса «Пять вечеров в репертуаре «Современника» появилась снова.
Володин говорил: «Я наверняка единственный в мире драматург, который уговаривал режиссеров не ставить мои пьесы». Нам теперь странно, что Володин относился к своим театральным повестям, сами названия которых стали классическими и хрестоматийными, резко отрицательно: «За многое, что мной было написано прежде, стало стыдно. Если кто-нибудь извещал меня о намерении поставить “Фабричную девчонку” или “Старшую сестру”, я уговаривал не реанимировать устаревшее. Никиту Михалкова, который решил снимать «Пять вечеров», я молил: «Не позорьте себя, не позорьте меня!»
О рефлективной натуре драматурга свидетельствует и такой факт: на премьере «Пяти вечеров» в БДТ автор перед входом раздавал знакомым контрамарки, приговаривая: «Не стоит смотреть, это случайная, маленькая пьеса, не получилось…»
Эта негативная самооценка - не только ретро и постфактум - у него всегдашняя.
Когда Михаил Ромм предложил ему сочинить совместно сценарий, Володин попросту сбежал. «…Мысль о том, чтобы стать соавтором Ромма, была для меня кощунственной. Зачем я ему нужен? Что могу дать? Чем могу помочь?.. Я сказал ему об этом как мог и, терзаясь, уехал в Ленинград».
Александр Моисеевич Володин (Лифшиц) родился в Минске в 1919 году, 10 февраля, в день смерти Пушкина. Родителей он не помнил. Мать умерла рано. Отец женился на женщине, которая поставила условие: без ребенка. Потому пятилетнего Сашу взяли родственники к себе в Москву. Не отсюда ли возникло пожизненное самоощущение сиротства, вселенской оставленности, печальной неприкаянности?
«Я влачил ничтожное существование прохиндея, - вспоминал Володин. - Мои родственники даже не знали, есть у меня день рождения или нет. В школе я униженно получал помощь на неимущих - покупали ботинки, пальто. Когда ходили смотреть “Чапаева”, за меня скидывались по десять копеек».
Володин не раз подчеркивал, что его автобиографические подробности вошли в пьесы в немалой степени: «Работал сельским учителем. Плачевно кончилась моя карьера: меня выгнали из комсомола. И знаете почему? Стихи детям читал не те - Есенина. Бдительные коллеги засекли сразу. Ну а мне не привыкать. В шестом классе меня исключили из пионеров. В лагере над кроватью я повесил фото своего любимого артиста Качалова. Вожатый возмутился: это что еще за личность в широкополой шляпе с кольцом на руке? Повесил бы Буденного или Ворошилова!.. И надо мной устроили суд, на линейке сняли с меня галстук. Начальник лагеря грозно кричал: “Мы таких в девятнадцатом году расстреливали!”». Выстроили всех в линейку, Сашу заставили под барабанный бой пройти сквозь строй и выгнали из пионеров. «Возвращаться к родственникам я боялся и две недели ночевал на чердаке с воришками».
Тем не менее именно Володин напишет великолепный сценарий, в котором будут жить пионеры. Фильм Александра Митты «Звонят, откройте дверь», вышедший в 1965 г., тронул всех высоким романтизмом, детской взрослостью, доверительностью и искренностью героев.
А также яркой ролью Елены Прокловой (пожалуй, это лучшая роль в карьере актрисы; режиссеру пришлось просмотреть около 11 тысяч претенденток на роль Тани Нечаевой, пока он не остановил свой выбор на московской школьнице Лене Прокловой, которой было в то время 10 лет), блистательным, как всегда, Роланом Быковым, это были лучшие его годы. В фильме сыграла целая плеяда прекрасных советских артистов даже в эпизодических ролях, в том числе не указанных в титрах, а это было, в сущности, начало их карьер.
Примечательно, что высота, взятая авторами фильма, в новые времена нисколько не развенчана, скажем, сторонним антипионерским пафосом. Фильм этот - о первой любви, о чистоте и верности, хоть и встроенных в эпоху, но живущих вне времен. Свидетельством парадоксальной внеидеологичности ленты является тот факт, что фильм получил большой приз «Лев святого Марка» на международном кинофестивале детских фильмов в Венеции в 1966 г.
Парадоксально: говорящий в своих пьесах о жителях, населяющих эпоху, сам же Володин выпадает из нее. «Я очень часто ощущаю себя человеком вне времени и вне планеты. Живу себе тихонько на своем островке. Никогда не отмечал не только юбилеев, но даже дней рождения. Сначала потому, что жил у чужих людей, потом служил в армии. Потом война. Потом мучительная семейная жизнь, еле дотягивали до зарплаты. …
У меня есть только жалость ко всему, что подавлено, унижено. И неприязнь к тому роскошному, что все время показывают по ТВ. Я с теми, кому тяжело, кто мучается. Я так люблю таких простых людей. Мне с ними легко. Я всегда себя чувствую человеком из очереди, одним из тысяч и тысяч. Этому меня научила война.
Вспоминаю торжество в Царском Селе. Все приветствуют какого-то хорошего начальника. А я поднял тост за официантку и поцеловал ей руку. И было изумление - ведь в этом дворцовом зале целовали руку только принцессам».
«Преклонение и жалость - вот два чувства, которые я испытываю перед женщиной. Галя Волчек сказала обо мне однажды: “Володин любит официанток”, это правда: я люблю усталых женщин, тех, на кого, кроме меня, никто и внимания не обратит».
В беседе с Л. Пайковой, опубликованной в 2000 г. в журнале «Огонек», месяца за два до кончины у себя дома в Петербурге, Володин рассказывал: «Дети и внуки мои живут за границей... А жена очень больна. Она в другой комнате - целыми днями слушает музыку, сейчас в основном Шопена, которого я тоже люблю. Ей 81 год. Мы ровесники. Иногда она просит: Шурик, можно я с тобой посижу? Садится рядом на диван и смотрит телевизор. Но сейчас на экране совсем другая жизнь, нам менее интересная... Вот лучше смотреть этот холст (показывает на картину). Два домика на улице притянулись друг к другу. Окошки-глазки на задних стенах. Я называю эту картину “ОдиночествЫ”. Одиночество двух близких существ...»
И тогда же, признавшись, что не мог бы написать такие теплые пьесы, как раньше, объяснил причину и дал внятную характеристику первому постсоветскому десятилетию:
«Сейчас я ощущаю, что народное сознание уродливо стало. Это преступная, непорядочная готовность служить кому-то, за это получать от другого что-то, и так снизу доверху - от милиции к бандитам, от бандитов к богатым, от олигархов к Кремлю. Кстати, я очень не люблю Ельцина».
Володин себя никогда нигде не чувствовал на своем месте. Всегда бежал, убегал, уходил. И все его герои обязательно куда-то уходят, уходят... Фабричная девчонка уходит со своей фабрики, в «Пяти вечерах» Саша уходит от своей бывшей возлюбленной, Дульсинея Тобосская уходит из своего дома в никуда, в одиночество... Вот и он после школы ушел из дома, уехал в деревню, учительствовал там. И опять сбежал. «Я всю жизнь убегал. Когда начали запрещать все подряд, я бежал из театра в кинематограф, оттуда бежал в “Записки нетрезвого человека”, которые впервые были напечатаны в библиотечке “Огонька” маленькой, тоненькой книжечкой, но диким тиражом - в 150 тысяч экземпляров, и она мгновенно разошлась. Наверное, потому что многие в то время были не уверены в себе, были, как и я, собой недовольны... А после “Записок” я бежал в стихи. Важно было от себя убежать. По-видимому, это еще один серьезный мой недостаток».
Как нам удержаться и не привести хоть несколько ярких афоризмов Володина из «Записок нетрезвого человека» (1999), - последней, прощальной книги, не имевшей отношения к театру и кино.
Вот о наших интеллектуалах: «У интеллигенции вместо идей и страстей - сплетни. Называется “информация”».
Об обществе в целом: «Спрос рождает предложение. Выросла порода людей, которые и сами уже подготовлены к зависимости. Рабство последних у предпоследних (по положению), рабство нижележащих у среднесидящих, рабство среднесидящих перед вышестоящими, рабство вышестоящих перед еще более высокостоящими».
А вот - глубоко духовное, даже религиозное: «Грех не случается, а совершается. В результате всего предыдущего, всей жизни твоей», «Все глупое, что было некогда сделано, - пустяки, казалось, потом идут с тобой за руку всю жизнь, убивают, не убивая до конца».
«Как заразительна суетность, изощренная зависть, обезумевшая мелочность - это как болезнь, заразиться может любой. Ощущение единственности жизни не заразительно, как здоровье».
«Я себя никогда не любил. Не любил, и все; и с этим ничего нельзя поделать», - говорил Володин. «Я каждое утро просыпаюсь с ощущением последней вины, вчерашней или позавчерашней. Тогда я звоню друзьям, прошу у них прощения, хотя они часто даже не понимают, за что. Глупо, но я не могу перестать себя терзать за то, что я виноват, за то, что глуп...»
Люди часто цитируют в соцсетях, а актеры публично читают стихотворение «Манифест» (1976) грустного себянелюбца Володина:
Простите, простите, простите меня!
И я вас прощаю, и я вас прощаю.
Я зла не держу, это вам обещаю,
но только вы тоже простите меня!
Забудьте, забудьте, забудьте меня!
И я вас забуду, и я вас забуду.
Я вам обещаю, вас помнить не буду,
но только вы тоже забудьте меня!
Как будто мы жители разных планет.
На вашей планете я не проживаю.
Я вас уважаю, я вас уважаю,
но я на другой проживаю. Привет!
Но, по счастью, герои пьес и сценариев Александра Володина проживают не только на одной планете с вами, но и в одной стране.
_______
Фото: Павел Маркин
У меня дома хранится стопочка, самая простая, на которой мелкими буквами написано по кругу: «Не могу напиться с неприятными людьми», - сувенир на память о Володине. Году в 2011-м, когда мы все жили богаче, в Петербурге на открытии театрального фестиваля имени Александра Моисеевича Володина подносили такие - естественно, наполненные, - и можно было взять одну на память.
Володин был человек пьющий и не делал из этого тайны. Свою книгу воспоминаний он даже назвал «Записки нетрезвого человека». Впрочем, в те времена многие выпивали, а у него была причина: он чувствовал свою вину. Не за что-то конкретное, а вообще - за жизнь, которая прошла не так, за близких, с которыми не сложилось, за дальних, которые поступали подло, и вообще за несовершенство мира, который так и не стал тем идеально прекрасным, каким когда-то, в детстве, обещал быть.
Володин был драматургом и сценаристом, его пьесы шли по всей стране, а по его сценариям ставили прекрасные фильмы: «Пять вечеров», «Осенний марафон», «Старшая сестра», «С любимыми не расставайтесь», «Звонят, откройте дверь»…
Люди, преуспевшие в этой профессии, в советское время прилично зарабатывали и могли устроиться вполне комфортно, но только не Володин. Он был человек случайных встреч, вокзалов, рюмочных и разливочных («я рестораны эти терпеть не могу») - тех, прежних, где за стойкой можно было быстро махнуть сто грамм и закусить бутербродом с килечкой. Он дружил с буфетчицами, разговаривал со случайными попутчиками, мог просидеть всю ночь в компании незнакомых людей. Выпивал, конечно.
«Небезопасное тяготение к спиртному у меня, как и у многих ровесников, отчасти появилось еще на фронте, с так называемых фронтовых ста грамм, тем более что, как правило, их доставляли нам на то количество личного состава, которое было до потерь, так что могло получиться вплоть до пятисот на рядового».
В армию Саша Лифшиц ушел в 1939 году, будучи студентом театроведческого факультета ГИТИСа, тогда международная обстановка накалилась: «По уставу положено было служить два года, как и сейчас. Но нас не отпускали и три, и четыре. В общем, не было слышно, чтобы кого-нибудь отпустили. Готовились к предстоящей войне». Потом было бегство армии на восток, московский фронт, обратное наступление на запад. В октябре 1942 года командир отделения связи, старший сержант Лифшиц награжден медалью «За отвагу». В 1944‑м - тяжело ранен («госпиталь с палатой на пятьсот человек - кто мог, добирался, писал в ведро, которое стояло посередине»). В марте 1945-го выбыл из рядов. В общем, уцелел. «Тяготы войны я переносил терпеливо, как интеллигентный человек. Стыдился быть хуже кого-нибудь другого».
___Играть в спектаклях по пьесам Володина готовы были актеры первой величины, экранизировать его работы - знаменитые режиссеры. На фото: кадр из «Пяти вечеров» Никиты Михалкова
А после войны поступил во ВГИК на сценарный. И понял, что никаких сценариев никогда писать не будет, стыдно. «Мы учились сочинять такие истории, где будто что-то происходит, но на самом деле - не происходит ничего. Готовились утверждать утвержденное и ограждать огражденное. Для этого у нас были творческие дни, просмотры иностранных фильмов и Чехов, у которого мы учились. Но у него герои пили чай и незаметно погибали, а у нас герои пили чай и незаметно процветали». Тем не менее его сборник рассказов напечатали - из них потом выросли все сценарии. Фамилию попросили сменить, лучше псевдоним, а то как-то…
Открыл Володина театр. В 1956 году он написал пьесу «Фабричная девчонка», и всем она показалась очень интересной. Ставить ее поначалу не разрешали, клеймили за очернительство, а потом стали - один за другим - все театры страны. И следующую его пьесу, «Пять вечеров», уже ставили сразу в БДТ, сам Товстоногов. Фурцева, министр культуры, приехала спектакль запрещать: «Итальянский неореализм - не наша дорога!»
Точно сформулировала Екатерина Алексеевна - неореализм, подлинность, феллиневская интонация, ничего впрямую (сколько просили: скажите прямо, что ваш Ильин приехал из ГУЛАГа, но нет, так ничего и не прояснил), всё где-то между словами, в нюансах, в интонации.
Но все-таки премьера «Пяти вечеров» состоялась, был триумф, даже ремарки володинские услышала публика - Товстоногов придумал зачитывать их как бы по радио, голосом диктора. Со всей страны ездили в Ленинград смотреть этот спектакль. А потом пьесу поставили в «Современнике», потом еще и так до сих пор ставят. Я видела недавно спектакль китайского театра, совсем не похожий на привычный нам стиль, никакого подтекста, остросюжетная мускулистая мужская история. А вот фильм Михалкова как раз очень володинский, Гурченко и Любшин там прекрасны. Кстати, история то личная, знаменитые слова «видишь, какая бесчувственная у тебя будет жена» сказала юноше Саше Лифшицу знакомая девушка перед уходом на фронт.
Война у Володина была в подсознании всегда - как унижение рядового, страх, обман чувств. Но про войну он не написал ни одной пьесы, ни одного сценария, только в дневниках: «Тошно было видеть спектакли о войне. К примеру, это: стук каблуков, кирзовых сапог по деревянным доскам сцены. А где - глина, снег, болота?..» Да и как рассказать, как он писал в другом месте, про «эти раны, сквозные и проникающие, внутренности, раскиданные по снегу»…
___Олег Ефремов в спектакле «Старшая сестра»
Зато он первый написал о женском одиночестве. О послевоенных женщинах, что тосковали и плакали о не встреченных ими мужчинах, убитых или искалеченных миллионах. Женщины у него всегда очень добрые, он их жалел, любил и сам мучился от их неустроенной жизни.
Его героями становились второстепенные люди. Не победители, не строители коммунизма, не пафосные пролетарии, а обычные городские жители, которые, как и чеховские персонажи, с женой замучались, с детьми замучались, с тещей… Грустные, несчастливые, потому что «трудно примириться со своим нецентральным местом в этой огромной жизни». Но и хорошие, в общем, люди, не подлые, не циничные.
В 1960‑е кинокартины по его сценариям выходят каждый год. Он даже сам снимает один фильм - «Происшествие, которого никто не заметил», и фильм остается незамеченным, в 1990‑е этот сценарий переснимет Данелия («Настя»).
В театре премьеры тоже выходят часто, хотя запреты и отказы остаются обычным делом: пьеса «Назначение» идет в одном театре страны - для «Современника» ее пробил лично Олег Ефремов, но в других театрах ее ставить нельзя (в начале 1980‑х по ней снимут фильм с Андреем Мироновым).
В конце перестроечных 80‑х и в 90‑е негромкий голос Володина уже почти совсем не слышен, он не трибун, не сатирик, политического пафоса у него нет, хотя, конечно, он востребован, у него берут интервью, его приглашают в президиумы, но ему совсем не хочется этого: «Я всегда себя чувствую человеком из очереди, одним из тысяч и тысяч. Этому меня научила война». Ему стыдно замашек новых русских победителей, он отбивается от журналистов: «Я ведь уходящий объект, как снег в марте. Того и глядишь растаю. Как хорошо однажды понять, что ты человек прошлого. Знакомые думают, что они знают тебя, а на самом деле они помнят тебя».
___Съемки фильма «Назначение»
Умер он тоже тихо и незаметно, 17 декабря 2001 года, в понедельник, под утро, в 9-й горбольнице на Каменном острове. Давний товарищ, Илья Штемлер, навестил его накануне: «Он лежал на левом боку, свернувшись калачиком под суконным солдатским одеялом, уткнувшись лицом в стену под рыжим сырым пятном. Он спал… На щербатой тумбочке подле кровати стояла пустая бутылка из-под кефира, валялся огрызок черствой булки. Просидев еще с полчаса, я, так и не дождавшись пробуждения Саши, решил отправиться домой с тем, чтобы проведать его завтра, днем. И постараться увести его отсюда в более приличное место, а лучше домой, как увозил его из Больницы Ветеранов войны или из той же «бехтеревки». Дома ему было лучше всего… Но не успел».
В Питере вот уже пятнадцатый раз проходит театральный фестиваль «Пять вечеров», его директора - питерский театровед Марина Дмитревская, друг Володина, и московский режиссер Виктор Рыжаков - привозят спектакли по пьесам и прозе Володина или те, в которых чувствуется его дух, стиль.
Впрочем, в этом году, в год столетия драматурга, фестиваль, скорее всего, пройдет последний раз - Дмитревская признается, что находить деньги на него становится все труднее. Хотя было бы обидно потерять этот камерный, небольшой, но очень теплый праздник с его традициями, с буфетом, в котором работают бойкие молодые Клавы с наколками и фартучками, они продают бутерброды и сок по старым советским ценам и так же кричат на покупателей: «Сдачу готовим!», «Вас много, я одна!». В фойе театра «На Литейном» висят фотографии и цитаты из произведений Володина, в зале идут спектакли, а 10 февраля, в день рождения, желающие едут на Комаровское кладбище, где над скромными могилами Володина и жены его Фриды, заваленными снегом, вспоминают, выпивают и гадают по книжке его стихов. «Простите, простите, простите меня./И я вас прощаю, и я вас прощаю./Я зла не держу, это вам обещаю,/но только вы тоже простите меня».
Станислав Минаков / Алена Солнцева
«Столетие» / «Профиль», 10 февраля 2019
«Я с теми, кому тяжело, кто мучается…»
К 100-летию со дня рождения драматурга и сценариста Александра Володина
Фильмы, снятые по его пьесам или сценариям, миллионы зрителей полюбили с первых же просмотров и на всю жизнь. Прежде всего, «Звонят, откройте дверь», «Старшая сестра», «Пять вечеров»… ©
Александр Володин
Эти и другие кинокартины по Александру Володину уже неизымаемы из золотого отечественного кинофонда, а значит, и из нашей истории, нашей ментальности. Признак величия литературной первоосновы: их можно пересматривать сколько угодно, и снова и снова включаться, возвышаться, сопереживать...«Слышно: времечко стекает с кончика его пера», - написал о Володине его друг Булат Окуджава. И это тоже абсолютно в точку - о времени, об эпохе. Меж тем Володин не пафосен, не «гражданственен», а лиричен, тонок, трепетен, грустен.
«“Лицо без маски” - вот что делает Александра Володина явлением исключительным». Так отозвался однажды о своем друге актер Сергей Юрский. Еще острее исключительность Володина ощущается в наши жесткие и жестокие дни. Причина неувядающей любви зрителя к пьесам Володина - потребность в простой и подлинной человечности. А сегодня - это и ностальгия по собственному прошлому...
Грустный человек Володин писал: «Счастье - это всего лишь пустынное слово среднего рода. Это очень мимолетное состояние - пронзило и прошло. Разочарование наступает мгновенно. А несчастье - длительно. Но мгновение счастья все-таки преодолевает все долгие разочарования и неуверенность в себе».
Неожиданно начав сочинять пьесы в середине 1950-х, он несколькими своими работами определил целую эпоху в истории русского театра.
Верно замечено, что именно Володин, с его «Фабричной девчонкой», «Пятью вечерами», «Старшей сестрой» и «Назначением», заполнил тот вакуум, который образовался со смертью Евгения Шварца, а после Володина, хоть еще и при его жизни, в театр пришел Александр Вампилов.
Воистину, Володин - «музыкант, создатель непревзойденного нового диалога».
«Часто считали, что он бытописатель. Но он поэт! Это видимость бытописательства. Он действительно пишет прозу жизни совершенно обыкновенных людей. Но в этой обыкновенности он видит необыкновенность и поэзию», - заметила народная артистка России Лилия Толмачева, игравшая главную героиню «Пяти вечеров» в Москве, в «Современнике» в начале 1960-х. А в Ленинграде, в БДТ у Товстоногова, эту роль тогда же играла Зинаида Шарко.
Но это видели в основном столицы, тогда как вся большая страна широко узнала пьесу лишь в 1979 г., по шедевральной постановке фильма «Пять вечеров» Никиты Михалкова, с Людмилой Гурченко в главной роли, с пронзившим души советских кинозрителей произнесенным полушепотом финальном монологом, адресованном заснувшему любимому человеку (актер Станислав Любшин): «Все терпели. Такое время было. Вся страна терпела. Я как тебя проводила, сразу на курсы медсестер пошла. Уколы, шины... Пять месяцев проучилась. А после Люсиной смерти, когда я Славку взяла к себе... Я тогда в госпитале работала. Он был маленький - два года. Брала с собой. Он набегается по палатам, заснет где-нибудь. Потом ищи его. Потом я болела полгода сильно. А на фабрику вернулась уже в самом конце войны, Саша. Работали по шестнадцать часов. На все хватало. И теперь хватит. Я здесь хорошо жила. У меня было в жизни много счастья. Дай Бог каждому. И потом - я никогда не падаю духом. Никогда. А теперь у нас будет все иначе. Ты спи, Саша. ... Вот, Сашенька, только бы не было войны. Только бы не было войны. Только бы не было войны».
Нерв послевоенной страны трепещет в этих словах. Словно вся Великая Отечественная война, свернутая в свиток откровения, оживляет в каждом из нас память и боль многих поколений.
На войне Володин (тогда он был еще Лифшицем, без псевдонима) поначалу служил рядовым связистом.
«В одной из атак под Ржевом рухнул в черную воронку. На меня повалились солдаты. Лежу, дышать нечем, только шепчу: слезьте, ребята, слезьте. Оказалось, что на мне лежали трупы, а я “заработал” осколок чуть ли не в самое сердце. Еще одно ранение получил в 44-м. Пуля прошла между ребер и завязла в легком».
Потом был сапером, участвовал в боях на Западном и Белорусском фронтах.
Он вспоминал так: «За несколько дней до призыва в 1941-м раздался телефонный звонок. Милый, умный женский голос предложил встретиться, познакомиться. Мое воображение нарисовало прекрасную девушку, и я, испугавшись, от встречи отказался. “Я для вас неподходящая кандидатура”, - прорывался из меня комплекс. “Да вы не волнуйтесь, я тоже маленькая, серенькая”, - умно успокаивала она меня... Пять дней мы провели вместе. На шестой мне уходить в армию. Провожала меня она одна. Все вокруг плакали, все, кроме моей девушки. “Видишь, какая у тебя будет бесчувственная жена”», - засмеялась она.
Последнюю фразу мы хорошо помним в «Пяти вечерах».
«Пять вечеров» - это ведь, в сущности, сказка о «Снежной королеве», говорил Володин, - женщина ищет мужчину, как Герда искала своего Кая - шла к колдунье, потом к каким-то эскимосам, потом куда-то еще, пока не нашла его».
И добавлял потом: «Все мужчины в моих пьесах - это я. История “Пяти вечеров” - моя собственная. И “Осенний марафон” про меня. Бузыкин, который мечется между двумя женщинами, который делает что-то для бездарной Варвары, потому что не может ей отказать, увы, тоже я...»
А были по его сценариям сняты также известные фильмы «С любимыми не расставайтесь», «Похождения зубного врача», «Фокусник», «Дочки-матери», «Слезы капали», «Осенние колокола», «Настя» и другие.
В литературном журнале «Новый мир» критик Владимир Соловьев в 1974 г. писал: «Пьесы Володина - это пьесы о несоответствиях… Герои не принимают созданной без них ситуации, они хотят ее создать сами - по образу своему и подобию. Старшая сестра ведет младшую на экзамен в театральный институт, не подозревая в себе таланта. Некрасивая Настя не знает, что она красива (“Происшествие, которого никто не заметил”). Золушке необходима ситуация бала, чтобы стать принцессой, иначе она останется замарашкой. А суть в том, что естественный герой приходит в неестественную ситуацию».
Вспоминается такая байка. Когда Никита Михалков предложил Володину снять фильм по «Пяти вечерам», тот ответил: «Да это старая пьеса, Никита, простите, не знаю вашего имени-отчества». Михалков рассмеялся: «Сергеевич». И Володин тоже засмеялся: «Надо же, отчество, как у Хрущева». Оказывается, Володин не знал, кто отец Никиты Михалкова.
Отрадно и симптоматично, что сегодня, через полвека после премьеры, пьеса «Пять вечеров в репертуаре «Современника» появилась снова.
Володин говорил: «Я наверняка единственный в мире драматург, который уговаривал режиссеров не ставить мои пьесы». Нам теперь странно, что Володин относился к своим театральным повестям, сами названия которых стали классическими и хрестоматийными, резко отрицательно: «За многое, что мной было написано прежде, стало стыдно. Если кто-нибудь извещал меня о намерении поставить “Фабричную девчонку” или “Старшую сестру”, я уговаривал не реанимировать устаревшее. Никиту Михалкова, который решил снимать «Пять вечеров», я молил: «Не позорьте себя, не позорьте меня!»
О рефлективной натуре драматурга свидетельствует и такой факт: на премьере «Пяти вечеров» в БДТ автор перед входом раздавал знакомым контрамарки, приговаривая: «Не стоит смотреть, это случайная, маленькая пьеса, не получилось…»
Эта негативная самооценка - не только ретро и постфактум - у него всегдашняя.
Когда Михаил Ромм предложил ему сочинить совместно сценарий, Володин попросту сбежал. «…Мысль о том, чтобы стать соавтором Ромма, была для меня кощунственной. Зачем я ему нужен? Что могу дать? Чем могу помочь?.. Я сказал ему об этом как мог и, терзаясь, уехал в Ленинград».
Александр Моисеевич Володин (Лифшиц) родился в Минске в 1919 году, 10 февраля, в день смерти Пушкина. Родителей он не помнил. Мать умерла рано. Отец женился на женщине, которая поставила условие: без ребенка. Потому пятилетнего Сашу взяли родственники к себе в Москву. Не отсюда ли возникло пожизненное самоощущение сиротства, вселенской оставленности, печальной неприкаянности?
«Я влачил ничтожное существование прохиндея, - вспоминал Володин. - Мои родственники даже не знали, есть у меня день рождения или нет. В школе я униженно получал помощь на неимущих - покупали ботинки, пальто. Когда ходили смотреть “Чапаева”, за меня скидывались по десять копеек».
Володин не раз подчеркивал, что его автобиографические подробности вошли в пьесы в немалой степени: «Работал сельским учителем. Плачевно кончилась моя карьера: меня выгнали из комсомола. И знаете почему? Стихи детям читал не те - Есенина. Бдительные коллеги засекли сразу. Ну а мне не привыкать. В шестом классе меня исключили из пионеров. В лагере над кроватью я повесил фото своего любимого артиста Качалова. Вожатый возмутился: это что еще за личность в широкополой шляпе с кольцом на руке? Повесил бы Буденного или Ворошилова!.. И надо мной устроили суд, на линейке сняли с меня галстук. Начальник лагеря грозно кричал: “Мы таких в девятнадцатом году расстреливали!”». Выстроили всех в линейку, Сашу заставили под барабанный бой пройти сквозь строй и выгнали из пионеров. «Возвращаться к родственникам я боялся и две недели ночевал на чердаке с воришками».
Тем не менее именно Володин напишет великолепный сценарий, в котором будут жить пионеры. Фильм Александра Митты «Звонят, откройте дверь», вышедший в 1965 г., тронул всех высоким романтизмом, детской взрослостью, доверительностью и искренностью героев.
А также яркой ролью Елены Прокловой (пожалуй, это лучшая роль в карьере актрисы; режиссеру пришлось просмотреть около 11 тысяч претенденток на роль Тани Нечаевой, пока он не остановил свой выбор на московской школьнице Лене Прокловой, которой было в то время 10 лет), блистательным, как всегда, Роланом Быковым, это были лучшие его годы. В фильме сыграла целая плеяда прекрасных советских артистов даже в эпизодических ролях, в том числе не указанных в титрах, а это было, в сущности, начало их карьер.
Примечательно, что высота, взятая авторами фильма, в новые времена нисколько не развенчана, скажем, сторонним антипионерским пафосом. Фильм этот - о первой любви, о чистоте и верности, хоть и встроенных в эпоху, но живущих вне времен. Свидетельством парадоксальной внеидеологичности ленты является тот факт, что фильм получил большой приз «Лев святого Марка» на международном кинофестивале детских фильмов в Венеции в 1966 г.
Парадоксально: говорящий в своих пьесах о жителях, населяющих эпоху, сам же Володин выпадает из нее. «Я очень часто ощущаю себя человеком вне времени и вне планеты. Живу себе тихонько на своем островке. Никогда не отмечал не только юбилеев, но даже дней рождения. Сначала потому, что жил у чужих людей, потом служил в армии. Потом война. Потом мучительная семейная жизнь, еле дотягивали до зарплаты. …
У меня есть только жалость ко всему, что подавлено, унижено. И неприязнь к тому роскошному, что все время показывают по ТВ. Я с теми, кому тяжело, кто мучается. Я так люблю таких простых людей. Мне с ними легко. Я всегда себя чувствую человеком из очереди, одним из тысяч и тысяч. Этому меня научила война.
Вспоминаю торжество в Царском Селе. Все приветствуют какого-то хорошего начальника. А я поднял тост за официантку и поцеловал ей руку. И было изумление - ведь в этом дворцовом зале целовали руку только принцессам».
«Преклонение и жалость - вот два чувства, которые я испытываю перед женщиной. Галя Волчек сказала обо мне однажды: “Володин любит официанток”, это правда: я люблю усталых женщин, тех, на кого, кроме меня, никто и внимания не обратит».
В беседе с Л. Пайковой, опубликованной в 2000 г. в журнале «Огонек», месяца за два до кончины у себя дома в Петербурге, Володин рассказывал: «Дети и внуки мои живут за границей... А жена очень больна. Она в другой комнате - целыми днями слушает музыку, сейчас в основном Шопена, которого я тоже люблю. Ей 81 год. Мы ровесники. Иногда она просит: Шурик, можно я с тобой посижу? Садится рядом на диван и смотрит телевизор. Но сейчас на экране совсем другая жизнь, нам менее интересная... Вот лучше смотреть этот холст (показывает на картину). Два домика на улице притянулись друг к другу. Окошки-глазки на задних стенах. Я называю эту картину “ОдиночествЫ”. Одиночество двух близких существ...»
И тогда же, признавшись, что не мог бы написать такие теплые пьесы, как раньше, объяснил причину и дал внятную характеристику первому постсоветскому десятилетию:
«Сейчас я ощущаю, что народное сознание уродливо стало. Это преступная, непорядочная готовность служить кому-то, за это получать от другого что-то, и так снизу доверху - от милиции к бандитам, от бандитов к богатым, от олигархов к Кремлю. Кстати, я очень не люблю Ельцина».
Володин себя никогда нигде не чувствовал на своем месте. Всегда бежал, убегал, уходил. И все его герои обязательно куда-то уходят, уходят... Фабричная девчонка уходит со своей фабрики, в «Пяти вечерах» Саша уходит от своей бывшей возлюбленной, Дульсинея Тобосская уходит из своего дома в никуда, в одиночество... Вот и он после школы ушел из дома, уехал в деревню, учительствовал там. И опять сбежал. «Я всю жизнь убегал. Когда начали запрещать все подряд, я бежал из театра в кинематограф, оттуда бежал в “Записки нетрезвого человека”, которые впервые были напечатаны в библиотечке “Огонька” маленькой, тоненькой книжечкой, но диким тиражом - в 150 тысяч экземпляров, и она мгновенно разошлась. Наверное, потому что многие в то время были не уверены в себе, были, как и я, собой недовольны... А после “Записок” я бежал в стихи. Важно было от себя убежать. По-видимому, это еще один серьезный мой недостаток».
Как нам удержаться и не привести хоть несколько ярких афоризмов Володина из «Записок нетрезвого человека» (1999), - последней, прощальной книги, не имевшей отношения к театру и кино.
Вот о наших интеллектуалах: «У интеллигенции вместо идей и страстей - сплетни. Называется “информация”».
Об обществе в целом: «Спрос рождает предложение. Выросла порода людей, которые и сами уже подготовлены к зависимости. Рабство последних у предпоследних (по положению), рабство нижележащих у среднесидящих, рабство среднесидящих перед вышестоящими, рабство вышестоящих перед еще более высокостоящими».
А вот - глубоко духовное, даже религиозное: «Грех не случается, а совершается. В результате всего предыдущего, всей жизни твоей», «Все глупое, что было некогда сделано, - пустяки, казалось, потом идут с тобой за руку всю жизнь, убивают, не убивая до конца».
«Как заразительна суетность, изощренная зависть, обезумевшая мелочность - это как болезнь, заразиться может любой. Ощущение единственности жизни не заразительно, как здоровье».
«Я себя никогда не любил. Не любил, и все; и с этим ничего нельзя поделать», - говорил Володин. «Я каждое утро просыпаюсь с ощущением последней вины, вчерашней или позавчерашней. Тогда я звоню друзьям, прошу у них прощения, хотя они часто даже не понимают, за что. Глупо, но я не могу перестать себя терзать за то, что я виноват, за то, что глуп...»
Люди часто цитируют в соцсетях, а актеры публично читают стихотворение «Манифест» (1976) грустного себянелюбца Володина:
Простите, простите, простите меня!
И я вас прощаю, и я вас прощаю.
Я зла не держу, это вам обещаю,
но только вы тоже простите меня!
Забудьте, забудьте, забудьте меня!
И я вас забуду, и я вас забуду.
Я вам обещаю, вас помнить не буду,
но только вы тоже забудьте меня!
Как будто мы жители разных планет.
На вашей планете я не проживаю.
Я вас уважаю, я вас уважаю,
но я на другой проживаю. Привет!
Но, по счастью, герои пьес и сценариев Александра Володина проживают не только на одной планете с вами, но и в одной стране.
_______
Фото: Павел Маркин
У меня дома хранится стопочка, самая простая, на которой мелкими буквами написано по кругу: «Не могу напиться с неприятными людьми», - сувенир на память о Володине. Году в 2011-м, когда мы все жили богаче, в Петербурге на открытии театрального фестиваля имени Александра Моисеевича Володина подносили такие - естественно, наполненные, - и можно было взять одну на память.
Володин был человек пьющий и не делал из этого тайны. Свою книгу воспоминаний он даже назвал «Записки нетрезвого человека». Впрочем, в те времена многие выпивали, а у него была причина: он чувствовал свою вину. Не за что-то конкретное, а вообще - за жизнь, которая прошла не так, за близких, с которыми не сложилось, за дальних, которые поступали подло, и вообще за несовершенство мира, который так и не стал тем идеально прекрасным, каким когда-то, в детстве, обещал быть.
Володин был драматургом и сценаристом, его пьесы шли по всей стране, а по его сценариям ставили прекрасные фильмы: «Пять вечеров», «Осенний марафон», «Старшая сестра», «С любимыми не расставайтесь», «Звонят, откройте дверь»…
Люди, преуспевшие в этой профессии, в советское время прилично зарабатывали и могли устроиться вполне комфортно, но только не Володин. Он был человек случайных встреч, вокзалов, рюмочных и разливочных («я рестораны эти терпеть не могу») - тех, прежних, где за стойкой можно было быстро махнуть сто грамм и закусить бутербродом с килечкой. Он дружил с буфетчицами, разговаривал со случайными попутчиками, мог просидеть всю ночь в компании незнакомых людей. Выпивал, конечно.
«Небезопасное тяготение к спиртному у меня, как и у многих ровесников, отчасти появилось еще на фронте, с так называемых фронтовых ста грамм, тем более что, как правило, их доставляли нам на то количество личного состава, которое было до потерь, так что могло получиться вплоть до пятисот на рядового».
В армию Саша Лифшиц ушел в 1939 году, будучи студентом театроведческого факультета ГИТИСа, тогда международная обстановка накалилась: «По уставу положено было служить два года, как и сейчас. Но нас не отпускали и три, и четыре. В общем, не было слышно, чтобы кого-нибудь отпустили. Готовились к предстоящей войне». Потом было бегство армии на восток, московский фронт, обратное наступление на запад. В октябре 1942 года командир отделения связи, старший сержант Лифшиц награжден медалью «За отвагу». В 1944‑м - тяжело ранен («госпиталь с палатой на пятьсот человек - кто мог, добирался, писал в ведро, которое стояло посередине»). В марте 1945-го выбыл из рядов. В общем, уцелел. «Тяготы войны я переносил терпеливо, как интеллигентный человек. Стыдился быть хуже кого-нибудь другого».
___Играть в спектаклях по пьесам Володина готовы были актеры первой величины, экранизировать его работы - знаменитые режиссеры. На фото: кадр из «Пяти вечеров» Никиты Михалкова
А после войны поступил во ВГИК на сценарный. И понял, что никаких сценариев никогда писать не будет, стыдно. «Мы учились сочинять такие истории, где будто что-то происходит, но на самом деле - не происходит ничего. Готовились утверждать утвержденное и ограждать огражденное. Для этого у нас были творческие дни, просмотры иностранных фильмов и Чехов, у которого мы учились. Но у него герои пили чай и незаметно погибали, а у нас герои пили чай и незаметно процветали». Тем не менее его сборник рассказов напечатали - из них потом выросли все сценарии. Фамилию попросили сменить, лучше псевдоним, а то как-то…
Открыл Володина театр. В 1956 году он написал пьесу «Фабричная девчонка», и всем она показалась очень интересной. Ставить ее поначалу не разрешали, клеймили за очернительство, а потом стали - один за другим - все театры страны. И следующую его пьесу, «Пять вечеров», уже ставили сразу в БДТ, сам Товстоногов. Фурцева, министр культуры, приехала спектакль запрещать: «Итальянский неореализм - не наша дорога!»
Точно сформулировала Екатерина Алексеевна - неореализм, подлинность, феллиневская интонация, ничего впрямую (сколько просили: скажите прямо, что ваш Ильин приехал из ГУЛАГа, но нет, так ничего и не прояснил), всё где-то между словами, в нюансах, в интонации.
Но все-таки премьера «Пяти вечеров» состоялась, был триумф, даже ремарки володинские услышала публика - Товстоногов придумал зачитывать их как бы по радио, голосом диктора. Со всей страны ездили в Ленинград смотреть этот спектакль. А потом пьесу поставили в «Современнике», потом еще и так до сих пор ставят. Я видела недавно спектакль китайского театра, совсем не похожий на привычный нам стиль, никакого подтекста, остросюжетная мускулистая мужская история. А вот фильм Михалкова как раз очень володинский, Гурченко и Любшин там прекрасны. Кстати, история то личная, знаменитые слова «видишь, какая бесчувственная у тебя будет жена» сказала юноше Саше Лифшицу знакомая девушка перед уходом на фронт.
Война у Володина была в подсознании всегда - как унижение рядового, страх, обман чувств. Но про войну он не написал ни одной пьесы, ни одного сценария, только в дневниках: «Тошно было видеть спектакли о войне. К примеру, это: стук каблуков, кирзовых сапог по деревянным доскам сцены. А где - глина, снег, болота?..» Да и как рассказать, как он писал в другом месте, про «эти раны, сквозные и проникающие, внутренности, раскиданные по снегу»…
___Олег Ефремов в спектакле «Старшая сестра»
Зато он первый написал о женском одиночестве. О послевоенных женщинах, что тосковали и плакали о не встреченных ими мужчинах, убитых или искалеченных миллионах. Женщины у него всегда очень добрые, он их жалел, любил и сам мучился от их неустроенной жизни.
Его героями становились второстепенные люди. Не победители, не строители коммунизма, не пафосные пролетарии, а обычные городские жители, которые, как и чеховские персонажи, с женой замучались, с детьми замучались, с тещей… Грустные, несчастливые, потому что «трудно примириться со своим нецентральным местом в этой огромной жизни». Но и хорошие, в общем, люди, не подлые, не циничные.
В 1960‑е кинокартины по его сценариям выходят каждый год. Он даже сам снимает один фильм - «Происшествие, которого никто не заметил», и фильм остается незамеченным, в 1990‑е этот сценарий переснимет Данелия («Настя»).
В театре премьеры тоже выходят часто, хотя запреты и отказы остаются обычным делом: пьеса «Назначение» идет в одном театре страны - для «Современника» ее пробил лично Олег Ефремов, но в других театрах ее ставить нельзя (в начале 1980‑х по ней снимут фильм с Андреем Мироновым).
В конце перестроечных 80‑х и в 90‑е негромкий голос Володина уже почти совсем не слышен, он не трибун, не сатирик, политического пафоса у него нет, хотя, конечно, он востребован, у него берут интервью, его приглашают в президиумы, но ему совсем не хочется этого: «Я всегда себя чувствую человеком из очереди, одним из тысяч и тысяч. Этому меня научила война». Ему стыдно замашек новых русских победителей, он отбивается от журналистов: «Я ведь уходящий объект, как снег в марте. Того и глядишь растаю. Как хорошо однажды понять, что ты человек прошлого. Знакомые думают, что они знают тебя, а на самом деле они помнят тебя».
___Съемки фильма «Назначение»
Умер он тоже тихо и незаметно, 17 декабря 2001 года, в понедельник, под утро, в 9-й горбольнице на Каменном острове. Давний товарищ, Илья Штемлер, навестил его накануне: «Он лежал на левом боку, свернувшись калачиком под суконным солдатским одеялом, уткнувшись лицом в стену под рыжим сырым пятном. Он спал… На щербатой тумбочке подле кровати стояла пустая бутылка из-под кефира, валялся огрызок черствой булки. Просидев еще с полчаса, я, так и не дождавшись пробуждения Саши, решил отправиться домой с тем, чтобы проведать его завтра, днем. И постараться увести его отсюда в более приличное место, а лучше домой, как увозил его из Больницы Ветеранов войны или из той же «бехтеревки». Дома ему было лучше всего… Но не успел».
В Питере вот уже пятнадцатый раз проходит театральный фестиваль «Пять вечеров», его директора - питерский театровед Марина Дмитревская, друг Володина, и московский режиссер Виктор Рыжаков - привозят спектакли по пьесам и прозе Володина или те, в которых чувствуется его дух, стиль.
Впрочем, в этом году, в год столетия драматурга, фестиваль, скорее всего, пройдет последний раз - Дмитревская признается, что находить деньги на него становится все труднее. Хотя было бы обидно потерять этот камерный, небольшой, но очень теплый праздник с его традициями, с буфетом, в котором работают бойкие молодые Клавы с наколками и фартучками, они продают бутерброды и сок по старым советским ценам и так же кричат на покупателей: «Сдачу готовим!», «Вас много, я одна!». В фойе театра «На Литейном» висят фотографии и цитаты из произведений Володина, в зале идут спектакли, а 10 февраля, в день рождения, желающие едут на Комаровское кладбище, где над скромными могилами Володина и жены его Фриды, заваленными снегом, вспоминают, выпивают и гадают по книжке его стихов. «Простите, простите, простите меня./И я вас прощаю, и я вас прощаю./Я зла не держу, это вам обещаю,/но только вы тоже простите меня».
Станислав Минаков / Алена Солнцева
«Столетие» / «Профиль», 10 февраля 2019