Без любви очень плохо жить, или Блокадный завет Наташеньки Соколинской... / К 75-летию
Ещё блокада Ленинграда здесь, здесь и здесь
От Ленинграда до Нью-Йорка: блокадные страницы Натальи Соколинской
Блокадница Наталья Соколинская рассказала, как ее семья пряталась от вражеских бомб и опоздала с эвакуацией из Ленинграда всего на день, как всё-таки выбралась из блокадного города, а затем оказалась в Ташкенте и... Нью-Йорке / Сюжет «Сохранение памяти о Великой Отечественной войне»
«Честное слово, всё, что я помню - ну совсем не интересно», - восклицает совершенно очаровательная старушка. Наталье Соколинской только-только исполнилось 89 лет. ©Ещё ВОВ и детство здесь и здесь, в т.ч. Блокада здесь и здесь
Наталья Михайловна Соколинская
Позднее она расскажет, как в военные годы пережила блокаду Ленинграда, побывала в Ташкенте, Москве и Нью-Йорке. А сейчас суетится, встречая гостей на пороге, принимается разливать чай в особые чашки - из серванта. Оказывается, вместе с корреспондентами ИА REGNUM она позвала и семью, но малыш-правнук заболел. Так что торт не пригодился.«И хлеба нет!» - всплеснула руками Наталья Михайловна. Остановить ее кипучую энергию невозможно. «Ну как же не переживать! Можно и попереживать иногда», - шутит блокадница. Об отсутствии хлеба она будет сокрушаться еще не раз, а пока открывает упаковку «соблазнительных конфет», которые берегла, и выкладывает на стол со свежей скатертью.
Проспект Щорса и другие исчезнувшие адреса
Наталья Соколинская родилась в Ленинграде в 1930 году на улице Красных Зорь, ныне Каменноостровский проспект, но для нее, пожалуй, он навсегда останется Кировским - так она его именует по сей день. Комплименты о своем жизнелюбии принимает нехотя. «Пока сам себя обслуживаешь - можно, - машет она рукой. - А когда уже не очень… Лучше не мешать. Честно».
Первое время ее семья жила как раз напротив Дома Бенуа и музея С.М. Кирова. Родители были коренными ленинградцами. Мать, Валентина Клеофасовна, по старинке вела домашнее хозяйство, заботилась о семье, воспитывала двоих дочерей - Наташу и Олю, которая была младше на шесть лет. Обеих очень оберегали, вспоминает Наталья Михайловна. Вот уже девять лет, как Оли не стало.
Довоенная фотография семьи Натальи Соколинской
«Папа был не скажу, что знаменитым, но ценным и видным инженером, работал в «Гидроэнергопроекте». По-моему, и сейчас есть эта организация, не развалилась еще. Но тогда она находилась на проспекте Щорса», - говорит блокадница.
Как и в случае с Кировским проспектом, этот адрес уже давно остался лишь на страницах книг. Наталья Михайловна запомнила именно так, хотя это название проспект получил лишь в 1941 году, как раз перед войной. А сейчас, как и до Великой Отечественной, это Малый проспект Петроградской стороны.
Сам «Гидроэнергопроект» тоже появился лишь за два года до ее рождения, в 1928-м, сформировался из разрозненных проектных групп и технических отделов. Там и трудился отец Наташи, Михаил Данилович Козлов. Скорее всего, именно его служба и спасла жизнь всей семье в годы блокады.
«Он был ведущий инженер, его там очень ценили. Поэтому, как только появилась возможность эвакуировать нас всех, нас посадили в эшелон, и мы должны были уехать из Ленинграда в сентябре 1941 года. Это из-за папы, конечно. Но как раз в эту ночь замкнулась блокада. Мы попали под обстрел», - рассказывает Наталья Михайловна.
Ночь в вагоне и серебряные ложечки
В 1941 году семья Козловых обитала в пятикомнатной коммуналке на пять семей на Бронницкой улице, у Технологического института. К началу войны никто из семьи или соседей, конечно, оказался не готов. Успела выехать еврейская семья сверху, как говорит Соколинская, «по еврейской линии» вывезли ее лучшую подругу с родителями. Уже в июле по домам стали ходить представители жилконтор и предприятий, предлагать эвакуацию некоторым работникам. Но Козловы поначалу отказывались.
«До августа предлагали вывозить не всю семью, а только детей. А мои родители, конечно, с детьми не пожелали расстаться, и мы остались все вместе. В августе уже предложили эвакуацию всей семье, и родители согласились», - говорит она.
К тому моменту Ленинград нескончаемо бомбили. Дни сливались в бесконечный кошмар, когда все силы уходили на то, чтобы добежать до бомбоубежища. У Козловых оно было прямо во дворе дома.
«Я это очень хорошо помню. Пряталось там очень много людей. Раньше когда-то там были дровянники, так как здание историческое и отапливалось дровами, у всех были печки. Дрова вынесли оттуда, устроили там убежище, пусть и без лежанок. Оно было радиофицировано, так что мы узнавали, когда можно выходить. А о начале бомбежки узнавали по сирене. Бегать приходилось часто, в июле-августе и сентябре мы там постоянно сидели», - говорит Наталья Михайловна.
Отца ее на фронт не брали - у него, как ценного специалиста, была бронь. К началу войны ему было уже 36 лет, мать была чуть постарше. Когда приняли решение эвакуироваться - в начале сентября - она собрала документы и сложила в сумочку самое дорогое, что у них было.
«Сейчас это не считается ценностью, но у мамы были серебряные ложечки - серебрили зубы ими. В общем, по мелочи. Это то, что она захватила, а больше ничего и не было. И мы пошли пешком от Технологического института - я, шестилетняя сестра, мама и папа. Папа к тому времени был уже совсем плох, потому что ничего не ел. «Всё девочкам, девочкам…». Очень хороший он был человек, заботливый», - рассказывает блокадница.
Идти, как она вспоминает, надо было до Озерков, где в лесу на железнодорожных путях их ждал один-единственный вагон. Чтобы добраться до поезда, семье Козловых пришлось преодолеть порядка 15 км, после долгих дней без нормальной пищи.
«Да… Ползли очень долго, - уже тише говорит Наталья Михайловна. - Папа уже совсем отёк».
На месте их встретили военные, накормили и погрузили в плацкартный вагон. Как поняла Соколинская, сюда направили наиболее ценные кадры из нескольких организаций и членов их семей, попытались вывезти.
«Но тут стемнело. Начался обстрел ‑ и всё. Никуда мы не уехали. Нам сказали: «Круг замкнулся», - говорит блокадница. Это было 8 сентября 1941 года.
«Эта ночь была, конечно… Эшелон в лесу стоял. Кругом орудия. Стрельба. Это было что-то жуткое», - пытается найти слова Наталья Михайловна. Ее определили на верхнюю полку, так во время обстрела она от испуга с этой полки свалилась. «Это я помню очень хорошо, что я упала, - уже смеется блокадница. - Мы потопали потихонечку домой, потому что больше уже эвакуация не производилась».
Через много часов семья добралась до Бронницкой улицы, где и провела еще восемь месяцев в блокадном кольце.
Медали Натальи Соколинской
Забытая школа, своя буханка и первый полет
Еще около месяца работала школа на Подольской улице, куда ходила Наташа. Номер школы она уже не помнит, правда, довольно точно описывает ее местоположение. На углу Подольской улицы и Загородного проспекта, рядом с кондитерским магазином фабрики Крупской, располагается средняя школа №267. Она даже является местным памятником, связанным и с блокадой. В этом доме родился автор Ленинградской симфонии Дмитрий Шостакович, в этом доме бывал Ленин, здесь училась не только маленькая Наташа, но и прославленный советский геолог Лариса Попугаева.
Она была старше Наташи всего на семь лет, поэтому вполне возможно, что они делили школьные классы и коридоры. Лариса Попугаева была в последнем довоенном выпуске этой школы в 1941 году и успела уехать в Москву, где и встретила войну. А Наташа Козлова доучивалась уже совсем в другом государстве - за океаном.
«Школу я закончила в Нью-Йорке», - объявляет Наталья Михайловна. К этому моменту на праздничной скатерти уже появляются несколько стопок мартини в качестве угощения. «Мне всё можно!» - отмахивается она от незваного беспокойства.
Ее семью эвакуировали из Ленинграда в апреле 1942 года. Как описывает блокадница, вышло «с приключениями, обстрелами и ранеными». Но родители ее так берегли, что эмоционально ее это почти не задевало. «Меня всё это будто не касалось. Очень дружная у нас была семья. Голодали, конечно, но больше я ничего особенного не испытывала», - рассказывает она.
Это было ее первое авиапутешествие. По словам Натальи Соколинской, вывозил их «Дуглас» на 28 человек. «Этими самолетами перевозили питание. Потому что какое-то питание все же доставляли в город», - говорит она.
«Мы садились на аэродроме «Ржевка». Из самолета выгрузили продукты, а пока выгружали, нас уже военные к этому самолету потащили. Отвезли нас в Кобону», - говорит Наталья Михайловна.
Деревенька Кобона в Кировском районе Ленинградской области прославилась после Великой Отечественной. В годы войны она стала важнейшим перевалочным пунктом на Дороге Жизни, соединяя осажденный Ленинград с «большой землей».
Как рассказывает Соколинская, в 1942 году там размещались партизаны, были обустроены столовые, ленинградцев подбирали, кормили и направляли дальше. Всем четверым изголодавшимся Козловым по прибытии выдали по буханке хлеба.
«Помню, предупредили: «Только не ешьте всё сразу, по одному кусочку! Хлеб всё равно останется у вас!». Мы этот хлеб по кусочку несколько дней ели. Суп тоже давали, но суп я не очень помню. А хлеб запомнила», - говорит блокадница.
Наталья Михайловна Соколинская
Из Ташкента в Москву, из Одессы в Нью-Йорк
В мае они уже были в Ташкенте. Правда, там их, по ее выражению, «не приняли». Город был переполнен эвакуированными. Семью определили в какое-то складское помещение, где были составлены канцелярские столы. Козловым досталось два из них.
«Там мы и жили, на этих столах - спали, ели. Никаких удобств, ничего. Но это всё неважно», - отмахивается Наталья Михайловна. Семья еще почти год оставалась в Ташкенте, Наташа даже начала разучивать узбекский, но отца почти сразу вызвали в Москву.
«Он же гидростроитель, принимал участие в строительстве Днепрогэса, а позднее и Красноярской станции. Считался хорошим инженером. Во время войны его забрали в особую комиссию, он ее возглавлял. В гидростанциях есть узлы какие-то более важные, без которых она не может функционировать, а есть менее важные, которые можно быстро восстановить. И он был в комиссии, которая подрывала эти узлы перед отходом наших войск и наступлением немцев, он ездил и взрывал гидростанции так, чтобы их можно было потом быстро восстановить. К 1944 году уже было ясно, что мы победим. И папу отправили сначала в Канаду, потом в Америку на закупку оборудования для гидроэлектростанций. А потом и нас туда увезли - ведь молодой мужчина, как без семьи?..» - рассказывает Наталья Михайловна.
Так в 1945 году она с мамой и сестрой оказалась на корабле «Джеймс Миллер», который отправился из Одессы, американский экипаж доставил несколько семей в Нью-Йорк. Там они снимали квартиру на Манхэттене, на 114-й улице - Наталья Соколинская помнит до сих пор, что это «более-менее центр, но не совсем».
«Центр это 40−50-е улицы, а всего их около двухсот. Но в квартире было семь комнат! Семь комнат, мы не знали, что с ними делать! Одна моя, другая - сестры, родительская, общая. Еще в одной комнате мы просто гладили. А две стояли пустыми».
По ее словам, отцу «по должности не полагалось» снимать что-то менее впечатляющее. Хотя сначала они пытались - выбрали то ли «трешку», то ли четырехкомнатную, но в доме с лифтом и темнокожим лифтером. «И этот дом был дороже, так как живой человек работает. Так что потом мы нашли квартиру побольше, но в доме, где нет лифта. Это была дешевая квартира», - объясняет она.
Город ей очень понравился, но сравнивать его с российскими городами совершенно невозможно, считает Соколинская. Улица, где они жили, располагается у станции метро «Центральный парк» и рядом с другим парком Морнингсайд. Всё это произвело впечатление на юную Наташу после каменного ленинградского центра. «Очень зеленый город. Большой, высокий. А центр, конечно - это сплошное шоу», - улыбается она.
Английский язык в советской школе она не учила, но за два года в Нью-Йорке освоила. Окончила школу при советском консульстве - в классе было всего четыре человека, а на выпуск подарили томик Максима Горького с печатью.
Память о Нью-Йорке
«Отец прожил там шесть лет, а мы - чуть меньше двух. Я даже писала свои девичьи дневники на английском, чтобы мама не прочитала. Папа-то пускай читает. Они у меня все сохранились, но не могу их разобрать. Всё забыла», - сокрушается она. «Если бы я не была такой ленивой, я бы ходила в кино, читала книги… Нужно каждый день по 10 страничек хотя бы читать на иностранном языке. Я этого не делала и, конечно, всё потеряла».
Правда, в институте ее познаниями в английском активно пользовались сверстники - постоянно бегали за помощью в переводах. Наталья Козлова получила диплом юриста, вышла замуж за ветерана войны, а вскоре поступила на работу в «Ленэнерго», где провела 30 с лишним лет, уйдя на пенсию с должности заместителя начальника отдела.
«В общем, ничего интересного в моей жизни нет», - заключает Наталья Михайловна.
«Постепенно мы уходим»
За годы этой «неинтересной жизни» у нее накопилось много медалей, памятных знаков и благодарностей. Но одну из наград она бережет особо - первый свой значок жителя блокадного Ленинграда. Для него есть отдельная шкатулка, и стоит она там, где ее лишний раз не потревожат.
«Эта медаль у меня лежит отдельно, я ее периодически надеваю. Это самая-самая у меня медаль блокадная», - объясняет Наталья Соколинская.
Медаль блокадницы
Аккуратно отложены и ордена мужа, чтобы их можно было передать внукам. О самом муже Наталье Михайловне говорить было слишком тяжело. «Он участник войны, но его уже нет давно, с 1996 года. Давайте об этом не будем. История не очень веселая», - тихо предлагает блокадница.
«Женщины - они более живучие», - вскользь бросает она. В свои 89 лет Наталья Михайловна ответственна за блокадников в двух домах - зовет их на концерты и торжественные мероприятия, обзванивает. Раньше и сама часто ходила, но сейчас уже нет столько сил.
«Нас было здесь прилично, 21 человек. А сейчас число уменьшается и уменьшается. Если человек девять и наберется на два дома… Уходим, что тут говорить», - заключает она. Когда ей предлагают сделать несколько фотографий, она соглашается, но из какого-то женского кокетства всё тревожится, что получится не очень хорошо.
«Может быть, помада?», - размышляет она. «Я вообще-то крашу губы, когда здорова», - почти хвастается блокадница. «Сдаваться нельзя», - отвечает она на все уверения в собственной неотразимости.
Хорошего настроения порой недостаточно, особенно, когда что-то болит. Но жаловаться Наталья Михайловна не собирается.
«Я получаю повышенную пенсию. Те, кто работал со мной, получают сейчас по 16 или 18 тысяч, а я получаю 30 тысяч, потому что у меня еще и инвалидность есть, плюс и надбавка после 80 лет. Пока еще не видела, но обещают дать по семь тысяч, но это единовременно, к 75-летию блокады», - объясняет она.
Ей не придет в голову задаться вопросом, почему к такой дате эта выплата составляет всего 7, а не 75 тысяч.
«А в советское время никак не помогали. Ушла на пенсию в мае 1985-го, чтобы сидеть с внуками. Получала 132 рубля, больше ничего. Зимой, как ребята в школе, на подработки ходила. Где только не была ‑ и в «Ленэнерго» на рабочих должностях числилась, и даже один год работала в психиатрической лечебнице, в канцелярии. Потому что 132 рубля - это было маловато, - смеется Соколинская. - Сейчас я считаю, что живу лучше в материальном плане, чем жила всю жизнь».
Правда, Нью-Йорк не считается, но тогда, говорит она, финансовые вопросы ее вообще не касались.
Спасение - в семье
Отец, Михаил Козлов, скончался в том же году, что и муж Натальи, в 1996-м. Мать ушла из жизни чуть раньше, в 1993-м, но она была постарше отца. Сестры тоже уже нет в живых. Из блокадного семейства осталась одна Наташа. Но она не жалуется.
«Я богатая. Правнуков трое. Один уже большой, 12 лет. Другому девять. А малышу годик всего. Внучка со всей семьей эмигрировала в Израиль, здесь двое внуков - Алеша и Миша. Мальчишек я стараюсь совершенно не обременять собой. Потому что у них своя жизнь, свои интересы, свои знакомые. Они работают. Что я буду со своими немощами?» - рассуждает Наталья Михайловна.
Накануне внук ей позвонил и спросил, не нужно ли чего-то привезти. Вот так она еще готова принимать помощь, а чтобы постоянно названивать, напоминать о себе и вызывать - категорически нет.
Наталья Михайловна Соколинская
…Семья - это то, что спасло ее в годы войны, считает она. Родня у Козловых была многочисленная, но один эпизод Наталья Михайловна никогда не забудет, и связан он с женщиной, даже не родной по крови. Жена ее дяди, Мария Федорова, в блокаду работала в Госбанке. На руках у нее были сын, больной муж, его престарелые родители, а сама она ожидала второго ребенка. В ноябре-декабре 1941 года началась самая голодная блокадная зима. Однажды Мария Михайловна шла домой с работы, и на углу набережной Фонтанки и Московского проспекта у нее на глазах снаряд попал в запряженную телегу. И лошадь, и повозку разнесло на куски. Все бросились подбирать останки. Мария Михайловна тоже взяла то, что смогла унести. Достался ей кусок конской ноги.
«Это было целое состояние!» - говорит Соколинская. И вот, хрупкая беременная женщина вспомнила о голодающей семье брата своего мужа. Она донесла кусок этой лошадиной ноги по обмороженному Ленинграду на Бронницкую, где отец Наташи и Оли в те дни уже почти не вставал. Так, едой семейство Козловых было обеспечено на несколько дней. Этот поступок родственницы они будут вспоминать всю жизнь.
«Без любви очень плохо жить, точно вам говорю», - сказала на прощание блокадница.
Текст и фото: Карина Саввина, Дарья Драй
ИА «Regnum», 26 января 2019
От Ленинграда до Нью-Йорка: блокадные страницы Натальи Соколинской
Блокадница Наталья Соколинская рассказала, как ее семья пряталась от вражеских бомб и опоздала с эвакуацией из Ленинграда всего на день, как всё-таки выбралась из блокадного города, а затем оказалась в Ташкенте и... Нью-Йорке / Сюжет «Сохранение памяти о Великой Отечественной войне»
«Честное слово, всё, что я помню - ну совсем не интересно», - восклицает совершенно очаровательная старушка. Наталье Соколинской только-только исполнилось 89 лет. ©Ещё ВОВ и детство здесь и здесь, в т.ч. Блокада здесь и здесь
Наталья Михайловна Соколинская
Позднее она расскажет, как в военные годы пережила блокаду Ленинграда, побывала в Ташкенте, Москве и Нью-Йорке. А сейчас суетится, встречая гостей на пороге, принимается разливать чай в особые чашки - из серванта. Оказывается, вместе с корреспондентами ИА REGNUM она позвала и семью, но малыш-правнук заболел. Так что торт не пригодился.«И хлеба нет!» - всплеснула руками Наталья Михайловна. Остановить ее кипучую энергию невозможно. «Ну как же не переживать! Можно и попереживать иногда», - шутит блокадница. Об отсутствии хлеба она будет сокрушаться еще не раз, а пока открывает упаковку «соблазнительных конфет», которые берегла, и выкладывает на стол со свежей скатертью.
Проспект Щорса и другие исчезнувшие адреса
Наталья Соколинская родилась в Ленинграде в 1930 году на улице Красных Зорь, ныне Каменноостровский проспект, но для нее, пожалуй, он навсегда останется Кировским - так она его именует по сей день. Комплименты о своем жизнелюбии принимает нехотя. «Пока сам себя обслуживаешь - можно, - машет она рукой. - А когда уже не очень… Лучше не мешать. Честно».
Первое время ее семья жила как раз напротив Дома Бенуа и музея С.М. Кирова. Родители были коренными ленинградцами. Мать, Валентина Клеофасовна, по старинке вела домашнее хозяйство, заботилась о семье, воспитывала двоих дочерей - Наташу и Олю, которая была младше на шесть лет. Обеих очень оберегали, вспоминает Наталья Михайловна. Вот уже девять лет, как Оли не стало.
Довоенная фотография семьи Натальи Соколинской
«Папа был не скажу, что знаменитым, но ценным и видным инженером, работал в «Гидроэнергопроекте». По-моему, и сейчас есть эта организация, не развалилась еще. Но тогда она находилась на проспекте Щорса», - говорит блокадница.
Как и в случае с Кировским проспектом, этот адрес уже давно остался лишь на страницах книг. Наталья Михайловна запомнила именно так, хотя это название проспект получил лишь в 1941 году, как раз перед войной. А сейчас, как и до Великой Отечественной, это Малый проспект Петроградской стороны.
Сам «Гидроэнергопроект» тоже появился лишь за два года до ее рождения, в 1928-м, сформировался из разрозненных проектных групп и технических отделов. Там и трудился отец Наташи, Михаил Данилович Козлов. Скорее всего, именно его служба и спасла жизнь всей семье в годы блокады.
«Он был ведущий инженер, его там очень ценили. Поэтому, как только появилась возможность эвакуировать нас всех, нас посадили в эшелон, и мы должны были уехать из Ленинграда в сентябре 1941 года. Это из-за папы, конечно. Но как раз в эту ночь замкнулась блокада. Мы попали под обстрел», - рассказывает Наталья Михайловна.
Ночь в вагоне и серебряные ложечки
В 1941 году семья Козловых обитала в пятикомнатной коммуналке на пять семей на Бронницкой улице, у Технологического института. К началу войны никто из семьи или соседей, конечно, оказался не готов. Успела выехать еврейская семья сверху, как говорит Соколинская, «по еврейской линии» вывезли ее лучшую подругу с родителями. Уже в июле по домам стали ходить представители жилконтор и предприятий, предлагать эвакуацию некоторым работникам. Но Козловы поначалу отказывались.
«До августа предлагали вывозить не всю семью, а только детей. А мои родители, конечно, с детьми не пожелали расстаться, и мы остались все вместе. В августе уже предложили эвакуацию всей семье, и родители согласились», - говорит она.
К тому моменту Ленинград нескончаемо бомбили. Дни сливались в бесконечный кошмар, когда все силы уходили на то, чтобы добежать до бомбоубежища. У Козловых оно было прямо во дворе дома.
«Я это очень хорошо помню. Пряталось там очень много людей. Раньше когда-то там были дровянники, так как здание историческое и отапливалось дровами, у всех были печки. Дрова вынесли оттуда, устроили там убежище, пусть и без лежанок. Оно было радиофицировано, так что мы узнавали, когда можно выходить. А о начале бомбежки узнавали по сирене. Бегать приходилось часто, в июле-августе и сентябре мы там постоянно сидели», - говорит Наталья Михайловна.
Отца ее на фронт не брали - у него, как ценного специалиста, была бронь. К началу войны ему было уже 36 лет, мать была чуть постарше. Когда приняли решение эвакуироваться - в начале сентября - она собрала документы и сложила в сумочку самое дорогое, что у них было.
«Сейчас это не считается ценностью, но у мамы были серебряные ложечки - серебрили зубы ими. В общем, по мелочи. Это то, что она захватила, а больше ничего и не было. И мы пошли пешком от Технологического института - я, шестилетняя сестра, мама и папа. Папа к тому времени был уже совсем плох, потому что ничего не ел. «Всё девочкам, девочкам…». Очень хороший он был человек, заботливый», - рассказывает блокадница.
Идти, как она вспоминает, надо было до Озерков, где в лесу на железнодорожных путях их ждал один-единственный вагон. Чтобы добраться до поезда, семье Козловых пришлось преодолеть порядка 15 км, после долгих дней без нормальной пищи.
«Да… Ползли очень долго, - уже тише говорит Наталья Михайловна. - Папа уже совсем отёк».
На месте их встретили военные, накормили и погрузили в плацкартный вагон. Как поняла Соколинская, сюда направили наиболее ценные кадры из нескольких организаций и членов их семей, попытались вывезти.
«Но тут стемнело. Начался обстрел ‑ и всё. Никуда мы не уехали. Нам сказали: «Круг замкнулся», - говорит блокадница. Это было 8 сентября 1941 года.
«Эта ночь была, конечно… Эшелон в лесу стоял. Кругом орудия. Стрельба. Это было что-то жуткое», - пытается найти слова Наталья Михайловна. Ее определили на верхнюю полку, так во время обстрела она от испуга с этой полки свалилась. «Это я помню очень хорошо, что я упала, - уже смеется блокадница. - Мы потопали потихонечку домой, потому что больше уже эвакуация не производилась».
Через много часов семья добралась до Бронницкой улицы, где и провела еще восемь месяцев в блокадном кольце.
Медали Натальи Соколинской
Забытая школа, своя буханка и первый полет
Еще около месяца работала школа на Подольской улице, куда ходила Наташа. Номер школы она уже не помнит, правда, довольно точно описывает ее местоположение. На углу Подольской улицы и Загородного проспекта, рядом с кондитерским магазином фабрики Крупской, располагается средняя школа №267. Она даже является местным памятником, связанным и с блокадой. В этом доме родился автор Ленинградской симфонии Дмитрий Шостакович, в этом доме бывал Ленин, здесь училась не только маленькая Наташа, но и прославленный советский геолог Лариса Попугаева.
Она была старше Наташи всего на семь лет, поэтому вполне возможно, что они делили школьные классы и коридоры. Лариса Попугаева была в последнем довоенном выпуске этой школы в 1941 году и успела уехать в Москву, где и встретила войну. А Наташа Козлова доучивалась уже совсем в другом государстве - за океаном.
«Школу я закончила в Нью-Йорке», - объявляет Наталья Михайловна. К этому моменту на праздничной скатерти уже появляются несколько стопок мартини в качестве угощения. «Мне всё можно!» - отмахивается она от незваного беспокойства.
Ее семью эвакуировали из Ленинграда в апреле 1942 года. Как описывает блокадница, вышло «с приключениями, обстрелами и ранеными». Но родители ее так берегли, что эмоционально ее это почти не задевало. «Меня всё это будто не касалось. Очень дружная у нас была семья. Голодали, конечно, но больше я ничего особенного не испытывала», - рассказывает она.
Это было ее первое авиапутешествие. По словам Натальи Соколинской, вывозил их «Дуглас» на 28 человек. «Этими самолетами перевозили питание. Потому что какое-то питание все же доставляли в город», - говорит она.
«Мы садились на аэродроме «Ржевка». Из самолета выгрузили продукты, а пока выгружали, нас уже военные к этому самолету потащили. Отвезли нас в Кобону», - говорит Наталья Михайловна.
Деревенька Кобона в Кировском районе Ленинградской области прославилась после Великой Отечественной. В годы войны она стала важнейшим перевалочным пунктом на Дороге Жизни, соединяя осажденный Ленинград с «большой землей».
Как рассказывает Соколинская, в 1942 году там размещались партизаны, были обустроены столовые, ленинградцев подбирали, кормили и направляли дальше. Всем четверым изголодавшимся Козловым по прибытии выдали по буханке хлеба.
«Помню, предупредили: «Только не ешьте всё сразу, по одному кусочку! Хлеб всё равно останется у вас!». Мы этот хлеб по кусочку несколько дней ели. Суп тоже давали, но суп я не очень помню. А хлеб запомнила», - говорит блокадница.
Наталья Михайловна Соколинская
Из Ташкента в Москву, из Одессы в Нью-Йорк
В мае они уже были в Ташкенте. Правда, там их, по ее выражению, «не приняли». Город был переполнен эвакуированными. Семью определили в какое-то складское помещение, где были составлены канцелярские столы. Козловым досталось два из них.
«Там мы и жили, на этих столах - спали, ели. Никаких удобств, ничего. Но это всё неважно», - отмахивается Наталья Михайловна. Семья еще почти год оставалась в Ташкенте, Наташа даже начала разучивать узбекский, но отца почти сразу вызвали в Москву.
«Он же гидростроитель, принимал участие в строительстве Днепрогэса, а позднее и Красноярской станции. Считался хорошим инженером. Во время войны его забрали в особую комиссию, он ее возглавлял. В гидростанциях есть узлы какие-то более важные, без которых она не может функционировать, а есть менее важные, которые можно быстро восстановить. И он был в комиссии, которая подрывала эти узлы перед отходом наших войск и наступлением немцев, он ездил и взрывал гидростанции так, чтобы их можно было потом быстро восстановить. К 1944 году уже было ясно, что мы победим. И папу отправили сначала в Канаду, потом в Америку на закупку оборудования для гидроэлектростанций. А потом и нас туда увезли - ведь молодой мужчина, как без семьи?..» - рассказывает Наталья Михайловна.
Так в 1945 году она с мамой и сестрой оказалась на корабле «Джеймс Миллер», который отправился из Одессы, американский экипаж доставил несколько семей в Нью-Йорк. Там они снимали квартиру на Манхэттене, на 114-й улице - Наталья Соколинская помнит до сих пор, что это «более-менее центр, но не совсем».
«Центр это 40−50-е улицы, а всего их около двухсот. Но в квартире было семь комнат! Семь комнат, мы не знали, что с ними делать! Одна моя, другая - сестры, родительская, общая. Еще в одной комнате мы просто гладили. А две стояли пустыми».
По ее словам, отцу «по должности не полагалось» снимать что-то менее впечатляющее. Хотя сначала они пытались - выбрали то ли «трешку», то ли четырехкомнатную, но в доме с лифтом и темнокожим лифтером. «И этот дом был дороже, так как живой человек работает. Так что потом мы нашли квартиру побольше, но в доме, где нет лифта. Это была дешевая квартира», - объясняет она.
Город ей очень понравился, но сравнивать его с российскими городами совершенно невозможно, считает Соколинская. Улица, где они жили, располагается у станции метро «Центральный парк» и рядом с другим парком Морнингсайд. Всё это произвело впечатление на юную Наташу после каменного ленинградского центра. «Очень зеленый город. Большой, высокий. А центр, конечно - это сплошное шоу», - улыбается она.
Английский язык в советской школе она не учила, но за два года в Нью-Йорке освоила. Окончила школу при советском консульстве - в классе было всего четыре человека, а на выпуск подарили томик Максима Горького с печатью.
Память о Нью-Йорке
«Отец прожил там шесть лет, а мы - чуть меньше двух. Я даже писала свои девичьи дневники на английском, чтобы мама не прочитала. Папа-то пускай читает. Они у меня все сохранились, но не могу их разобрать. Всё забыла», - сокрушается она. «Если бы я не была такой ленивой, я бы ходила в кино, читала книги… Нужно каждый день по 10 страничек хотя бы читать на иностранном языке. Я этого не делала и, конечно, всё потеряла».
Правда, в институте ее познаниями в английском активно пользовались сверстники - постоянно бегали за помощью в переводах. Наталья Козлова получила диплом юриста, вышла замуж за ветерана войны, а вскоре поступила на работу в «Ленэнерго», где провела 30 с лишним лет, уйдя на пенсию с должности заместителя начальника отдела.
«В общем, ничего интересного в моей жизни нет», - заключает Наталья Михайловна.
«Постепенно мы уходим»
За годы этой «неинтересной жизни» у нее накопилось много медалей, памятных знаков и благодарностей. Но одну из наград она бережет особо - первый свой значок жителя блокадного Ленинграда. Для него есть отдельная шкатулка, и стоит она там, где ее лишний раз не потревожат.
«Эта медаль у меня лежит отдельно, я ее периодически надеваю. Это самая-самая у меня медаль блокадная», - объясняет Наталья Соколинская.
Медаль блокадницы
Аккуратно отложены и ордена мужа, чтобы их можно было передать внукам. О самом муже Наталье Михайловне говорить было слишком тяжело. «Он участник войны, но его уже нет давно, с 1996 года. Давайте об этом не будем. История не очень веселая», - тихо предлагает блокадница.
«Женщины - они более живучие», - вскользь бросает она. В свои 89 лет Наталья Михайловна ответственна за блокадников в двух домах - зовет их на концерты и торжественные мероприятия, обзванивает. Раньше и сама часто ходила, но сейчас уже нет столько сил.
«Нас было здесь прилично, 21 человек. А сейчас число уменьшается и уменьшается. Если человек девять и наберется на два дома… Уходим, что тут говорить», - заключает она. Когда ей предлагают сделать несколько фотографий, она соглашается, но из какого-то женского кокетства всё тревожится, что получится не очень хорошо.
«Может быть, помада?», - размышляет она. «Я вообще-то крашу губы, когда здорова», - почти хвастается блокадница. «Сдаваться нельзя», - отвечает она на все уверения в собственной неотразимости.
Хорошего настроения порой недостаточно, особенно, когда что-то болит. Но жаловаться Наталья Михайловна не собирается.
«Я получаю повышенную пенсию. Те, кто работал со мной, получают сейчас по 16 или 18 тысяч, а я получаю 30 тысяч, потому что у меня еще и инвалидность есть, плюс и надбавка после 80 лет. Пока еще не видела, но обещают дать по семь тысяч, но это единовременно, к 75-летию блокады», - объясняет она.
Ей не придет в голову задаться вопросом, почему к такой дате эта выплата составляет всего 7, а не 75 тысяч.
«А в советское время никак не помогали. Ушла на пенсию в мае 1985-го, чтобы сидеть с внуками. Получала 132 рубля, больше ничего. Зимой, как ребята в школе, на подработки ходила. Где только не была ‑ и в «Ленэнерго» на рабочих должностях числилась, и даже один год работала в психиатрической лечебнице, в канцелярии. Потому что 132 рубля - это было маловато, - смеется Соколинская. - Сейчас я считаю, что живу лучше в материальном плане, чем жила всю жизнь».
Правда, Нью-Йорк не считается, но тогда, говорит она, финансовые вопросы ее вообще не касались.
Спасение - в семье
Отец, Михаил Козлов, скончался в том же году, что и муж Натальи, в 1996-м. Мать ушла из жизни чуть раньше, в 1993-м, но она была постарше отца. Сестры тоже уже нет в живых. Из блокадного семейства осталась одна Наташа. Но она не жалуется.
«Я богатая. Правнуков трое. Один уже большой, 12 лет. Другому девять. А малышу годик всего. Внучка со всей семьей эмигрировала в Израиль, здесь двое внуков - Алеша и Миша. Мальчишек я стараюсь совершенно не обременять собой. Потому что у них своя жизнь, свои интересы, свои знакомые. Они работают. Что я буду со своими немощами?» - рассуждает Наталья Михайловна.
Накануне внук ей позвонил и спросил, не нужно ли чего-то привезти. Вот так она еще готова принимать помощь, а чтобы постоянно названивать, напоминать о себе и вызывать - категорически нет.
Наталья Михайловна Соколинская
…Семья - это то, что спасло ее в годы войны, считает она. Родня у Козловых была многочисленная, но один эпизод Наталья Михайловна никогда не забудет, и связан он с женщиной, даже не родной по крови. Жена ее дяди, Мария Федорова, в блокаду работала в Госбанке. На руках у нее были сын, больной муж, его престарелые родители, а сама она ожидала второго ребенка. В ноябре-декабре 1941 года началась самая голодная блокадная зима. Однажды Мария Михайловна шла домой с работы, и на углу набережной Фонтанки и Московского проспекта у нее на глазах снаряд попал в запряженную телегу. И лошадь, и повозку разнесло на куски. Все бросились подбирать останки. Мария Михайловна тоже взяла то, что смогла унести. Достался ей кусок конской ноги.
«Это было целое состояние!» - говорит Соколинская. И вот, хрупкая беременная женщина вспомнила о голодающей семье брата своего мужа. Она донесла кусок этой лошадиной ноги по обмороженному Ленинграду на Бронницкую, где отец Наташи и Оли в те дни уже почти не вставал. Так, едой семейство Козловых было обеспечено на несколько дней. Этот поступок родственницы они будут вспоминать всю жизнь.
«Без любви очень плохо жить, точно вам говорю», - сказала на прощание блокадница.
Текст и фото: Карина Саввина, Дарья Драй
ИА «Regnum», 26 января 2019