С таким не «договоришься»... / К 94-летию
Ещё известные люди спорта, в т.ч. ветераны
Бескомпромиссный Рафалов
Он воевал всегда - и на поле брани, и на футбольном… / Созидатели
Мой собеседник - фигура известная в отечественном футболе. Он - судья всесоюзной категории, провел более двухсот матчей на первенство и Кубок СССР. К этой информации необходимо сделать важное добавление. ©Ещё в «Созидателях» и ещё с Рафаловым
Марк Рафалов
А ещё Марк Михайлович [Рафалов] - участник Великой Отечественной войны. Судьба отмерила ему 575 фронтовых дней. Он - орденоносец, гвардии капитан, командир взвода морской разведки. На днях [4 сентября] ему исполнилось 94 года.При встрече он рассказывал о жизни, скрытой от нас пеленой времени, о людях, запечатленных на портретах, о своих радостях и горестях. Мои вопросы были однообразными: «Вы помните?» «А это помните?» Он усмехался и вспоминал. Делал небольшую паузу и снова вспоминал. Рафалов вообще часто усмехается. То иронически, то - с горечью. Иногда посмеивается. Словно беспрестанно удивляется: неужто это было со мной? И я все это видел, чувствовал?..
- Моего отца, экономиста, арестовали в июне 1938 года и отвезли на Лубянку, - говорит. - Его жестоко избивали, чтобы выбить признание в принадлежности к троцкистской оппозиции. И он действительно признался, но - через сорок дней, при этом никого не заложил. Называл фамилии только тех, кто был расстрелян или уже получил тюремный срок. Потом в ЗАГСе мне выдали свидетельство о смерти, где написано, что отец скончался в Москве от болезни сердца. На самом деле он умер в лагере под Магаданом в марте 1944 года. После XX съезда КПСС его реабилитировали…
Нас с сестрой Юлей и мамой (мне было тринадцать, Юле - восемь лет выселили из большой квартиры и дали комнату в коммуналке в доме на углу Столешникова и Петровки. Маму на работу никуда не брали, ведь она была женой «врага народа». Рядом с ЦУМом была закусочная, и она каждый день печатала для нее меню на папиросной бумаге. За это ей давали в судках какие-то флотские щи, котлеты паровые, компот. Так мы жили и выжили…
Потом началась война. И снова надо было жить и выживать. В июне сорок первого многие говорили, что мы скоро прикончим Гитлера и осенью будем в Берлине. Но мама сказала Марку: «Не думай, что это быстро закончится…»
С другими ребятами и девчонками во время воздушных налетов немцев на Москву тушил немецкие «зажигалки» на крыше типографии «Красный пролетарий».
- Мне удалось отличиться трижды: две бомбы я сбросил во двор, одну - утопил в бочке. За эти не столь уж для меня великие подвиги я позже был награжден медалью «За оборону Москвы». Этой медалью горжусь больше, чем многими другими: она была первой из моих двадцати государственных наград.
На фронте Рафалов - с октября 1942 года. Воевал в передовых частях, тех, что держали оборону и ходили в атаку. Об этом - его пронзительные строки: «Двести метров всего - / Там засели враги. / Двести метров всего, / Но пойди, пробеги…»
- Сколько немцев убил, не знаю. Я видел их и стрелял в них. Они падали… Нет, «За Родину, за Сталина!» - я лично не кричал. Только матерился и бежал, аж глаза из орбит лезли, дальше. Как другие…
Бывало, за «языками» ходил. И людей приходилось отправлять на такие задания. А это тяжелей, чем самому за линию фронта ползти. Ведь понимал, что уходят ребята почти на верную смерть…
За всю войну ни разу не болел, хотя и прозамерзал до костей, и промокал насквозь. Война - это работа: тяжкая, противная. Иной раз мы проходили в день десятки километров - по грязи, бездорожью. В любую погоду тащили пушки, пулеметы, другое снаряжение.
Ночью падали без рук без ног от усталости - вповалку, кто где. Засыпали мигом, как убитые. А наутро кому-то и впрямь было суждено погибнуть. Мне повезло. Дважды был ранен и один раз - сильно…
- Как это было? - Спрашиваю.
- Проза войны, - усмехается. - Бежал в атаку, на боку пистолет. А немцы мину запустили - семь осколков я «поймал», а ребят не тронуло. Так и не достали врачи эти осколки, да и привык я к ним давно. Только бриться трудно…
Как и многие мальчишки, он играл в футбол, мечтал стать настоящим мастером. Но подобная перспектива не радовала родителей. Единственное, что их сдерживало - это школьные успехи Марка. Каждый год он приносил домой похвальные грамоты за отличную учебу, на которых красовались профили Ленина и Сталина. Но поведением похвалиться не мог. Однажды едва не устроил дипломатический скандал...
Во дворе дома, где жил Марк, юные игроки, за неимением большого мяча, гоняли маленький - теннисный. Бегали, разбрызгивая грязь после сильного дождя.
Из нарядного парадного, что рядом с «полем», вышел важный господин в крахмальной сорочке, черном смокинге и галстуке-бабочке. В глазу - монокль. Господин британский военный атташе, а это был он - собрался на светский раут.
И вдруг - о, боже! - мяч от ноги Рафалова попадает прямо в лоб дипломату. Его великолепный наряд заливается грязью, монокль выпадает…
- Когда британец через минуту-другую пришел в себя, нас и след простыл. Несколько дней я и мои товарищи с трепетом слушали радио - ждали, что Великобритания выразит Советскому Союзу ноту протеста. Но, наверное, англичанин оказался добрым дядькой, да и вообще, может, был любителем футбола. И потому никому не пожаловался.
Футбол сопровождал его всю жизнь. То, что рассказывали об игре и ее героях другие, тоже запечатлелось на всю жизнь в памяти. К примеру, говорили в конце 20-х годов о вратаре Никольском, который служил в ЧК. Он приходил на матчи с револьвером и демонстративно укладывал кобуру с оружием за своей спиной. Никольского, естественно, боялись все - игроки, судьи, зрители…
В середине тридцатых годов в Москву приезжала какая-то чехословацкая команда. В «голу», как тогда выражались, у гостей стоял стокилограммовый гигант - Карел Тихий. Когда игра отодвигалась от его владений, голкипер со скучающим лицом повисал на перекладине ворот и искоса наблюдал, как на его упражнения реагируют зрители. Те были в восторге…
Хорошо помнит Рафалов довоенные и послевоенные спортивные праздники с громом оркестров, явлением на трибунах вождя и его соратников. И спортивные знаменитости, любимцы публики остались в памяти: футболист Василий Трофимов, теннисист Николай Озеров, боксер Николай Королев, легкоатлеты - Серафим и Георгий Знаменские...
Он - автор замечательной книги «Поклонимся великим мастерам…», в которой рассказал об известных футболистах, тренерах, судьях, спортивных журналистах.
Ему пришлось изрядно покопаться в архивах, беседовать с родственниками и близкими этих людей. Многих он знал и уважал…
Рафалов играл в футбол даже во время войны - в 1942 году, до призыва в армию. В сотне-другой километров от Москвы шли тяжелые бои, а в самом городе разыгрывалось первенство столицы. Футбол помогал горожанам, пусть и ненадолго, забыть о невзгодах, трагедиях и вдохновлял не меньше, чем громкие лозунги и патриотические статьи и газетах.
- В одном из матчей я, нападающий стадиона «Юных пионеров», не забил пенальти. Строгий тренер Николай Канунников на меня рассердился и не поставил на следующую игру. Было очень обидно, но не только потому, что не удалось выйти на поле. После каждой игры нам давали пирожное и бутылку ситро на двоих. И потому многие плакали, не попав в состав.
…Впервые в качестве арбитра Рафалов вышел на поле в 1950 году. И судил в течение почти четверти века. Завершил карьеру в октябре 1974-го матчем на первенство СССР «Спартак» - ЦСКА. После этого многие годы инспектировал матчи чемпионата и кубка страны.
Марк Михайлович не просто судил, он был строг, но справедлив. А это было нелегко, ибо футбол в Средней Азии и на Кавказе, где народ горячий и экспансивный, взрывоопасен. Порой арбитры по-настоящему рисковали жизнью…
- Однажды я проводил матч в Ташкенте между местным «Пахтакором» и одесским «Черноморцем». Хозяева поля проиграли - 1:2, и зрители в том поражении, естественно, обвинили судей. Всю игру на поле летели различные предметы и пустые бутылки. После игры я со своими помощниками покидал стадион под угрожающий гул с трибун, похожий на рев проснувшегося вулкана.
Судья всесоюзной категории Марк Рафалов
Когда мы приехали в гостиницу, несколько десятков разоряченных болельщиков ждали нас для «серьезного» разговора. Пришлось объясняться, хотя вид у «гостей» был далеко не миролюбивый. Но, к счастью, все обошлось без кровопролития…
А когда Рафалов был судьей на линии в игре ереванского «Спартака» - предшественника «Арарата» - и ленинградского «Зенита», после матча, завершившегося победой гостей, на арбитров посыпался град ругательств и угроз. Им удалось покинуть стадион только через четыре (!) часа после финального свистка, да и то в сопровождении вооруженного армейского эскорта…
В 70-е годы процветали так называемые договорные матчи, точнее, завуалированное футбольное мошенничество. Немало коллег Рафалова поддавались соблазну, брали взятки, чтобы обеспечить «нужный» результат.
Это происходило, когда одна команда отдавала «ненужные», - если свою задачу выполнила - очки той, которой они были необходимы. Чтобы получить медали или обезопасить себя от вылета в низшую лигу. Обычно активная «скупка» и «продажа» очков приходилось на осень, когда уже маячил финиш чемпионата.
Но Рафалов не запятнал свою совесть. Постоянно сражался с махинаторами, разоблачал их в судейских рапортах, в газетных и журнальных статьях. Футбольные же начальники делали вид, что ничего не замечают. Никто не хотел обсуждать тему «договорных матчей». А ведь это - страшный порок, разъедавший футбол, как раковая опухоль.
Впрочем, не всегда судья был главным действующим лицом этого спектакля. Могли подкупить вратаря, чтобы он, «когда надо» расставил руки, «не так» упал и - пропустил. Случалось, вся команда «ложилась» под соперника. Судьи это цинично называли «групповым сексом»…
- Увы, проблема «договорных» матчей так и не изжита - этот «вирус» из советского футбола перебрался в футбол российский. Только об этом сейчас почти не пишут…
Известный журналист Аркадий Галинский назвал Рафалова «лучшим судьей среди журналистов и лучшим журналистом среди судей».
Иной раз он нарочно делал в протоколе говорящую лаконичную надпись: «Договорная игра». А однажды, разгневанный увиденной халтурой, Рафалов начертал: «На такие матчи не только инспекторов, но и судей посылать не надо…»
Марк Михайлович - автор интереснейшей, я бы даже сказал, беспримерной книги «Футбол оптом и в розницу», где привел немало случаев нечестной игры. И их бессовестных «творцов».
…Весной 1968 года тренер Олег Ошенков и арбитр Юрий Сергиенко по секрету сообщили Рафалову, что перед началом очередного чемпионата страны состоялось совещание тренеров футбольных клубов Украины, представленных в первой группе «А» - так называлась высшая лига. Участникам «тайной вечери» было строго предписано при выездах в Киев обязательно отдавать победу хозяевам. У себя дома милостиво разрешалось «сгонять ничейку».
Матч в Одессе. 1967 год. Главный арбитр Рафалов - слева
Рафалов с интересом ждал дальнейшего развития событий. И что же? Все произошло так, как и «прогнозировали» его знакомые - с «Черноморцем» киевское «Динамо» сыграло 4:2 и 2:2, с «Шахтером» - 3:2 и 1:1. с «Зарей» - 2:0 и 1:1. Получалось, что еще в марте, до начала чемпионата, в «сейфе» киевлян уже лежало девять очков (за победу тогда давали два балла)!
Конечно же, эти махинации проводились с ведома и благоволения первого секретаря ЦК партии Украины и члена Политбюро ЦК КПСС Владимира Щербицкого. Впрочем, и другие руководители союзных республик пристально следили за своими командами…
Первая «договорная» игра в СССР, как свидетельствует Рафалов, могла состояться в далеком 1946 году. Московской команде «Пищевик» предстояло сыграть два матча за право выступать в высшей лиге с другим столичным клубом - ВВС. Поскольку первые не были уверены в своих силах, то попытались подкупить соперников. Это сделал администратор «Пищевика» Яков Цигель, который «договорился» со своим бывшим однополчанином Андреем Чаплинским, работавшим в стане «летчиков», которых, между прочим, курировал Василий Сталин.
Однако Чаплинский неожиданно раздумал, а может, просто испугался. И обо всем рассказал тренеру ВВС, в то время молодому Анатолию Тарасову, чья слава была впереди, но не в футболе, а в хоккее. Тот сообщил о готовящейся сделке «наверх». К делу подключили МУР, сотрудники которого задержали Цигеля. Его судили, но он отделался условным сроком…
Рафалов и сейчас с азартом смотрит футбол, оценивает качество игры, действия исполнителей. От его взыскательного взгляда не укроется ни одна деталь.
- Знаю, что многие мои коллеги, сидя у телевизора, отключают звук, не в силах вынести режущие слух, а порой и просто дилетантские оценки современных комментаторов. Так поступаю и я, чтобы не слышать голоса невежественных, но самоуверенных сынов эфира…
Марк Михайлович часто вспоминает тот старый, милый его сердцу футбол. Игроков, действовавших смело и самоотверженно. Они не ездили за границу, не знали иностранных языков, не купались в роскоши. Никто из болельщиков не бесновался, не поджигал файеры, не крушил кресла и не лез в драку с полицией.
Все отчаянно переживали за своих, но и уважали тех, чьи сердца были отданы другим клубам.
Безусловно, достоин уважения и сам Марк Михайлович - за прямоту и бескомпромиссность. За то, что честно делал свое дело, жил, не сгибаясь.
Валерий Бурт
специально для «Столетия», 4 октября 2018
Бескомпромиссный Рафалов
Он воевал всегда - и на поле брани, и на футбольном… / Созидатели
Мой собеседник - фигура известная в отечественном футболе. Он - судья всесоюзной категории, провел более двухсот матчей на первенство и Кубок СССР. К этой информации необходимо сделать важное добавление. ©Ещё в «Созидателях» и ещё с Рафаловым
Марк Рафалов
А ещё Марк Михайлович [Рафалов] - участник Великой Отечественной войны. Судьба отмерила ему 575 фронтовых дней. Он - орденоносец, гвардии капитан, командир взвода морской разведки. На днях [4 сентября] ему исполнилось 94 года.При встрече он рассказывал о жизни, скрытой от нас пеленой времени, о людях, запечатленных на портретах, о своих радостях и горестях. Мои вопросы были однообразными: «Вы помните?» «А это помните?» Он усмехался и вспоминал. Делал небольшую паузу и снова вспоминал. Рафалов вообще часто усмехается. То иронически, то - с горечью. Иногда посмеивается. Словно беспрестанно удивляется: неужто это было со мной? И я все это видел, чувствовал?..
- Моего отца, экономиста, арестовали в июне 1938 года и отвезли на Лубянку, - говорит. - Его жестоко избивали, чтобы выбить признание в принадлежности к троцкистской оппозиции. И он действительно признался, но - через сорок дней, при этом никого не заложил. Называл фамилии только тех, кто был расстрелян или уже получил тюремный срок. Потом в ЗАГСе мне выдали свидетельство о смерти, где написано, что отец скончался в Москве от болезни сердца. На самом деле он умер в лагере под Магаданом в марте 1944 года. После XX съезда КПСС его реабилитировали…
Нас с сестрой Юлей и мамой (мне было тринадцать, Юле - восемь лет выселили из большой квартиры и дали комнату в коммуналке в доме на углу Столешникова и Петровки. Маму на работу никуда не брали, ведь она была женой «врага народа». Рядом с ЦУМом была закусочная, и она каждый день печатала для нее меню на папиросной бумаге. За это ей давали в судках какие-то флотские щи, котлеты паровые, компот. Так мы жили и выжили…
Потом началась война. И снова надо было жить и выживать. В июне сорок первого многие говорили, что мы скоро прикончим Гитлера и осенью будем в Берлине. Но мама сказала Марку: «Не думай, что это быстро закончится…»
С другими ребятами и девчонками во время воздушных налетов немцев на Москву тушил немецкие «зажигалки» на крыше типографии «Красный пролетарий».
- Мне удалось отличиться трижды: две бомбы я сбросил во двор, одну - утопил в бочке. За эти не столь уж для меня великие подвиги я позже был награжден медалью «За оборону Москвы». Этой медалью горжусь больше, чем многими другими: она была первой из моих двадцати государственных наград.
На фронте Рафалов - с октября 1942 года. Воевал в передовых частях, тех, что держали оборону и ходили в атаку. Об этом - его пронзительные строки: «Двести метров всего - / Там засели враги. / Двести метров всего, / Но пойди, пробеги…»
- Сколько немцев убил, не знаю. Я видел их и стрелял в них. Они падали… Нет, «За Родину, за Сталина!» - я лично не кричал. Только матерился и бежал, аж глаза из орбит лезли, дальше. Как другие…
Бывало, за «языками» ходил. И людей приходилось отправлять на такие задания. А это тяжелей, чем самому за линию фронта ползти. Ведь понимал, что уходят ребята почти на верную смерть…
За всю войну ни разу не болел, хотя и прозамерзал до костей, и промокал насквозь. Война - это работа: тяжкая, противная. Иной раз мы проходили в день десятки километров - по грязи, бездорожью. В любую погоду тащили пушки, пулеметы, другое снаряжение.
Ночью падали без рук без ног от усталости - вповалку, кто где. Засыпали мигом, как убитые. А наутро кому-то и впрямь было суждено погибнуть. Мне повезло. Дважды был ранен и один раз - сильно…
- Как это было? - Спрашиваю.
- Проза войны, - усмехается. - Бежал в атаку, на боку пистолет. А немцы мину запустили - семь осколков я «поймал», а ребят не тронуло. Так и не достали врачи эти осколки, да и привык я к ним давно. Только бриться трудно…
Как и многие мальчишки, он играл в футбол, мечтал стать настоящим мастером. Но подобная перспектива не радовала родителей. Единственное, что их сдерживало - это школьные успехи Марка. Каждый год он приносил домой похвальные грамоты за отличную учебу, на которых красовались профили Ленина и Сталина. Но поведением похвалиться не мог. Однажды едва не устроил дипломатический скандал...
Во дворе дома, где жил Марк, юные игроки, за неимением большого мяча, гоняли маленький - теннисный. Бегали, разбрызгивая грязь после сильного дождя.
Из нарядного парадного, что рядом с «полем», вышел важный господин в крахмальной сорочке, черном смокинге и галстуке-бабочке. В глазу - монокль. Господин британский военный атташе, а это был он - собрался на светский раут.
И вдруг - о, боже! - мяч от ноги Рафалова попадает прямо в лоб дипломату. Его великолепный наряд заливается грязью, монокль выпадает…
- Когда британец через минуту-другую пришел в себя, нас и след простыл. Несколько дней я и мои товарищи с трепетом слушали радио - ждали, что Великобритания выразит Советскому Союзу ноту протеста. Но, наверное, англичанин оказался добрым дядькой, да и вообще, может, был любителем футбола. И потому никому не пожаловался.
Футбол сопровождал его всю жизнь. То, что рассказывали об игре и ее героях другие, тоже запечатлелось на всю жизнь в памяти. К примеру, говорили в конце 20-х годов о вратаре Никольском, который служил в ЧК. Он приходил на матчи с револьвером и демонстративно укладывал кобуру с оружием за своей спиной. Никольского, естественно, боялись все - игроки, судьи, зрители…
В середине тридцатых годов в Москву приезжала какая-то чехословацкая команда. В «голу», как тогда выражались, у гостей стоял стокилограммовый гигант - Карел Тихий. Когда игра отодвигалась от его владений, голкипер со скучающим лицом повисал на перекладине ворот и искоса наблюдал, как на его упражнения реагируют зрители. Те были в восторге…
Хорошо помнит Рафалов довоенные и послевоенные спортивные праздники с громом оркестров, явлением на трибунах вождя и его соратников. И спортивные знаменитости, любимцы публики остались в памяти: футболист Василий Трофимов, теннисист Николай Озеров, боксер Николай Королев, легкоатлеты - Серафим и Георгий Знаменские...
Он - автор замечательной книги «Поклонимся великим мастерам…», в которой рассказал об известных футболистах, тренерах, судьях, спортивных журналистах.
Ему пришлось изрядно покопаться в архивах, беседовать с родственниками и близкими этих людей. Многих он знал и уважал…
Рафалов играл в футбол даже во время войны - в 1942 году, до призыва в армию. В сотне-другой километров от Москвы шли тяжелые бои, а в самом городе разыгрывалось первенство столицы. Футбол помогал горожанам, пусть и ненадолго, забыть о невзгодах, трагедиях и вдохновлял не меньше, чем громкие лозунги и патриотические статьи и газетах.
- В одном из матчей я, нападающий стадиона «Юных пионеров», не забил пенальти. Строгий тренер Николай Канунников на меня рассердился и не поставил на следующую игру. Было очень обидно, но не только потому, что не удалось выйти на поле. После каждой игры нам давали пирожное и бутылку ситро на двоих. И потому многие плакали, не попав в состав.
…Впервые в качестве арбитра Рафалов вышел на поле в 1950 году. И судил в течение почти четверти века. Завершил карьеру в октябре 1974-го матчем на первенство СССР «Спартак» - ЦСКА. После этого многие годы инспектировал матчи чемпионата и кубка страны.
Марк Михайлович не просто судил, он был строг, но справедлив. А это было нелегко, ибо футбол в Средней Азии и на Кавказе, где народ горячий и экспансивный, взрывоопасен. Порой арбитры по-настоящему рисковали жизнью…
- Однажды я проводил матч в Ташкенте между местным «Пахтакором» и одесским «Черноморцем». Хозяева поля проиграли - 1:2, и зрители в том поражении, естественно, обвинили судей. Всю игру на поле летели различные предметы и пустые бутылки. После игры я со своими помощниками покидал стадион под угрожающий гул с трибун, похожий на рев проснувшегося вулкана.
Судья всесоюзной категории Марк Рафалов
Когда мы приехали в гостиницу, несколько десятков разоряченных болельщиков ждали нас для «серьезного» разговора. Пришлось объясняться, хотя вид у «гостей» был далеко не миролюбивый. Но, к счастью, все обошлось без кровопролития…
А когда Рафалов был судьей на линии в игре ереванского «Спартака» - предшественника «Арарата» - и ленинградского «Зенита», после матча, завершившегося победой гостей, на арбитров посыпался град ругательств и угроз. Им удалось покинуть стадион только через четыре (!) часа после финального свистка, да и то в сопровождении вооруженного армейского эскорта…
В 70-е годы процветали так называемые договорные матчи, точнее, завуалированное футбольное мошенничество. Немало коллег Рафалова поддавались соблазну, брали взятки, чтобы обеспечить «нужный» результат.
Это происходило, когда одна команда отдавала «ненужные», - если свою задачу выполнила - очки той, которой они были необходимы. Чтобы получить медали или обезопасить себя от вылета в низшую лигу. Обычно активная «скупка» и «продажа» очков приходилось на осень, когда уже маячил финиш чемпионата.
Но Рафалов не запятнал свою совесть. Постоянно сражался с махинаторами, разоблачал их в судейских рапортах, в газетных и журнальных статьях. Футбольные же начальники делали вид, что ничего не замечают. Никто не хотел обсуждать тему «договорных матчей». А ведь это - страшный порок, разъедавший футбол, как раковая опухоль.
Впрочем, не всегда судья был главным действующим лицом этого спектакля. Могли подкупить вратаря, чтобы он, «когда надо» расставил руки, «не так» упал и - пропустил. Случалось, вся команда «ложилась» под соперника. Судьи это цинично называли «групповым сексом»…
- Увы, проблема «договорных» матчей так и не изжита - этот «вирус» из советского футбола перебрался в футбол российский. Только об этом сейчас почти не пишут…
Известный журналист Аркадий Галинский назвал Рафалова «лучшим судьей среди журналистов и лучшим журналистом среди судей».
Иной раз он нарочно делал в протоколе говорящую лаконичную надпись: «Договорная игра». А однажды, разгневанный увиденной халтурой, Рафалов начертал: «На такие матчи не только инспекторов, но и судей посылать не надо…»
Марк Михайлович - автор интереснейшей, я бы даже сказал, беспримерной книги «Футбол оптом и в розницу», где привел немало случаев нечестной игры. И их бессовестных «творцов».
…Весной 1968 года тренер Олег Ошенков и арбитр Юрий Сергиенко по секрету сообщили Рафалову, что перед началом очередного чемпионата страны состоялось совещание тренеров футбольных клубов Украины, представленных в первой группе «А» - так называлась высшая лига. Участникам «тайной вечери» было строго предписано при выездах в Киев обязательно отдавать победу хозяевам. У себя дома милостиво разрешалось «сгонять ничейку».
Матч в Одессе. 1967 год. Главный арбитр Рафалов - слева
Рафалов с интересом ждал дальнейшего развития событий. И что же? Все произошло так, как и «прогнозировали» его знакомые - с «Черноморцем» киевское «Динамо» сыграло 4:2 и 2:2, с «Шахтером» - 3:2 и 1:1. с «Зарей» - 2:0 и 1:1. Получалось, что еще в марте, до начала чемпионата, в «сейфе» киевлян уже лежало девять очков (за победу тогда давали два балла)!
Конечно же, эти махинации проводились с ведома и благоволения первого секретаря ЦК партии Украины и члена Политбюро ЦК КПСС Владимира Щербицкого. Впрочем, и другие руководители союзных республик пристально следили за своими командами…
Первая «договорная» игра в СССР, как свидетельствует Рафалов, могла состояться в далеком 1946 году. Московской команде «Пищевик» предстояло сыграть два матча за право выступать в высшей лиге с другим столичным клубом - ВВС. Поскольку первые не были уверены в своих силах, то попытались подкупить соперников. Это сделал администратор «Пищевика» Яков Цигель, который «договорился» со своим бывшим однополчанином Андреем Чаплинским, работавшим в стане «летчиков», которых, между прочим, курировал Василий Сталин.
Однако Чаплинский неожиданно раздумал, а может, просто испугался. И обо всем рассказал тренеру ВВС, в то время молодому Анатолию Тарасову, чья слава была впереди, но не в футболе, а в хоккее. Тот сообщил о готовящейся сделке «наверх». К делу подключили МУР, сотрудники которого задержали Цигеля. Его судили, но он отделался условным сроком…
Рафалов и сейчас с азартом смотрит футбол, оценивает качество игры, действия исполнителей. От его взыскательного взгляда не укроется ни одна деталь.
- Знаю, что многие мои коллеги, сидя у телевизора, отключают звук, не в силах вынести режущие слух, а порой и просто дилетантские оценки современных комментаторов. Так поступаю и я, чтобы не слышать голоса невежественных, но самоуверенных сынов эфира…
Марк Михайлович часто вспоминает тот старый, милый его сердцу футбол. Игроков, действовавших смело и самоотверженно. Они не ездили за границу, не знали иностранных языков, не купались в роскоши. Никто из болельщиков не бесновался, не поджигал файеры, не крушил кресла и не лез в драку с полицией.
Все отчаянно переживали за своих, но и уважали тех, чьи сердца были отданы другим клубам.
Безусловно, достоин уважения и сам Марк Михайлович - за прямоту и бескомпромиссность. За то, что честно делал свое дело, жил, не сгибаясь.
Валерий Бурт
специально для «Столетия», 4 октября 2018