Почитать об истории мысли...
Ещё история науки здесь, здесь и здесь
5 книг об интеллектуальной истории
Что читать из трудов по истории идей в их изначальном контексте, советует Иван Болдырев / «5 книг» / Статья 2012 года
Что почитать о когнитивной психологии, теории эволюции или русском языке? В разделе публикуются рекомендации ученых 5 книг по области их исследований с объяснением, почему ту или иную книгу важно и необходимо прочитать. ©Ещё «5 книг» о...
___
На первый взгляд, интеллектуальная история занимается исследованием развития научных и философских идей так же, как история философии или история науки. Коренное отличие же здесь состоит в принципиальной важности контекста. Очевидно, что мысль не рождается из ниоткуда, хотя именно в этом неявная позиция традиционных исторических подходов. Авторы, чьи имена связаны с интеллектуальной историей, так или иначе старались избежать такого упрощения.Познакомить нас с ними согласился Иван Болдырев - кандидат философских наук, НИУ ВШЭ, докторант университета им. Гумбольдта, Берлин
1. Рингер Ф. Закат немецких мандаринов (М.: НЛО, 2008)
Это исследование очень известного американского историка идей, посвященное становлению и развитию немецкого академического сообщества, то есть т.н. «мандаринов» - людей, которые, с одной стороны, занимали очень высокое положение в немецкой академической и социальной иерархии (преподаватели университетов, адвокаты, известные журналисты и т.д.), с другой стороны, принимали участие в публичной дискуссии, посвященной судьбе своей страны. Рингер показывает, как было организовано это сообщество, какие интересы преследовали эти люди, какие партии формировались в этой среде и как получилось в Германии то, что получилось и что нам хорошо известно.
Слово «мандарины» он заимствует из китайского, потому что в Китае была в известном смысле меритократия, т.е. чем больше ты образован, тем более высокое место в социальной иерархии ты занимаешь. В предельном случае это Касталия. Может быть, это не очень точный пример, взятый у Германа Гессе, но это тоже клан лучших, которые воспитываются изначально как лучшие, знают себя как лучшие, получают больший доступ к образованию, культуре и считают себя творцами и хранителям этой культуры. Слово «хранители» очень важно для той консервативной тенденции к закреплению, удержанию некоторых ценностей, которым, как считали эти мандарины, угрожает опасность со стороны нового индустриализма, демократизации, доступа плебса и масс к образованию и т.д. Но Рингер одновременно пытается показать, что были более здоровые, разумные силы в этой среде, которые отстаивали совсем другое видение развития своей страны.
Про эту книгу можно долго говорить, но смысл состоит в том, что она на очень большом материале, она очень вдумчиво написана, и она задала некую парадигму исследований академического сообщества, его роли в общественной жизни.
2. Leonard R. Von Neumann, Morgenstern, and the Creation of Game Theory (Cambridge University Press, 2010)
Книга посвящена формированию математической теории игр, которая легла в основу современной экономической теории (большинство экономических моделей сейчас теоретико-игровые и используют этот математический аппарат). Но это не просто история науки, а интеллектуальная история, потому что это история науки в очень широком и разнообразном контексте. Леонард демонстрирует, что теория игр, развитая фон Нейманом и Моргенштерном, изначально была не просто одной из математических теорий, а что сама логика ее развития была укоренена в огромном количестве параллельных и очень интересных форм развития знаний в социологии, в лингвистике, в антропологии (речь идёт о структурализме). Ну, и в общем это было некоторое общефилософское движение, в котором ключевую роль играло понятие структуры. И Леонард показывает некоторые гомогенные формы рассуждения в разных науках, причем иногда между этими формами можно продемонстрировать прямую связь. Он реконструирует, каким образом люди общались, влияя друг на друга, а иногда это был просто цайтгайст - дух эпохи, дух времени.
То, что мы знаем только по учебникам, в таком рафинированном виде, очищенном от всякого рода контекстов, благодаря контекстуализации обогащается. Мы получаем совершенно новую картину, казалось бы, знакомой со студенческой скамьи формы знаний.
3. Фуко М. Слова и вещи (Спб: A-cad, 1994 и др.)
Все знают об этой книге, она была переведена на русский еще в 1977 году, но подлинных последствий в нашей стране до начала 1990-х не имела.
Фуко сам отказался потом от своего проекта «эпистем» как всеобъемлющих познавательных матриц, в которые вписывается любое знание той или иной эпохи. Однако даже без этого проекта (реализуемого, кстати говоря, у того же Леонарда) философские притязания Фуко, филигранный анализ источников, отказ от ценностных иерархий и стереотипов («этот текст сейчас классика, надо анализировать его, а это периферия, ее используем в последнюю очередь») по-прежнему актуальны, как и его неповторимый стиль, вдохновляющий любого историка или философа и придающий копанию в архивах возвышенный смысл.
4. Дмитриев А.Н. Марксизм без пролетариата: Георг Лукач и ранняя Франкфуртская школа. 1920-1930-е гг. (СПб.: Изд. Европейского ун-та в СПб; М.: Летний сад, 2004)
Саша Дмитриев - один из людей, которые продвигают у нас интеллектуальную историю. Его книга, во-первых, о творчестве замечательного философа Георга Лукача и его связях с Франкфуртской школой. Т.е. это история философии - с одной стороны, с другой стороны - это история институционализированных форм знания. Это история политических взаимодействий, потому что Лукач был очень политизированной фигурой, и история его контактов с Франкфуртской школой, и история Франкфуртской школы. Но это еще и результат архивной работы - очень кропотливой работы по исследованию взаимодействий и контекстов. При этом книга имеет явный тезис. В результате контекстуализации мы получаем совершенно определенное суждение о возможности или невозможности левой мысли сегодня, в том числе и в России. Это большой, толстый том, который очень интересно читать.
Все хорошие книги по интеллектуальной истории имеют сверхзадачу. То есть речь идет не просто о том, чтобы рассказать историю, а чтобы, во-первых, рассказать историю (не в смысле "history", а в смысле "story") хорошо, что бы это ни значило. И второе - у интеллектуального историка должна быть некоторая позиция, которая не априорна по отношению к тому материалу, который он изучает, а которая вырабатывается в диалоге с этим материалом и которая предполагает знание не просто внешних обстоятельств и перерывание чужого грязного белья (мол, Ханна Арендт спала с Мартином Хайдеггером, и это повлияло на их философию). Человек, который пишет книгу по интеллектуальной истории, должен быть не только историком, но и должен хорошо понимать тот материал, которым занимается. Научный материал, если речь идет об истории науки, философский материал - если речь идет о теоретических позициях в гуманитарных науках. Если вы пишете историю математики, не зная математики, то вам грош цена как интеллектуальному историку! Вот в этом очень важный момент в истории идей.
5. Koselleck R. Vergangene Zukunft. Zur Semantik geschichtlicher Zeiten (Frankfurt am Main: Suhrkamp 1979)
Книга, ставшая одним из базовых источников немецкой школы «истории понятий» - попытки изучать прошлое сквозь призму семантики. Неслыханная по сложности, в общем бесконечная задача решается Козеллеком и его соратниками изящно и интересно.
История понятий - это история и идей, и слов, и скрытых за ними социальных структур и институтов. В этом переплетении мы можем не только бесконечно обогащать контексты, но и обосновывать наши суждения количественно (через частоту употребления/цитирования, с помощью дискурс-анализа и т.д.). Историческая семантика вполне допускает подобные методы, если они сочетаются с герменевтическим видением и по-немецки дотошным вниманием к исторической ткани.
© «ПостНаука», 5 июня 2012
5 книг об интеллектуальной истории
Что читать из трудов по истории идей в их изначальном контексте, советует Иван Болдырев / «5 книг» / Статья 2012 года
Что почитать о когнитивной психологии, теории эволюции или русском языке? В разделе публикуются рекомендации ученых 5 книг по области их исследований с объяснением, почему ту или иную книгу важно и необходимо прочитать. ©Ещё «5 книг» о...
___
На первый взгляд, интеллектуальная история занимается исследованием развития научных и философских идей так же, как история философии или история науки. Коренное отличие же здесь состоит в принципиальной важности контекста. Очевидно, что мысль не рождается из ниоткуда, хотя именно в этом неявная позиция традиционных исторических подходов. Авторы, чьи имена связаны с интеллектуальной историей, так или иначе старались избежать такого упрощения.Познакомить нас с ними согласился Иван Болдырев - кандидат философских наук, НИУ ВШЭ, докторант университета им. Гумбольдта, Берлин
1. Рингер Ф. Закат немецких мандаринов (М.: НЛО, 2008)
Это исследование очень известного американского историка идей, посвященное становлению и развитию немецкого академического сообщества, то есть т.н. «мандаринов» - людей, которые, с одной стороны, занимали очень высокое положение в немецкой академической и социальной иерархии (преподаватели университетов, адвокаты, известные журналисты и т.д.), с другой стороны, принимали участие в публичной дискуссии, посвященной судьбе своей страны. Рингер показывает, как было организовано это сообщество, какие интересы преследовали эти люди, какие партии формировались в этой среде и как получилось в Германии то, что получилось и что нам хорошо известно.
Слово «мандарины» он заимствует из китайского, потому что в Китае была в известном смысле меритократия, т.е. чем больше ты образован, тем более высокое место в социальной иерархии ты занимаешь. В предельном случае это Касталия. Может быть, это не очень точный пример, взятый у Германа Гессе, но это тоже клан лучших, которые воспитываются изначально как лучшие, знают себя как лучшие, получают больший доступ к образованию, культуре и считают себя творцами и хранителям этой культуры. Слово «хранители» очень важно для той консервативной тенденции к закреплению, удержанию некоторых ценностей, которым, как считали эти мандарины, угрожает опасность со стороны нового индустриализма, демократизации, доступа плебса и масс к образованию и т.д. Но Рингер одновременно пытается показать, что были более здоровые, разумные силы в этой среде, которые отстаивали совсем другое видение развития своей страны.
Про эту книгу можно долго говорить, но смысл состоит в том, что она на очень большом материале, она очень вдумчиво написана, и она задала некую парадигму исследований академического сообщества, его роли в общественной жизни.
2. Leonard R. Von Neumann, Morgenstern, and the Creation of Game Theory (Cambridge University Press, 2010)
Книга посвящена формированию математической теории игр, которая легла в основу современной экономической теории (большинство экономических моделей сейчас теоретико-игровые и используют этот математический аппарат). Но это не просто история науки, а интеллектуальная история, потому что это история науки в очень широком и разнообразном контексте. Леонард демонстрирует, что теория игр, развитая фон Нейманом и Моргенштерном, изначально была не просто одной из математических теорий, а что сама логика ее развития была укоренена в огромном количестве параллельных и очень интересных форм развития знаний в социологии, в лингвистике, в антропологии (речь идёт о структурализме). Ну, и в общем это было некоторое общефилософское движение, в котором ключевую роль играло понятие структуры. И Леонард показывает некоторые гомогенные формы рассуждения в разных науках, причем иногда между этими формами можно продемонстрировать прямую связь. Он реконструирует, каким образом люди общались, влияя друг на друга, а иногда это был просто цайтгайст - дух эпохи, дух времени.
То, что мы знаем только по учебникам, в таком рафинированном виде, очищенном от всякого рода контекстов, благодаря контекстуализации обогащается. Мы получаем совершенно новую картину, казалось бы, знакомой со студенческой скамьи формы знаний.
3. Фуко М. Слова и вещи (Спб: A-cad, 1994 и др.)
Все знают об этой книге, она была переведена на русский еще в 1977 году, но подлинных последствий в нашей стране до начала 1990-х не имела.
Фуко сам отказался потом от своего проекта «эпистем» как всеобъемлющих познавательных матриц, в которые вписывается любое знание той или иной эпохи. Однако даже без этого проекта (реализуемого, кстати говоря, у того же Леонарда) философские притязания Фуко, филигранный анализ источников, отказ от ценностных иерархий и стереотипов («этот текст сейчас классика, надо анализировать его, а это периферия, ее используем в последнюю очередь») по-прежнему актуальны, как и его неповторимый стиль, вдохновляющий любого историка или философа и придающий копанию в архивах возвышенный смысл.
4. Дмитриев А.Н. Марксизм без пролетариата: Георг Лукач и ранняя Франкфуртская школа. 1920-1930-е гг. (СПб.: Изд. Европейского ун-та в СПб; М.: Летний сад, 2004)
Саша Дмитриев - один из людей, которые продвигают у нас интеллектуальную историю. Его книга, во-первых, о творчестве замечательного философа Георга Лукача и его связях с Франкфуртской школой. Т.е. это история философии - с одной стороны, с другой стороны - это история институционализированных форм знания. Это история политических взаимодействий, потому что Лукач был очень политизированной фигурой, и история его контактов с Франкфуртской школой, и история Франкфуртской школы. Но это еще и результат архивной работы - очень кропотливой работы по исследованию взаимодействий и контекстов. При этом книга имеет явный тезис. В результате контекстуализации мы получаем совершенно определенное суждение о возможности или невозможности левой мысли сегодня, в том числе и в России. Это большой, толстый том, который очень интересно читать.
Все хорошие книги по интеллектуальной истории имеют сверхзадачу. То есть речь идет не просто о том, чтобы рассказать историю, а чтобы, во-первых, рассказать историю (не в смысле "history", а в смысле "story") хорошо, что бы это ни значило. И второе - у интеллектуального историка должна быть некоторая позиция, которая не априорна по отношению к тому материалу, который он изучает, а которая вырабатывается в диалоге с этим материалом и которая предполагает знание не просто внешних обстоятельств и перерывание чужого грязного белья (мол, Ханна Арендт спала с Мартином Хайдеггером, и это повлияло на их философию). Человек, который пишет книгу по интеллектуальной истории, должен быть не только историком, но и должен хорошо понимать тот материал, которым занимается. Научный материал, если речь идет об истории науки, философский материал - если речь идет о теоретических позициях в гуманитарных науках. Если вы пишете историю математики, не зная математики, то вам грош цена как интеллектуальному историку! Вот в этом очень важный момент в истории идей.
5. Koselleck R. Vergangene Zukunft. Zur Semantik geschichtlicher Zeiten (Frankfurt am Main: Suhrkamp 1979)
Книга, ставшая одним из базовых источников немецкой школы «истории понятий» - попытки изучать прошлое сквозь призму семантики. Неслыханная по сложности, в общем бесконечная задача решается Козеллеком и его соратниками изящно и интересно.
История понятий - это история и идей, и слов, и скрытых за ними социальных структур и институтов. В этом переплетении мы можем не только бесконечно обогащать контексты, но и обосновывать наши суждения количественно (через частоту употребления/цитирования, с помощью дискурс-анализа и т.д.). Историческая семантика вполне допускает подобные методы, если они сочетаются с герменевтическим видением и по-немецки дотошным вниманием к исторической ткани.
© «ПостНаука», 5 июня 2012