От «Стрекозы» до Парижу… / К 110-летию
Ещё СМИ в РИ, в т.ч. литература
«В низких комнатках уютных расцветал “Сатирикон”…»
К юбилею самого знаменитого сатирического издания дореволюционной России / Территория истории
В дореволюционной России было множество сатирических и юмористических изданий: «Осколки», «Будильник», «Бич», «Развлечение» и прочие. ©Ещё с «Крокодил и др.», в т.ч. А.Аверченко. Мой разговор с Николаем Романовым
___
110 лет назад - 14 апреля (1-го по старому стилю) 1908 года вышел первый номер петербургского журнала «Сатирикон». Дебютант оказался резвым - с каждым номером число его читателей стремительно росло.Вообще-то сначала был журнал «Стрекоза». Появился он давно - в 1875 году. Жил и поначалу не тужил: были у него и хорошие писатели, и верные читатели. В том журнале, между прочим, сотрудничал Чехов. Правда, недолго.
В начале ХХ века «Стрекоза» вдруг опустила крылышки. Отчасти и потому, что ушел с поста главного редактора Ипполит Василевский, отменный фельетонист, писавший под псевдонимом «Буква». Журнал постепенно слабел, а потом и вовсе зашел в тупик.
Но на счастье издателя журнала Михаила Корнфельда редакция подобралась талантливая, задорная, сверкавшая блестящими перьями: Аркадий Аварченко, Тэффи, Саша Черный, Аркадий Бухов. А были еще и отменно рисующие: Ре-Ми (Николай Ремизов), Алексей Радаков. Они-то и предложили на обломках старого издания создать новое - «Сатирикон», в честь античного романа.
___
К слову, «Стрекоза» не умерла, а лишь впала в «летаргический сон». В 1915 году издатель Исаак Богельман начал новое юмористическое издание и дал ему знакомое читателям название. Но уровень публикаций, по отзывам современников, был невысок. Так, Аверченко со злой иронией писал, что читать «Стрекозу» можно только в парикмахерской. Журнал был закрыт в январе 1918 года при новой, большевистской власти, которая к шуткам была тогда не расположена. Тем более, в свой адрес…
В то же время «Над Фонтанкой сизо-серой / В старом добром Петербурге, / В низких комнатках уютных / Расцветал “Сатирикон”… / В низких комнатах уютных / Было шумно и привольно...» Это строки из стихотворения Саши Черного, написанные с ностальгической грустью уже в эмиграции.
Впрочем, поначалу многие отнеслись к новому изданию с недоверием. Среди скептиков был и Александр Куприн: «Признаться, в те дни, когда издатель Корнфельд сменил ветхие одежды “Стрекозы” на новый задорный костюм “Сатирикона”, я подумывал, что публика не пойдет. Во-первых, у нее, как у лошади, тяга к привычной кормушке. Во-вторых, в ту пору… развелось такое пестрое множество сатирических журналов, и так они часто лопались, что всякое доверие к этим мыльным пузырям пропало…»
Но «Сатирикон» с необычайной легкостью опрокинул все сомнения.
Он был ироничный, острый, жаловавший своим вниманием не только неуклюжих и анекдотичных российских обывателей, которых снабжал смешными фамилиями, вроде Зверюгина, Хромоногова, Капитанаки, Бельмесова, но и сановных особ, министров.
Как заметила Тэффи, «“Сатирикон” раскрепостил русский юмор. Снял с него оковы незримых слез. Россия начала смеяться…». Однако разгуляться журналу не давали, стискивали путами цензуры. «Благородную сатиру ветер северный унес», - грустно констатировал Саша Черный.
Нередко журнал выходил с белыми квадратами вместо запрещенных к публикациям статей и рисунков, под которыми стояла лаконичная подпись: «Снят по независящим от редакции обстоятельствам». Критик Владимир Боцяновский писал: «Подготовляя номер, редактор всегда должен был иметь в запасе двойное количество рисунков и готовых клише, потому что никогда, ни в одном случае не было уверенности, что проницательная цензура не усмотрит чего-нибудь “ошибочного” или преступного в любом из рисунков». То же самое бывало и с текстами.
Читатели, узрев в очередном номере белые пятна, понимающе переглядывались, усмехаясь: «Кому-то господин Аверченко опять на хвост наступил…»
Этот писатель сделал в «Сатириконе» блестящую и молниеносную карьеру. А заглянул он туда совершенно случайно в начале 1908 года, приехав в Санкт-Петербург из Харьковской губернии. Он уже писал, публиковался, но - в провинции. Его взяли в редакцию на какую-то копеечную должность, потом «повысили» до секретаря. И так далее. Все закончилось тем, что Аверченко расположился в кабинете главного редактора.
Аркадий Тимофеевич творил много, без устали, разбрасываясь псевдонимами. «Фома Опискин», «Фальстаф», «Ave», «Медуза-Горгона» - это все он, высокий, неулыбчивый, тщательно причесанный щеголь в пенсне, чья всероссийская слава росла с каждой публикацией.
«Аверченко сразу нашел себя, свое русло, свой тон, свою марку, - писал Куприн. - Читатели же - чуткая середина - необыкновенно быстро открыли его и сразу из уст в уста сделали ему большое и хорошее имя. Тут был и мой, не писательский, а читательский голос… “Сатирикон” совсем не отделим от Аверченко. Он ему и создал большую и заслуженную славу. Книги Аверченко шли потоками по всей России. Ими зачитывались и в Сибири, и в черте оседлости, и, во многих переводах, за границей».
В числе поклонников Аверченко были представители всех слоев общества: рабочие, служащие, офицеры, гимназисты, студенты, домохозяйки, министры. И даже - Николай II.
Ходили слухи, что император приглашал писателя в Царское Село почитать рассказы для своей семьи, но тот вроде бы отказался…
Кстати, среди читателей Аверченко был и Ленин, но позже, в начале 20-х годов. Однако вождь пролетариата автором отнюдь не умилился. Изданную в Париже книгу «Дюжина ножей в спину революции» Ленин назвал «талантливой». Но Аверченко посчитал «озлобленным почти до умопомрачения белогвардейцем». Нигде не сказано, что Ильич обиделся, Но, верно, так и было, ибо под пером Аверченко и Ленин, и Троцкий, и их соратники были предельно, до издевательства, окарикатурены.
…В 1913 году вышла какая-то непонятная история: Аверченко и несколько других сотрудников, разругавшись - по слухам, из-за денег - с издателем журнала Корнфельдом, ушли из редакции. Сам Корнфельд в своих воспоминаниях темнил: «Когда на вопрос, каковы подлинные причины раскола, я отвечал, что не знаю, - никто не хотел мне верить… Когда друзья и доброжелатели предлагали мне взять на себя роль посредников и примирителей, я отклонял эти предложения, не соответствовавшие данному положению вещей: в самом деле, примирение предполагает ссору. Мы же никогда не ссорились…»
___
Бог весть, как все случилось, но случилось же. Аверченко и компания, к удивлению многих, быстро нашли средства и основали «Новый Сатирикон», первый номер которого вышел в июне 1913 года. Корнфельд же попытался вдохнуть жизнь в «Сатирикон» старый. (Между прочим, в нем после раскола оставался молодой поэт Самуил Маршак, писавший под псевдонимом «д-р Фрикен»). Для первых перемены оказались благотворны, издатель же потерпел крах. Некоторое время выходили оба журнала, но вскоре обескровленный «Сатирикон», лишенный лучших авторов, скончался.
Ну а «Новый Сатирикон», большой российский корабль сатиры и юмора, стал неуклонно набирать ход.
В его команде, кстати, уже не было Саши Черного. Он порвал с редакцией еще в 1911 году. Поэт был недоволен тем, что журнал стал игнорировать серьезные проблемы, отдавая предпочтение беззаботному смеху. Да и не хотел он, уже известный российский поэт, писать о том, что надобно. А желал сочинять про то, что душа велит и сердце просит…
Сначала редакция «Нового Сатирикона» обосновалась в доме 65 на Невском. Потом - переехала в дом 88 на той же улице. Между прочим, забавное было жилище - большая квартира, в одной комнате устроилась редакция, в другой был кабинет заведующего конторой и издательством, выпускавшим книги авторов журнала, в третьей - сама контора, и еще две занимала экспедиция. В оставшихся трех комнатах обитали люди, не имевшие никакого отношения к редакции смешного журнала. Но им, наверное, было до смеха - в огромной квартире с утра до позднего вечера стоял шум, гам, смех, кипели споры. Кроме того, в том же жилище находился склад. Почти, как у Саши Черного: «Какие-то люди звонили. / Какие-то люди входили. / Боясь, что кого-нибудь плюхну, / Я бегал тихонько на кухню / И плакал за вьюшкою грязной / Над жизнью своей безобразной».
Аверченко же привечал не только известных авторов, но и не известных, даровитых. Одним из них стал Александр Грин. Был он безмерно талантлив, но имел склонность к известному российскому пороку. Однако Аверченко его бережно опекал.
Стал автором «Нового Сатирикона» и молодой Владимир Маяковский. «Аверченко дал Маяковскому работу в очень сложную для поэта жизненную пору безденежья и даже голодания, - писала автор биографии Аверченко в серии ЖЗЛ Виктория Миленко. - Тот в поисках хоть какого-то заработка просил Чуковского познакомить его с Власом Дорошевичем, однако Дорошевич в ответной телеграмме Корнею Ивановичу написал: “Если приведете ко мне вашу желтую кофту, позову околоточного...”. “Король фельетона” Дорошевич, как видно, репутации Маяковского испугался. “Король смеха” Аверченко оказался смелее…»
«Новый Сатирикон» немало поспособствовал поэту в обретении известности. Но с приходом новой, большевистской власти он об этом «забыл». В лаконичной автобиографии «Я сам» Маяковский лаконично же написал: «В рассуждении чего б покушать стал писать в “Новом сатириконе”». Даже заглавную букву во втором слове поэт опустил. Нарочно, чтоб принизить издание?
Аверченко принимал авторов не только в редакции, но и дома. К нему приходили запросто, без предупреждения, причем даже незнакомые люди. Он просматривал принесенные бумаги и тут же выносил вердикт. Положительное мнение иногда подкреплял улыбкой и часто - сразу выдачей гонорара. Кстати, до революции такая практика была обычной. Даже аванс писателям и журналистам выдавали. Разумеется, способным и перспективным.
«Новый Сатирикон», как и «Сатирикон», преследовала цензура. Порой изымались не отдельные материалы, а запрещались целые номера.
Во время Первой мировой войны цензоры проявляли воистину беспримерное рвение. К примеру, в одном из военных рассказов была вычеркнута фраза: «Небо было синее». По мнению цензора, эти слова могли навести врага на мысль, что действие происходит на Южном фронте. И даже, не приведи Господь, раскроется тайна расположения русских войск...
Февральскую революцию сатириконцы поддержали. Как и многие юмористические и сатирические издания, стали больно пинать монархистов и монарха с семейством, разоблачать близких к императорскому двору. «Около двух десятков лет правила нами, умными, свободными людьми, эта мещанская скучная чета... - негодовал Аверченко. - Кто допустил? И все молчали, терпели и даже распевали иногда во все горло “Боже царя храни”. Кто допустил это безобразие и всероссийскую насмешку над нами?»
Наконец-то можно было отмстить за притеснения и гонения зоркой и жесткой цензуры. Да и свобода, наступившая после свержения самодержавия, опьяняла. Но гулять ей по бескрайним просторам России оставалось недолго…
Удивительно, но «Новый Сатирикон» прожил чуть ли не год после Октябрьской революции, хотя все это время Аверченко и его соратники яростно клеймили и новую власть. Но, может, большевики надеялись, что обличители одумаются и встанут под красное знамя? Однако этого не случилось, и потерявшие терпение красные закрыли журнал. А его лучшие сотрудники разбежались. Аверченко вместе с Тэффи перебрался сначала в Москву, потом - в Киев. Оттуда - в родной Севастополь, где писатель работал в газете «Юг». Но разлука с Родиной была неотвратима…
Приказал долго жить не только «Новый Сатирикон», но и другие сатирические и юмористические издания. Им на смену приходили газеты и журналы с иной направленностью. И шутили они уже совсем по-другому.
Спустя почти полтора десятка лет состоялась все же реанимация «Сатирикона».
___
Эмигрировавший в Париж Корнфельд собрал группу писателей и журналистов и в 1931 году возобновил издание журнала. Вышло без малого тридцать номеров - при участии Ивана Бунина, Владислава Ходасевича, Куприна, Дон-Аминадо и Саши Черного. Но, увы, о былой славе издания приходилось лишь мечтать. Любопытно, что «Сатирикон» познакомил русскую эмиграцию с романом Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Золотой теленок», только что вышедшим в Советском Союзе.
Валерий Бурт
«Столетие», 16 апреля 2018
«В низких комнатках уютных расцветал “Сатирикон”…»
К юбилею самого знаменитого сатирического издания дореволюционной России / Территория истории
В дореволюционной России было множество сатирических и юмористических изданий: «Осколки», «Будильник», «Бич», «Развлечение» и прочие. ©Ещё с «Крокодил и др.», в т.ч. А.Аверченко. Мой разговор с Николаем Романовым
___
110 лет назад - 14 апреля (1-го по старому стилю) 1908 года вышел первый номер петербургского журнала «Сатирикон». Дебютант оказался резвым - с каждым номером число его читателей стремительно росло.Вообще-то сначала был журнал «Стрекоза». Появился он давно - в 1875 году. Жил и поначалу не тужил: были у него и хорошие писатели, и верные читатели. В том журнале, между прочим, сотрудничал Чехов. Правда, недолго.
В начале ХХ века «Стрекоза» вдруг опустила крылышки. Отчасти и потому, что ушел с поста главного редактора Ипполит Василевский, отменный фельетонист, писавший под псевдонимом «Буква». Журнал постепенно слабел, а потом и вовсе зашел в тупик.
Но на счастье издателя журнала Михаила Корнфельда редакция подобралась талантливая, задорная, сверкавшая блестящими перьями: Аркадий Аварченко, Тэффи, Саша Черный, Аркадий Бухов. А были еще и отменно рисующие: Ре-Ми (Николай Ремизов), Алексей Радаков. Они-то и предложили на обломках старого издания создать новое - «Сатирикон», в честь античного романа.
___
К слову, «Стрекоза» не умерла, а лишь впала в «летаргический сон». В 1915 году издатель Исаак Богельман начал новое юмористическое издание и дал ему знакомое читателям название. Но уровень публикаций, по отзывам современников, был невысок. Так, Аверченко со злой иронией писал, что читать «Стрекозу» можно только в парикмахерской. Журнал был закрыт в январе 1918 года при новой, большевистской власти, которая к шуткам была тогда не расположена. Тем более, в свой адрес…
В то же время «Над Фонтанкой сизо-серой / В старом добром Петербурге, / В низких комнатках уютных / Расцветал “Сатирикон”… / В низких комнатах уютных / Было шумно и привольно...» Это строки из стихотворения Саши Черного, написанные с ностальгической грустью уже в эмиграции.
Впрочем, поначалу многие отнеслись к новому изданию с недоверием. Среди скептиков был и Александр Куприн: «Признаться, в те дни, когда издатель Корнфельд сменил ветхие одежды “Стрекозы” на новый задорный костюм “Сатирикона”, я подумывал, что публика не пойдет. Во-первых, у нее, как у лошади, тяга к привычной кормушке. Во-вторых, в ту пору… развелось такое пестрое множество сатирических журналов, и так они часто лопались, что всякое доверие к этим мыльным пузырям пропало…»
Но «Сатирикон» с необычайной легкостью опрокинул все сомнения.
Он был ироничный, острый, жаловавший своим вниманием не только неуклюжих и анекдотичных российских обывателей, которых снабжал смешными фамилиями, вроде Зверюгина, Хромоногова, Капитанаки, Бельмесова, но и сановных особ, министров.
Как заметила Тэффи, «“Сатирикон” раскрепостил русский юмор. Снял с него оковы незримых слез. Россия начала смеяться…». Однако разгуляться журналу не давали, стискивали путами цензуры. «Благородную сатиру ветер северный унес», - грустно констатировал Саша Черный.
Нередко журнал выходил с белыми квадратами вместо запрещенных к публикациям статей и рисунков, под которыми стояла лаконичная подпись: «Снят по независящим от редакции обстоятельствам». Критик Владимир Боцяновский писал: «Подготовляя номер, редактор всегда должен был иметь в запасе двойное количество рисунков и готовых клише, потому что никогда, ни в одном случае не было уверенности, что проницательная цензура не усмотрит чего-нибудь “ошибочного” или преступного в любом из рисунков». То же самое бывало и с текстами.
Читатели, узрев в очередном номере белые пятна, понимающе переглядывались, усмехаясь: «Кому-то господин Аверченко опять на хвост наступил…»
Этот писатель сделал в «Сатириконе» блестящую и молниеносную карьеру. А заглянул он туда совершенно случайно в начале 1908 года, приехав в Санкт-Петербург из Харьковской губернии. Он уже писал, публиковался, но - в провинции. Его взяли в редакцию на какую-то копеечную должность, потом «повысили» до секретаря. И так далее. Все закончилось тем, что Аверченко расположился в кабинете главного редактора.
Аркадий Тимофеевич творил много, без устали, разбрасываясь псевдонимами. «Фома Опискин», «Фальстаф», «Ave», «Медуза-Горгона» - это все он, высокий, неулыбчивый, тщательно причесанный щеголь в пенсне, чья всероссийская слава росла с каждой публикацией.
«Аверченко сразу нашел себя, свое русло, свой тон, свою марку, - писал Куприн. - Читатели же - чуткая середина - необыкновенно быстро открыли его и сразу из уст в уста сделали ему большое и хорошее имя. Тут был и мой, не писательский, а читательский голос… “Сатирикон” совсем не отделим от Аверченко. Он ему и создал большую и заслуженную славу. Книги Аверченко шли потоками по всей России. Ими зачитывались и в Сибири, и в черте оседлости, и, во многих переводах, за границей».
В числе поклонников Аверченко были представители всех слоев общества: рабочие, служащие, офицеры, гимназисты, студенты, домохозяйки, министры. И даже - Николай II.
Ходили слухи, что император приглашал писателя в Царское Село почитать рассказы для своей семьи, но тот вроде бы отказался…
Кстати, среди читателей Аверченко был и Ленин, но позже, в начале 20-х годов. Однако вождь пролетариата автором отнюдь не умилился. Изданную в Париже книгу «Дюжина ножей в спину революции» Ленин назвал «талантливой». Но Аверченко посчитал «озлобленным почти до умопомрачения белогвардейцем». Нигде не сказано, что Ильич обиделся, Но, верно, так и было, ибо под пером Аверченко и Ленин, и Троцкий, и их соратники были предельно, до издевательства, окарикатурены.
…В 1913 году вышла какая-то непонятная история: Аверченко и несколько других сотрудников, разругавшись - по слухам, из-за денег - с издателем журнала Корнфельдом, ушли из редакции. Сам Корнфельд в своих воспоминаниях темнил: «Когда на вопрос, каковы подлинные причины раскола, я отвечал, что не знаю, - никто не хотел мне верить… Когда друзья и доброжелатели предлагали мне взять на себя роль посредников и примирителей, я отклонял эти предложения, не соответствовавшие данному положению вещей: в самом деле, примирение предполагает ссору. Мы же никогда не ссорились…»
___
Бог весть, как все случилось, но случилось же. Аверченко и компания, к удивлению многих, быстро нашли средства и основали «Новый Сатирикон», первый номер которого вышел в июне 1913 года. Корнфельд же попытался вдохнуть жизнь в «Сатирикон» старый. (Между прочим, в нем после раскола оставался молодой поэт Самуил Маршак, писавший под псевдонимом «д-р Фрикен»). Для первых перемены оказались благотворны, издатель же потерпел крах. Некоторое время выходили оба журнала, но вскоре обескровленный «Сатирикон», лишенный лучших авторов, скончался.
Ну а «Новый Сатирикон», большой российский корабль сатиры и юмора, стал неуклонно набирать ход.
В его команде, кстати, уже не было Саши Черного. Он порвал с редакцией еще в 1911 году. Поэт был недоволен тем, что журнал стал игнорировать серьезные проблемы, отдавая предпочтение беззаботному смеху. Да и не хотел он, уже известный российский поэт, писать о том, что надобно. А желал сочинять про то, что душа велит и сердце просит…
Сначала редакция «Нового Сатирикона» обосновалась в доме 65 на Невском. Потом - переехала в дом 88 на той же улице. Между прочим, забавное было жилище - большая квартира, в одной комнате устроилась редакция, в другой был кабинет заведующего конторой и издательством, выпускавшим книги авторов журнала, в третьей - сама контора, и еще две занимала экспедиция. В оставшихся трех комнатах обитали люди, не имевшие никакого отношения к редакции смешного журнала. Но им, наверное, было до смеха - в огромной квартире с утра до позднего вечера стоял шум, гам, смех, кипели споры. Кроме того, в том же жилище находился склад. Почти, как у Саши Черного: «Какие-то люди звонили. / Какие-то люди входили. / Боясь, что кого-нибудь плюхну, / Я бегал тихонько на кухню / И плакал за вьюшкою грязной / Над жизнью своей безобразной».
Аверченко же привечал не только известных авторов, но и не известных, даровитых. Одним из них стал Александр Грин. Был он безмерно талантлив, но имел склонность к известному российскому пороку. Однако Аверченко его бережно опекал.
Стал автором «Нового Сатирикона» и молодой Владимир Маяковский. «Аверченко дал Маяковскому работу в очень сложную для поэта жизненную пору безденежья и даже голодания, - писала автор биографии Аверченко в серии ЖЗЛ Виктория Миленко. - Тот в поисках хоть какого-то заработка просил Чуковского познакомить его с Власом Дорошевичем, однако Дорошевич в ответной телеграмме Корнею Ивановичу написал: “Если приведете ко мне вашу желтую кофту, позову околоточного...”. “Король фельетона” Дорошевич, как видно, репутации Маяковского испугался. “Король смеха” Аверченко оказался смелее…»
«Новый Сатирикон» немало поспособствовал поэту в обретении известности. Но с приходом новой, большевистской власти он об этом «забыл». В лаконичной автобиографии «Я сам» Маяковский лаконично же написал: «В рассуждении чего б покушать стал писать в “Новом сатириконе”». Даже заглавную букву во втором слове поэт опустил. Нарочно, чтоб принизить издание?
Аверченко принимал авторов не только в редакции, но и дома. К нему приходили запросто, без предупреждения, причем даже незнакомые люди. Он просматривал принесенные бумаги и тут же выносил вердикт. Положительное мнение иногда подкреплял улыбкой и часто - сразу выдачей гонорара. Кстати, до революции такая практика была обычной. Даже аванс писателям и журналистам выдавали. Разумеется, способным и перспективным.
«Новый Сатирикон», как и «Сатирикон», преследовала цензура. Порой изымались не отдельные материалы, а запрещались целые номера.
Во время Первой мировой войны цензоры проявляли воистину беспримерное рвение. К примеру, в одном из военных рассказов была вычеркнута фраза: «Небо было синее». По мнению цензора, эти слова могли навести врага на мысль, что действие происходит на Южном фронте. И даже, не приведи Господь, раскроется тайна расположения русских войск...
Февральскую революцию сатириконцы поддержали. Как и многие юмористические и сатирические издания, стали больно пинать монархистов и монарха с семейством, разоблачать близких к императорскому двору. «Около двух десятков лет правила нами, умными, свободными людьми, эта мещанская скучная чета... - негодовал Аверченко. - Кто допустил? И все молчали, терпели и даже распевали иногда во все горло “Боже царя храни”. Кто допустил это безобразие и всероссийскую насмешку над нами?»
Наконец-то можно было отмстить за притеснения и гонения зоркой и жесткой цензуры. Да и свобода, наступившая после свержения самодержавия, опьяняла. Но гулять ей по бескрайним просторам России оставалось недолго…
Удивительно, но «Новый Сатирикон» прожил чуть ли не год после Октябрьской революции, хотя все это время Аверченко и его соратники яростно клеймили и новую власть. Но, может, большевики надеялись, что обличители одумаются и встанут под красное знамя? Однако этого не случилось, и потерявшие терпение красные закрыли журнал. А его лучшие сотрудники разбежались. Аверченко вместе с Тэффи перебрался сначала в Москву, потом - в Киев. Оттуда - в родной Севастополь, где писатель работал в газете «Юг». Но разлука с Родиной была неотвратима…
Приказал долго жить не только «Новый Сатирикон», но и другие сатирические и юмористические издания. Им на смену приходили газеты и журналы с иной направленностью. И шутили они уже совсем по-другому.
Спустя почти полтора десятка лет состоялась все же реанимация «Сатирикона».
___
Эмигрировавший в Париж Корнфельд собрал группу писателей и журналистов и в 1931 году возобновил издание журнала. Вышло без малого тридцать номеров - при участии Ивана Бунина, Владислава Ходасевича, Куприна, Дон-Аминадо и Саши Черного. Но, увы, о былой славе издания приходилось лишь мечтать. Любопытно, что «Сатирикон» познакомил русскую эмиграцию с романом Ильи Ильфа и Евгения Петрова «Золотой теленок», только что вышедшим в Советском Союзе.
Валерий Бурт
«Столетие», 16 апреля 2018