Ангарск именем молодогвардейцев / Инструктаж японцев о ВМВ

Dec 27, 2015 15:30

Ещё музеи Сибири

«Немцы всегда извиняются за своих дедов»
Директор уникального для Сибири музея Победы рассказала о самых тяжелых экспонатах с мест боев и реакции иностранцев на настоящую историю войны / Музей Великой Отечественной войны в Ангарске

Советский военный разведчик Иван Пурас на месте казни молодогвардейцев в луганском Краснодоне в 1943 году дал слово родственникам убитых, что когда-нибудь создаст музей «Молодой гвардии». После войны он оказался в строившемся тогда Ангарске Иркутской области, служил в военной части и занимался патриотическим воспитанием школьников, и когда в 1966 году его комиссовали, вспомнил об обещании. ©По теме: Ангарск - город, рождённый Победой



Посуда и кухонная утварь из сожженной Хатыни
Так музей молодогвардейцев, ставший музеем Победы, появился за тысячи километров от Украины. Сейчас его директором работает бывший поисковик Лариса Давыдова, которая в детстве собирала первые экспонаты под руководством самого Пураса.«Русская планета» приехала в ангарский музей, который по праву считается одним из уникальных музеев Приангарья.

- Каждый экспонат в нашем музее подлинный. Ржавое и потертое все, потому что, как подняли из-под земли, так не протирали и не чистили. Только землю стряхнули и так положили. Вот крейсер «Адмирал Лазарев». Больше 60 лет проходил по воде. Форма водолаза тоже с него. Практически в таком снаряжении - шлем, нагрудник, наспинник и ботинки - происходили погружения во времена Второй мировой войны, - показывает Давыдова.

Сначала был «Кружок юных друзей Советской армии», он же «Кружок красных следопытов». Около 20-30 детей под руководством Пураса ежегодно в течение 24 лет выдвигались в леса на все летние каникулы. Из крупных находок есть крейсер и самолет с мест боев. Позднее собирались привезти и подводную лодку «Малютка», но помешали финансовые трудности в 1990-х.



В экспонате-самолете сохранились даже два кресла летчиков с механизмом катапультирования
- А вот тут у нас самый большой экспонат музея - парогазовая торпеда. Нашли ее наши мальчишки прямо в Черном море.

В тот вечер мы пошли купаться в море, мальчишки стали прыгать со скалы, а вода чистейшая, по крайней мере, была тогда, - и вдруг разбередили ил на дне. Что-то мелькнуло, они стали прыгать уже целенаправленно, разгребли - торпеда.

Везли ее разобранной на три части, багажом по железной дороге. Вообще все следопыты, девочек и мальчиков было примерно 50 на 50, брали и таскали найденные экспонаты сами. Идет шестиклашка с сетчатой авоськой, а оттуда дуло автомата торчит - обычная картина в нашем походе.



На правой чаше весов - блокадный хлеб весом 125 граммов
Отдельное здание музею пришлось дать из-за постоянного зрительского аншлага во Дворце пионеров, где с лекциями выступал сам Пурас.

- Многие ехали специально послушать рассказ Ивана Никитича о том, что происходило в годы войны в Краснодоне. Пурас, как человек увлекающийся, с огромным багажом знаний, мог часами говорить на любимую тему. Когда это были только ангарчане, приходившие пешком, еще нормально было, - говорит Давыдова. - Но когда у нас стали часто появляться иркутяне, усольчане, черемховчане и даже жители далекой Зимы и Мишелевки, автобусы выстраивались у Дворца пионеров в шеренгу. Потом следопыты стали ежегодно привозить из походов по 900 кг, а то и тонну «железа». А куда его? Во Дворец пионеров! Потом подтянулись и жители других городов, присылавшие экспонаты по почте или поездами.



Лариса Давыдова
Конкурс на проект здания музея объявили только в 1984 году, когда экономика страны уже была в кризисе.

- И вот Москва не поняла: «В городе, который появился уже после войны, какой музей Победы собрались строить?» И вообще тогда по всей стране вышел запрет строить соцкультбыт. Магазины можно, рестораны и кафе - пожалуйста, а музеи, дома культуры - категорически нет.

- Как в итоге построили?

- Это было волевое решение отдельных личностей. Наш горисполком, горкомпартии, руководитель Стройбанка и несчастная директриса затерроризированного посетителями Дворца пионеров Ксения Васильева решили: мало ли что там Москва сказала, она далеко, а Музей Победы нужен здесь, в Ангарске. В итоге по всем документам это здание прошло и до сих пор проходит как магазин. Им нужно было просто выиграть время. Два комбината, нефтехимический и электролизный, провели деньги через Стройбанк и перечислили их на строительство музея. Оргстройпроект, выигравший проект, доработал. Ангарское управление строительства еще немного вложило и своими силами построило это здание. Когда построили, творческое объединение молодежи (ТОМ) взялось за небольшую плату оформить его как музей.



Малые морские мины времен ВОВ
- Какие предметы стали первыми экспонатами музея?

- Вот эти фото юные следопыты из Ангарска делали в семьях молодогвардейцев из Краснодона. Вот их фото с мамой Сергея Тюленина, а вот с родителями Любы Шевцовой в музее «Молодой гвардии» на Краснодоне. К примеру, когда в одну из вылазок Тюленин с ребятами поджигали здание биржи труда, они вынесли две печатные машинки, это всем известный факт. Так вот, одна - у нас, а вторая в краснодонском музее.

- Как сохраняются экспонаты в музее?

- Железо, чугун, керамика могут долго иметь приличный вид, а вот с другими экспонатами труднее. Это я о кусочке блокадного хлеба, который хранится у нас уже больше 25 лет. Со временем он все равно рассыпается, несмотря на то, что состоит всего из 10% муки, остальное - отруби, жмых и опилки. Этот кусочек нам передали бывшие жительницы блокадного Ленинграда.

Мы все недоумевали: как они сохранили эти 125 граммов? Это же была норма на 24 часа. Одна из блокадниц призналась, что оставила его, чтобы продемонстрировать внукам: «Я была уверена, что победа все равно будет за нами. И хотела показать родным, что такое война. Но, к сожалению, моим внукам это оказалось не нужно», - продолжает директор.

Изначально кусочков было два, и оба лежали на открытой полке. Но во время одного из выступлений Пураса школьник так занервничал, что схватил и съел вторую «горбушку», неумышленно, под впечатлением от рассказа, как тяжело голодали в блокаду. Когда сотрудники пришли в себя, только и смогли спросить его: «Вкусно?» Ответил: «Да!» Не циничный мальчик, а просто очень впечатлительный.



- Иван Никитич из своего военного прошлого какие-то истории рассказывал?

- Он не любил вспоминать годы войны. Это бывало очень редко, видимо, когда нахлынет, не мог в себе держать. А я находилась почти всегда рядом, поэтому услышала эти истории. Например, в самом начале войны, в 1941 году его разведгруппе было дано задание освободить из плена генерала, причем фашисты не знали, что к ним попал такой высокий чин. Солдаты переодели тяжелораненого генерала в форму рядового солдата. И сделали подмену другим бойцом, иначе пропажу обнаружили бы при пересчете пленных.

- Как выбирали, кем подменить?

- Так он и пошел. Я сам, говорит, и подменился, я же командир отряда. Мы нашли подтверждение этому в современной энциклопедии «Полтавщина», откуда и был родом Пурас. Там этот эпизод мельком упомянут, а вот в книге о концлагере «Хорольская яма» очень подробно описан, один в один. Правда, в художественно-документальной форме. И фамилия Пурас там немного изменена.

- Бывали экстремальные ситуации в ваших походах?

- Часто. Иван Никитич перед каждым походом проводил с нами инструктаж. Правда, взрывов никогда не происходило. Хотя бывали близки к этому. Вот на Курской дуге, например, собираем мы экспонаты, спрашиваем у бабушки в огороде: «А где тут у вас бои шли?» Она пальцем в лес: «Да вот там! До сих пор постоянно подрываются». Мы пошли, а оттуда нам навстречу вышли два местных мальчика. У одного с самой войны нет руки, у другого - ноги. Мы встали как вкопанные и задались вопросом: «Куда идем-то?»

Пушки, снаряды, гильзы, каски, котелки - вот обычный «улов» наших следопытов. Да, и еще подковы. Конница во Вторую мировую активно использовалась.

- А откуда в музее пулемет Максима в таком отличном состоянии?

- Тоже юные следопыты нашли. На Мамаевом кургане в Волгограде девочка одна, сильно вездесущая. До смешного было, там уже и памятник поставили, и каждый сантиметр кургана осмотрели, нет, она пошла в заросли одного колючего кустарника. «Мне что-то показалось», - объяснила потом. Вылезла она оттуда, переломав все кусты, в обнимку с полуразбитым пулеметом больше ее самой.

- В вашем музее бывают иностранцы? Как реагируют?

- Вот к чести немцев скажу: когда они к нам приходят, ведут себя очень политкорректно и в конце каждой экскурсии всегда извиняются за своих дедов и прадедов. А у японцев такого нет. Они не чувствуют своей вины за предков-фашистов. Сейчас вообще к нам перестали заходить. Лет восемь назад я вела для японцев очередную экскурсию. Понимая и щадя их чувства, не пошла к стенду о советско-японской войне. Среди экскурсантов нашелся один умник, который отбился от группы, дошел до этого стенда про разгром Квантунской армии Японии, посмотрел, что-то сказал своим, и они все спешно стали выходить из музея. «В чем дело, вы куда собрались?» - спрашиваю. А они: «У вас что написано? Разгром милитаристской Японии, 1945 год. Это неправда! Вы же нас не разгромили! Мы закончили войну по высочайшему рескрипту императора, следовательно, мы войну не проиграли».

- Что вы ответили?

- Я спросила: «Однако же вы подписали акт о капитуляции?» Тут уж ему ничего было возразить. Но с того времени японцы перестали к нам заходить: если в Ангарск приезжает какая-то делегация из Японии, они доходят до площади с голубями перед музеем и разворачиваются. Если приезжает делегация с японцами в составе, все заходят в музей, а японцы остаются на улице ждать. Вот так масштабно их инструктируют насчет Ангарска.

Но одна группа японских туристов, вспоминает директор, после этого случая все-таки в музей зашла: «Мы решили узнать, почему нам здесь бывать не советуют». И уже другой экскурсовод осторожно и лояльно рассказала им об этом стенде. В итоге эти японцы тоже сказали, что все это неправда и что больше в ангарский музей не приедут. Еще такое важное расхождение в восприятии истории войны я приметила. Для нас, сибиряков, Великая Отечественная имеет какое-то особое сакральное значение, мы очень трепетно относимся к Победе, а там, где непосредственно шли бои, на западе бывшего СССР, к этому относятся намного проще. На Украине, помню, был случай: зашли мы к одной бабушке во двор спросить о чем-то, а у нее там курочка пьет водичку из касочки солдатской. Вырыла, значит, бабушка ямку, поставила в нее каску советского солдата, налила туда воду, птица из нее стоит и пьет. У нас в Сибири вроде никому не надо объяснять, что это не тот предмет, из которого курицу поить можно. Видимо, так близко там война прошла, что ее страшные приметы стали обыденностью.

Текст и фото: Мария Чернова
«Русская планета», Иркутск, 10 мая 2015

поколения, память, менталитет, воспоминания, вов и вмв, регионы, культура, победа, школа, иностранцы, героизм и подвиги, япония, общество и население, нравы и мораль, образование и воспитание, современность, города и сёла, иркутск, история, эпохи, агитпроп и пиар, музеи и выставки, идеология и власть, сибирь, народы, биографии и личности, интервью и репортаж, поисковики, россия

Previous post Next post
Up