Он увековечил Минина и Пожарского
Источник
К 260-летию скульптора И.П. Мартоса, автора знаменитого памятника на Красной площади.
В нашей истории есть личности, чьи имена не обладают широкой известностью, но творения - хорошо знакомы каждому. В этом году исполняется 260 лет со дня рождения Ивана Петровича Мартоса, русского скульптора, автора знаменитого памятника Минину и Пожарскому.
За свою продолжительную творческую жизнь выдающийся скульптор был удостоен чести создать памятники трех императоров - Павла I, Александра I и Николая I. Цари доверяли ему самые ответственные работы по увековечению знаменательных событий из истории Государства Российского.
Точная дата рождения И. Мартоса была утрачена, но есть прямой смысл почтить память художника в День народного единства и одоления Смуты.
В пояснительной записке о новом празднике указано: «4 ноября 1612 г. воины народного ополчения под предводительством Козьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяли Китай-город, освободив Москву от польских интервентов и продемонстрировав образец героизма и сплоченности всего народа вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе».
Помним, что День народного единства - это возрожденный государственный праздник, который был учрежден в 1649 г. указом царя Алексея Михайловича, по которому церковный праздник Казанской иконы Божией Матери приобрел статус государственного. Многовековая традиция пресеклась с приходом в ХХ в. безбожной власти. Критичные умы задаются вопросом: не является ли возрожденный праздник надуманным, приживется ли новая, точнее хорошо забытая старая традиция в нашем нынешнем обществе, в общем-то, столь разрозненном?
В самом деле, в страшные годины Смуты, когда стоял вопрос утраты Русской государственности, вольно было «единяться» князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому с нижегородским земским старостой Кузьмой Мининым... Как гласит знаменитая надпись на прославленном памятнике скульптора Мартоса на Красной площади, выбитая золотистыми буквами по красному граниту: «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия. Лета 1818».
Памятник планировалось сначала установить в Нижнем Новгороде, где они собирали ополчение, но потом, по размышлении решилось, что самое место памятнику - в сердце России, во спасенной ими Москве!
Без их патриотической воли, без самоотрешенной любви к Отечеству, быть может, и Отечества-то нашего не было бы, всё бы, включая Москву, «сожрали лях да литвин», да правил бы тут по сей день Лжедмитрий за Лжедмитрием.
Иван Петрович Мартос родился в 1754 г. в местечке Ичня, что на реке Иченька в Черниговской губернии, в семье обедневшего помещика, отставного корнета. В десятилетнем возрасте был отправлен на учебу в только что открывшуюся Императорскую академию художеств в Петербурге. В классах скульптуры французских специалистов Луи Роллана и Никола Жилле будущий ваятель приобретал навыки и оттачивал мастерство. Окончив курс с малой золотой медалью в 1773 г., Мартос отправился в Италию, где провел пять лет. Часы, проведенные в мастерских итальянских мастеров, сыграли важную роль в становлении творческого стиля И. Мартоса.
Вернувшись из заграничной поездки в 1779 г., он отправился в родную Академию и был принят на должность преподавателя ваяния. Скульптор долгие годы не оставлял педагогическую деятельность, в 1794 г. стал старшим профессором, в 1814 г. - ректором, а в 1831 г. - заслуженным ректором скульптуры.
Почти двадцать лет художник создавал преимущественно надгробия - как барельефы, так и круглые скульптуры. Тонкие и проникновенные работы мастера, выполненные в античных традициях, принесли ему широкую известность. Его скульптуры становились шедеврами. Среди них наиболее известны надгробия С.С. Волконской, М.П. Собакиной, Е.С. Куракиной, Е.И. Гагариной, Императору Павлу I и «Памятник родителям» в Павловске.
Молва твердила, что Мартос «заставил мрамор плакать».
Современники уверяли, что Иван Петрович был добрым, сердечным человеком, охотно принимал гостей и не менее охотно занимался благотворительностью. Его дом всегда был полон родственников, которых участливый скульптор готов был «взять под свое крыло», пригреть и обустроить.
Существуют и истории, разной меры достоверности, связанные с личной жизнью скульптора. Мартос был женат дважды. В первый раз - на красавице, дворянке Матрене, фамилия которой неизвестна. Она умерла, оставив вдовцу восьмерых детей.
О человеческих качествах скульптора свидетельствует и такой факт: даже когда мастер овдовел, родственники жены продолжали жить в его квартире. Среди них была племянница покойной жены, беднейшая сирота, дворянка Авдотья Спиридонова. Однажды Мартос стал свидетелем случая, когда одна из его дочерей дала Авдотье пощечину. Несправедливо обиженная решила уйти из дома Мартосов и устроиться гувернанткой, чтобы не обременять хозяев. Иван Петрович принялся искренне уговаривать девушку остаться. А чтобы она больше не считала себя нахлебницей, благородный хозяин предложил ей руку и сердце. Так - неожиданно для родни и даже для самого себя, будучи уже немолодым человеком, Мартос женился во второй раз. Очевидцы рассказывали, и, видимо, это произвело на них особое впечатление, что с тех пор дети Ивана Петровича и их мачеха постоянно жили во взаимном уважении.
В начале XIX в. И. Мартосу посчастливилось принять участие в создании монументального Казанского собора в Петербурге. Скульптор изваял статую Иоанна Крестителя, фигуры евангелистов и огромный многофигурный барельеф «Истечение Моисеем воды в пустыне», который украшает аттик восточного крыла выступающей колоннады собора. По мнению специалистов, «превосходное понимание Мартосом архитектуры и закономерностей декоративного рельефа в полной мере проявилось в этой работе. Большая протяженность композиции требовала мастерства в группировке и построении фигур. Обессиленные, страждущие от нестерпимой жажды люди тянутся к воде, причем скульптор показывает своих героев не как единообразную безликую массу, а изображает их в конкретных положениях, наделяет образы той необходимой степенью правды, которая впечатляет зрителя и делает для него понятным замысел художника».
В 1805 г. И. Мартос был избран почетным членом «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств». На тот момент он был уже широко известен и признан.
Судьбоносным для скульптора стало одно из собраний общества, на котором было внесено предложение о сборе пожертвований на постановку памятника Минину и Пожарскому в Москве.
В 1808 г. был объявлен конкурс на лучший проект памятника, в котором приняли участие крупнейшие русские скульпторы - В. Демут-Малиновский, С. Пименов, И. Прокофьев, Ф. Щедрин.
И. Мартос для работы над памятником сформулировал своеобразную программу: «…Наше Отечество воздвигает немало памятников таким редкостным мужам, таким бессмертным героям, чья любовь к Отечеству повергла бы в изумление Рим и Грецию. Кто из прославленных героев древности превзошел мужеством Минина и Пожарского? Петр Великий посетил могилу Минина и воздал должное праху сего великого мужа, назвав его освободителем Руси. В то злосчастное время, когда вероломные поляки вторглись в пределы российского государства и даже завладели самим Кремлем, когда все старания освободить страну от этого позорного ига оставались тщетными и все силы были скованы успехами иноземных насильников, тогда Козьма Минин возымел великое намерение спасти Отечество на самом краю гибели. Он преодолел все препятствия, пожертвовал всем своим достоянием на общее благо, могучим призывом своего сердца поднял упавший дух своих сограждан, с живостью изобразил им бедствия Отечества и своим неотразимым примером воспламенил во всех мужественную жажду освобождения. Быстро стали стекаться пожертвования, все охотно жертвовали всем, вплоть до одежды, чтобы только поскорее противопоставить наглому врагу свое войско. Тогда снова подняла свою голову поникшая Русь, сыны ее проснулись после долгого оцепенения, со всех сторон стали собираться воины, чтобы пасть славной смертью за Отечество, и во главе этого бесстрашного воинства Минин поставил Пожарского. Дмитрий Пожарский, еще покрытый ранами, которые он незадолго перед тем получил в бою с поляками и мятежниками, забыл свою немощь, подавил свои телесные страдания силою своего геройского духа, встал во главе сограждан, которые со всех сторон стеклись в его войско, двинулся на Москву, побил врага, вырвал из его окровавленных рук свое несчастное Отечество…».
Пресса очень живо откликнулась на проект Мартоса, известные журналы публиковали восторженные отзывы. «Но гений Мартоса, всех счастливее и по изящнейшему произведению своему всех превосходнее изобразил памятник Спасителям России. Проект его удостоен Высочайшего одобрения», - писало издание «Сын Отечества».
А в журнале «Лицей» были приведены следующие рассуждения: «Природа, повинуясь Всевышнему и не взирая на родословия, воспламеняет кровь к благородным подвигам как в простом поселянине или пастухе, так и первостепенном в царстве. Она бы могла, кажется, вдохнуть патриотическую силу в Пожарского; однако избранный его сосуд был Минин, так сказать русский плебей... Здесь он был первою действующей силой, а Пожарский был только орудием его Гения».
Когда был издан Императорский указ о сборе средств для возведения памятника, по стране разсылались гравюры с изображением проекта, «дабы оный был известен всем россиянам».
Нужную сумму удалось собрать только к 1812 г., «когда предлежала великая работа вновь спасать Отечество подобно тому, как Минин и Пожарский ровно за двести лет тому назад спасали Россию».
Сам автор комментировал идею памятника так: «Минин устремляется на спасение Отечества, схватывает своей правой рукой руку Пожарского - в знак их единомыслия - и левой рукой показывает ему Москву на краю гибели».
Специалисты обращают внимание на то, как приверженец античных традиций И. Мартос смог посредством классической эстетики, на образцах которой он был воспитан, воссоздать русские образы. На щите Пожарского изображен Спас. А в античной тунике Минина просматриваются черты русской рубахи.
На постаменте памятника размещены два барельефа - «изгнание поляков» и «нижегородские граждане». Исследователи склонны считать, что на лицевой стороне барельефа среди мужских фигур можно отыскать и самого Мартоса с двумя сыновьями. Сын скульптора в 1812 г. сражался в армии Кутузова. А любимый ученик Мартоса С.И. Гальберг, лепивший мужскую голову, предал ей портретные черты своего учителя.
Открытие памятника Минину и Пожарскому состоялось 20 февраля 1818 г. и имело широчайший общественный резонанс: «Во время сего торжественного обряда стечение жителей было неимоверное; все лавки, крыши Гостиного двора, лавки, устроенные нарочно для дворянства около Кремлевской стены, и самые башни Кремля были усыпаны народом, жаждущим насладиться сим новым и необыкновенным зрелищем».
Известно, что А.С. Пушкин критично отнесся к формулировке, сделанной автором изваяния над барельефом: «Надпись Гражданину Минину, конечно, не удовлетворительна: он для нас или мещанин Косма Минин по прозванию Сухорукой, или думный дворянин Косма Минич Сухорукой, или, наконец, Кузьма Минин, выборный человек от всего Московского государства, как назван он в грамоте о избрании Михаила Федоровича Романова. Все это не худо было бы знать, также как имя и отчество князя Пожарского».
Александру Сергеевичу, ревнителю отечественной истории, трудно отказать в исчерпывающей и необходимой нам правоте; однако за две сотни лет мы привыкли к надписи, сделанной автором бессмертного монумента, и она для нас уже канонична. С удовольствием перечитаем ее: «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия. Лета 1818».
Эта формула, «благодарная Россия», аукается в веках. Она повторена и на памятнике Д. Пожарскому перед входом в Спасо-Евфимиев монастырь Суздаля (1955 г., автор народный художник СССР и Белоруссии З. И. Азгур), и на памятнике скульптора В. Клыкова святым равноапостольным первоучителям славянским Мефодию и Кириллу, установленном в Москве в 1992 г. на Лубянском проезде, недалеко от Славянской площади. Следует внимательно поискать ее и на других монументах.
Мартос занимался мемориальной пластикой на протяжении всей жизни, однако с годами в его творчестве стала доминировать общественно-декоративная скульптура.
Наряду с прославленным памятником Минину и Пожарскому, мастеру принадлежат также памятники М.В. Ломоносову в Архангельске, герцогу де Ришелье в Одессе и другие.
Памятник де Ришелье считается одним из лучших произведений позднего периода творчества Мартоса. Памятник, заказанный городом, чтобы «почтить заслуги бывшего начальника Новороссийского края», уже почти два столетия является «любимцем» одесситов. Скульптор изобразил Ришелье в образе римлянина - в длинной тоге и лавровом венке, он стоит на высоком пьедестале с изображением аллегорических фигур Правосудия, Торговли и Земледелия.
Скончался Иван Петрович Мартос в Петербурге 17 апреля 1835 г. и был захоронен на Лазаревском кладбище.
В 2005 г. в Нижнем Новгороде у Нижегородского кремля, возле церкви Рождества Иоанна Предтечи установлена точная, но немного уменьшенная скульптором З. Церетели копия московского памятника Минину и Пожарскому - в честь возрожденного в 2005 г. праздника Дня народного единства.
К 260-летию скульптора И.П. Мартоса, автора знаменитого памятника на Красной площади.
В нашей истории есть личности, чьи имена не обладают широкой известностью, но творения - хорошо знакомы каждому. В этом году исполняется 260 лет со дня рождения Ивана Петровича Мартоса, русского скульптора, автора знаменитого памятника Минину и Пожарскому.
За свою продолжительную творческую жизнь выдающийся скульптор был удостоен чести создать памятники трех императоров - Павла I, Александра I и Николая I. Цари доверяли ему самые ответственные работы по увековечению знаменательных событий из истории Государства Российского.
Точная дата рождения И. Мартоса была утрачена, но есть прямой смысл почтить память художника в День народного единства и одоления Смуты.
В пояснительной записке о новом празднике указано: «4 ноября 1612 г. воины народного ополчения под предводительством Козьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяли Китай-город, освободив Москву от польских интервентов и продемонстрировав образец героизма и сплоченности всего народа вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе».
Помним, что День народного единства - это возрожденный государственный праздник, который был учрежден в 1649 г. указом царя Алексея Михайловича, по которому церковный праздник Казанской иконы Божией Матери приобрел статус государственного. Многовековая традиция пресеклась с приходом в ХХ в. безбожной власти. Критичные умы задаются вопросом: не является ли возрожденный праздник надуманным, приживется ли новая, точнее хорошо забытая старая традиция в нашем нынешнем обществе, в общем-то, столь разрозненном?
В самом деле, в страшные годины Смуты, когда стоял вопрос утраты Русской государственности, вольно было «единяться» князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому с нижегородским земским старостой Кузьмой Мининым... Как гласит знаменитая надпись на прославленном памятнике скульптора Мартоса на Красной площади, выбитая золотистыми буквами по красному граниту: «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия. Лета 1818».
Памятник планировалось сначала установить в Нижнем Новгороде, где они собирали ополчение, но потом, по размышлении решилось, что самое место памятнику - в сердце России, во спасенной ими Москве!
Без их патриотической воли, без самоотрешенной любви к Отечеству, быть может, и Отечества-то нашего не было бы, всё бы, включая Москву, «сожрали лях да литвин», да правил бы тут по сей день Лжедмитрий за Лжедмитрием.
Иван Петрович Мартос родился в 1754 г. в местечке Ичня, что на реке Иченька в Черниговской губернии, в семье обедневшего помещика, отставного корнета. В десятилетнем возрасте был отправлен на учебу в только что открывшуюся Императорскую академию художеств в Петербурге. В классах скульптуры французских специалистов Луи Роллана и Никола Жилле будущий ваятель приобретал навыки и оттачивал мастерство. Окончив курс с малой золотой медалью в 1773 г., Мартос отправился в Италию, где провел пять лет. Часы, проведенные в мастерских итальянских мастеров, сыграли важную роль в становлении творческого стиля И. Мартоса.
Вернувшись из заграничной поездки в 1779 г., он отправился в родную Академию и был принят на должность преподавателя ваяния. Скульптор долгие годы не оставлял педагогическую деятельность, в 1794 г. стал старшим профессором, в 1814 г. - ректором, а в 1831 г. - заслуженным ректором скульптуры.
Почти двадцать лет художник создавал преимущественно надгробия - как барельефы, так и круглые скульптуры. Тонкие и проникновенные работы мастера, выполненные в античных традициях, принесли ему широкую известность. Его скульптуры становились шедеврами. Среди них наиболее известны надгробия С.С. Волконской, М.П. Собакиной, Е.С. Куракиной, Е.И. Гагариной, Императору Павлу I и «Памятник родителям» в Павловске.
Молва твердила, что Мартос «заставил мрамор плакать».
Современники уверяли, что Иван Петрович был добрым, сердечным человеком, охотно принимал гостей и не менее охотно занимался благотворительностью. Его дом всегда был полон родственников, которых участливый скульптор готов был «взять под свое крыло», пригреть и обустроить.
Существуют и истории, разной меры достоверности, связанные с личной жизнью скульптора. Мартос был женат дважды. В первый раз - на красавице, дворянке Матрене, фамилия которой неизвестна. Она умерла, оставив вдовцу восьмерых детей.
О человеческих качествах скульптора свидетельствует и такой факт: даже когда мастер овдовел, родственники жены продолжали жить в его квартире. Среди них была племянница покойной жены, беднейшая сирота, дворянка Авдотья Спиридонова. Однажды Мартос стал свидетелем случая, когда одна из его дочерей дала Авдотье пощечину. Несправедливо обиженная решила уйти из дома Мартосов и устроиться гувернанткой, чтобы не обременять хозяев. Иван Петрович принялся искренне уговаривать девушку остаться. А чтобы она больше не считала себя нахлебницей, благородный хозяин предложил ей руку и сердце. Так - неожиданно для родни и даже для самого себя, будучи уже немолодым человеком, Мартос женился во второй раз. Очевидцы рассказывали, и, видимо, это произвело на них особое впечатление, что с тех пор дети Ивана Петровича и их мачеха постоянно жили во взаимном уважении.
В начале XIX в. И. Мартосу посчастливилось принять участие в создании монументального Казанского собора в Петербурге. Скульптор изваял статую Иоанна Крестителя, фигуры евангелистов и огромный многофигурный барельеф «Истечение Моисеем воды в пустыне», который украшает аттик восточного крыла выступающей колоннады собора. По мнению специалистов, «превосходное понимание Мартосом архитектуры и закономерностей декоративного рельефа в полной мере проявилось в этой работе. Большая протяженность композиции требовала мастерства в группировке и построении фигур. Обессиленные, страждущие от нестерпимой жажды люди тянутся к воде, причем скульптор показывает своих героев не как единообразную безликую массу, а изображает их в конкретных положениях, наделяет образы той необходимой степенью правды, которая впечатляет зрителя и делает для него понятным замысел художника».
В 1805 г. И. Мартос был избран почетным членом «Вольного общества любителей словесности, наук и художеств». На тот момент он был уже широко известен и признан.
Судьбоносным для скульптора стало одно из собраний общества, на котором было внесено предложение о сборе пожертвований на постановку памятника Минину и Пожарскому в Москве.
В 1808 г. был объявлен конкурс на лучший проект памятника, в котором приняли участие крупнейшие русские скульпторы - В. Демут-Малиновский, С. Пименов, И. Прокофьев, Ф. Щедрин.
И. Мартос для работы над памятником сформулировал своеобразную программу: «…Наше Отечество воздвигает немало памятников таким редкостным мужам, таким бессмертным героям, чья любовь к Отечеству повергла бы в изумление Рим и Грецию. Кто из прославленных героев древности превзошел мужеством Минина и Пожарского? Петр Великий посетил могилу Минина и воздал должное праху сего великого мужа, назвав его освободителем Руси. В то злосчастное время, когда вероломные поляки вторглись в пределы российского государства и даже завладели самим Кремлем, когда все старания освободить страну от этого позорного ига оставались тщетными и все силы были скованы успехами иноземных насильников, тогда Козьма Минин возымел великое намерение спасти Отечество на самом краю гибели. Он преодолел все препятствия, пожертвовал всем своим достоянием на общее благо, могучим призывом своего сердца поднял упавший дух своих сограждан, с живостью изобразил им бедствия Отечества и своим неотразимым примером воспламенил во всех мужественную жажду освобождения. Быстро стали стекаться пожертвования, все охотно жертвовали всем, вплоть до одежды, чтобы только поскорее противопоставить наглому врагу свое войско. Тогда снова подняла свою голову поникшая Русь, сыны ее проснулись после долгого оцепенения, со всех сторон стали собираться воины, чтобы пасть славной смертью за Отечество, и во главе этого бесстрашного воинства Минин поставил Пожарского. Дмитрий Пожарский, еще покрытый ранами, которые он незадолго перед тем получил в бою с поляками и мятежниками, забыл свою немощь, подавил свои телесные страдания силою своего геройского духа, встал во главе сограждан, которые со всех сторон стеклись в его войско, двинулся на Москву, побил врага, вырвал из его окровавленных рук свое несчастное Отечество…».
Пресса очень живо откликнулась на проект Мартоса, известные журналы публиковали восторженные отзывы. «Но гений Мартоса, всех счастливее и по изящнейшему произведению своему всех превосходнее изобразил памятник Спасителям России. Проект его удостоен Высочайшего одобрения», - писало издание «Сын Отечества».
А в журнале «Лицей» были приведены следующие рассуждения: «Природа, повинуясь Всевышнему и не взирая на родословия, воспламеняет кровь к благородным подвигам как в простом поселянине или пастухе, так и первостепенном в царстве. Она бы могла, кажется, вдохнуть патриотическую силу в Пожарского; однако избранный его сосуд был Минин, так сказать русский плебей... Здесь он был первою действующей силой, а Пожарский был только орудием его Гения».
Когда был издан Императорский указ о сборе средств для возведения памятника, по стране разсылались гравюры с изображением проекта, «дабы оный был известен всем россиянам».
Нужную сумму удалось собрать только к 1812 г., «когда предлежала великая работа вновь спасать Отечество подобно тому, как Минин и Пожарский ровно за двести лет тому назад спасали Россию».
Сам автор комментировал идею памятника так: «Минин устремляется на спасение Отечества, схватывает своей правой рукой руку Пожарского - в знак их единомыслия - и левой рукой показывает ему Москву на краю гибели».
Специалисты обращают внимание на то, как приверженец античных традиций И. Мартос смог посредством классической эстетики, на образцах которой он был воспитан, воссоздать русские образы. На щите Пожарского изображен Спас. А в античной тунике Минина просматриваются черты русской рубахи.
На постаменте памятника размещены два барельефа - «изгнание поляков» и «нижегородские граждане». Исследователи склонны считать, что на лицевой стороне барельефа среди мужских фигур можно отыскать и самого Мартоса с двумя сыновьями. Сын скульптора в 1812 г. сражался в армии Кутузова. А любимый ученик Мартоса С.И. Гальберг, лепивший мужскую голову, предал ей портретные черты своего учителя.
Открытие памятника Минину и Пожарскому состоялось 20 февраля 1818 г. и имело широчайший общественный резонанс: «Во время сего торжественного обряда стечение жителей было неимоверное; все лавки, крыши Гостиного двора, лавки, устроенные нарочно для дворянства около Кремлевской стены, и самые башни Кремля были усыпаны народом, жаждущим насладиться сим новым и необыкновенным зрелищем».
Известно, что А.С. Пушкин критично отнесся к формулировке, сделанной автором изваяния над барельефом: «Надпись Гражданину Минину, конечно, не удовлетворительна: он для нас или мещанин Косма Минин по прозванию Сухорукой, или думный дворянин Косма Минич Сухорукой, или, наконец, Кузьма Минин, выборный человек от всего Московского государства, как назван он в грамоте о избрании Михаила Федоровича Романова. Все это не худо было бы знать, также как имя и отчество князя Пожарского».
Александру Сергеевичу, ревнителю отечественной истории, трудно отказать в исчерпывающей и необходимой нам правоте; однако за две сотни лет мы привыкли к надписи, сделанной автором бессмертного монумента, и она для нас уже канонична. С удовольствием перечитаем ее: «Гражданину Минину и князю Пожарскому благодарная Россия. Лета 1818».
Эта формула, «благодарная Россия», аукается в веках. Она повторена и на памятнике Д. Пожарскому перед входом в Спасо-Евфимиев монастырь Суздаля (1955 г., автор народный художник СССР и Белоруссии З. И. Азгур), и на памятнике скульптора В. Клыкова святым равноапостольным первоучителям славянским Мефодию и Кириллу, установленном в Москве в 1992 г. на Лубянском проезде, недалеко от Славянской площади. Следует внимательно поискать ее и на других монументах.
Мартос занимался мемориальной пластикой на протяжении всей жизни, однако с годами в его творчестве стала доминировать общественно-декоративная скульптура.
Наряду с прославленным памятником Минину и Пожарскому, мастеру принадлежат также памятники М.В. Ломоносову в Архангельске, герцогу де Ришелье в Одессе и другие.
Памятник де Ришелье считается одним из лучших произведений позднего периода творчества Мартоса. Памятник, заказанный городом, чтобы «почтить заслуги бывшего начальника Новороссийского края», уже почти два столетия является «любимцем» одесситов. Скульптор изобразил Ришелье в образе римлянина - в длинной тоге и лавровом венке, он стоит на высоком пьедестале с изображением аллегорических фигур Правосудия, Торговли и Земледелия.
Скончался Иван Петрович Мартос в Петербурге 17 апреля 1835 г. и был захоронен на Лазаревском кладбище.
В 2005 г. в Нижнем Новгороде у Нижегородского кремля, возле церкви Рождества Иоанна Предтечи установлена точная, но немного уменьшенная скульптором З. Церетели копия московского памятника Минину и Пожарскому - в честь возрожденного в 2005 г. праздника Дня народного единства.