Зимы еще не было...
Зимы еще не было...
Пахло только пронзительно влажными мхами. А еще выше, там, куда он шел были одни камни и бедное небо.
Все необозримое пространство расстилалось перед глазами: сначала горы, холодные, мутно-лиловые, с широкими тенями, уступами и провалами; потом - бесконечные волны холмов.
И везде - пространство, пустота, воздушность, - как будто узкая тропинка уходила из-под ног, и медленно, с неощутимой плавностью, он летел над этими волнистыми, падающими далями на исполинских крыльях.
Тропинка исчезла; он шел теперь без дороги, по голому камню, где, может быть, никто никогда не ходил до него.
Еще одно усилие, один последний шаг - и он остановился на краю обрыва.
Дальше ити было некуда, можно было только лететь.
Скала окончилась, оборвалась, и по ту сторону открылась доселе невидимая, противоположная бездна. Воздушная, мглистая, мутно-лиловая, зияла она, как будто внизу, под ногами, была не земля, а такое же небо, пустота, бесконечность, как вверху, над головою.
Д.С. Мережковский
Пахло только пронзительно влажными мхами. А еще выше, там, куда он шел были одни камни и бедное небо.
Все необозримое пространство расстилалось перед глазами: сначала горы, холодные, мутно-лиловые, с широкими тенями, уступами и провалами; потом - бесконечные волны холмов.
И везде - пространство, пустота, воздушность, - как будто узкая тропинка уходила из-под ног, и медленно, с неощутимой плавностью, он летел над этими волнистыми, падающими далями на исполинских крыльях.
Тропинка исчезла; он шел теперь без дороги, по голому камню, где, может быть, никто никогда не ходил до него.
Еще одно усилие, один последний шаг - и он остановился на краю обрыва.
Дальше ити было некуда, можно было только лететь.
Скала окончилась, оборвалась, и по ту сторону открылась доселе невидимая, противоположная бездна. Воздушная, мглистая, мутно-лиловая, зияла она, как будто внизу, под ногами, была не земля, а такое же небо, пустота, бесконечность, как вверху, над головою.
Д.С. Мережковский